— Я спросить. Тогда игра в хефатафль был неудачный. А какой игра был сейчас? Почему все случиться, когда Ульф был здесь, в Нордмарк?

Локки как-то надменно усмехнулся. Ульф буркнул:

— Все и впрямь случилось очень вовремя. Как раз тогда, когда я родился, вырос и научился держать в руке меч. Более того, мне даже понадобилась жена. А, Локки?

В следующий миг Ульф развернулся к Локки, заслонив Свету плечом. Прошептал сверху, не глядя на нее:

— Так ты остаешься?

Локки тем временем провозгласил:

— Хороший игрок сам решает, когда начинать игру. Я позволил нескольким светлым альвам думать, что у них появились знакомые в Йотунхейме. Затем альвы в нужный миг узнали о смерти Рагнарека, не дававшего богам вернуться в Мидгард. Следом эта весть дошла до владык Асгарда. И так все началось. Но началось тогда, когда мой сын был к этому готов.

Локки снова улыбнулся. Глаза его сверкнули голубыми бриллиантами.

— После этого альвы испробовали альвийские бляхи на своих знакомых из Йотунхейма. Увы, но мои отважные йотуны погибли.

Их использовали для опытов, подумала Света. Тогда на пиру Сигвейн сказала, что они уже опробовали бляхи на йотунах. Предвидел ли отец лжи такой исход, вот вопрос…

— И это навело светлых на очень светлую мысль, — бодро продолжал Локки. — Что они могут заманить в свою ловушку самого Локки. На йотунах альвы опробовали два вида блях. Однако людям они подарили только один. Чтобы я уверился в своей безопасности и полез к ним…

Эпичная битва кобры и гадюки, скользнуло в уме у Светы. Напрасно светлые выбили на своих бляхах птиц. Ползучие гады им больше к лицу.

— Альвы надеялись, что я сам полезу под их новый альвийский свет, — заявил Локки, — Думали, что я попытаюсь отбить у них единственного мастера рун, которого знал. Чтобы асы в последний миг отложили постройку моста, и начали думать, как притащить в Утгард следующего носителя дара. А я использовал альвов, чтобы вернуть память и разум моему сыну.

— Да, все ради меня, — сухо заметил Ульф-Фенрир. — Тор с Одином погибли случайно.

— Почти, — весело отозвался Локки. — Владыки Асгарда с самого начала прятали от меня того, кто должен был залить огнем и льдом Эрхейм. Асы тайно снабдили рунным даром Хальстейна — а потом отдали веретено норн колдунье Ауг. Уже не скрываясь, напоказ. Так мне подсунули Торгейра с Хильдегард, для достоверности прикрыв их Гудбрандом с Сигтрюгом. А когда я сам полез в ловушку альвов, у Одина отлегло от сердца. И на радостях наш всеотец явился в Льесальвхейм, желая полюбоваться на плененного Локки. Но там, куда он пришел, оказался мой сын Фенрир…

Там оказался полусожженный серебром оборотень, подумала Света. По спине побежали мурашки.

— Я остаюсь, — вдруг выпалила она, даже не пытаясь приглушить голос.

Веселая улыбка Локки на мгновенье закостенела. Ульф молча обнял Свету за плечи.

— И на этот раз мой сын не спешил покидать этот мир, — ровненько сказал Локки. — Все цеплялся за жизнь, все тянул. Он снова мучился рядом с Одином. Кроме того, там появился я. После этого Один вместе с Тором погиб. Кстати, кое-кто предрекал Одину смерть от клыков Фенрира Волка. Давным-давно…

— Знать бы еще, кто, — буркнул Ульф.

Локки, словно не услышав его, продолжил:

— Так и вышло. Только вместо клыков мой сын пустил в ход руки. Остальные асы — сошка, мелочь, с ними я разберусь сам. А теперь мне надо идти. Я должен принести радостные вести великим йотунам. Прощай, дротнинг Свейта. Не знаю, что еще вспомнит мой сын, но тебе придется с ним нелегко. Кстати…

Локки внезапно ухмыльнулся. Скорей с издевкой, чем радостно.

— Я все-таки подскажу, как жена нового конунга может обрести любовь народа Нордмарка. Есть две руны, Ингус и Бьяркан. Первая — руна Мужской силы. Вторая — Материнская, дарующая женскую крепость и плодовитость. Хитрость в том, что эти руны лечат тело. Ибо нельзя преисполниться Мужской силы, если у тебя нет никаких сил. И нельзя быть женщиной, крепкой телом, если это тело обожжено или обморожено.

— А как же дети? — торопливо спросила Света.

Но она опоздала. Локки исчез, не дослушав ее вопроса, и на прощанье опочивальню залила беспощадно-белая вспышка.

— Я дать тебе свой дар, и ты догнать Локки, — объявила Света, умоляюще глянув снизу вверх на Ульфа. — Привести его. Надо знать, как лечить дети. Мы приносить больных к ворота, я чертить руна…

Ульф вздохнул. Обнял ее двумя руками, вскинул в воздух — и Света посмотрела на него уже сверху.

— Это бесполезно, — сообщил Ульф-Фенрир. — Среди рун нет ни одной, которая звалась бы Детской. Но волки отдадут детям все альвийские повязки, что у них есть. А ты поможешь тем, чье тело уже созрело. Это тоже немало, Свейта. Так ты остаешься, и мы забываем про Мидгард?

Веки на красноватом лице судорожно задергались, словно Ульф пытался их разлепить. На правом глазу неожиданно проклюнулась крохотная щелка, в которой что-то белело.

Зрение возвращается, радостно решила Света.

— А один раз в гости? — ответила она вопросом на вопрос.

И, не удержавшись, коснулась его лица. Кончиками пальцев, только на миг. Недавно наросшая кожа на скулах Ульфа была тверже, чем прежняя.

— В гости? — Веки Ульфа снова отчаянно дернулись. — Иногда из таких гостей не возвращаются, Свейта. И Локки этой возможности не упустит.

— Хорошо, — поспешно согласилась она. — То есть плохо, но я думать. А пока идем к ворота? Звать людей, лечить.

— Если ты хочешь, — согласился Ульф-Фенрир. В голосе его прорывались рычащие нотки, но Свете они казались удивительно напевными. — Только осени руной Бьяркан и себя. А то свалишься с ног. Помни, если подействует как надо, я буду рядом…

Света строго свела брови. Но не удержалась от пристыженного смешка, отыскивая гирлянду с рунными лоскутами в складках плащей. Напоследок предупредила:

— Пока оборотень звать к ворота раненый человек, я мыться. Одеться.

— Это правильно, — поспешно согласился Ульф. — Нечего бегать по крепости в плащах на голое тело.

Света, берясь за руну Врат, нахмурилась еще строже. Но сказанное так напоминало прежнего Ульфа, что взгляд ее из-под насупленных бровей вышел влюбленным. Обожающим.

Небо, выплакавшееся за ночь дождем, на рассвете блеснуло голубизной. Солнце первым делом дотянулось до залива, усыпав его гладь бликами. Затем, приподнявшись из-за гор, залило косыми лучами городские крыши — справа почерневшие от пожаров.

Света, скользнув взглядом по конькам крыш, подняла руку.

— Этот последний, — предупредил ее Ульф, стоявший рядом.

Она молча чиркнула углем по плечу немолодого мужчины. Оборотень, который подвел его к арке распахнутых ворот, сразу отступил в сторону.

Несмотря на легкий морозец, с утра выстудивший воздух, мужчина был полураздет. И опоясан пятнами крупных ожогов. Света начертила у него на плече длинную, из четырех черт, руну Ингус, знак Мужской силы. Тут же придавила руну ладонью и на несколько секунд замерла.

Затем, уже отдергивая ладонь, она встретилась с мужчиной взглядом. Кивнула ему на прощание — опять молча, потому что на разговоры сил не было.

— Спасибо, дротнинг Свейтлан, — с тяжелым придыханием пробормотал немолодой мужчина.

Он отступил назад и после небольшой заминки повернулся к ней спиной. Следом пошел прочь от ворот, бережно неся перед собой обожженную руку. Шел, стараясь не задевать локтями красные пятна на боках.

Но шагал мужчина ровно, и помощь оборотня ему уже не требовалась. Еще дальше, в просвете улицы, виднелись люди, уносившие последнего из лежачих больных.

Хоть бы помогло, обессилено подумала Света, глядя вслед уходившим горожанам. В других городах, наверно, тоже много обожженных…

— Может, хоть сейчас нарисуешь себе руну? — спросил Ульф.

В следующий миг ноги Светы оторвались от земли. Она шевельнулась, устраиваясь поудобнее — у него на руках, в полутора метрах от земли.

— Руна Бьяркан, — настойчиво напомнил ей Ульф. — Теперь самое время. Рисуй.