Она качнула головой, глядя в глаза, горевшие янтарем. Ярко и чисто, до золотых искр.

В горе и в радости, мелькнуло у Светы, когда когтистые ладони стянули с нее рубаху. И горячий язык Ульфа прошелся по соскам.

Ласка была грубой, но сбила Свете дыхание.

В болезни и здравии, спутано подумала она, когда Ульф вдруг развернул ее. И снова притиснул к стене, прижавшись всем телом уже к спине. Ладонями накрыл ей груди, дыхнул в затылок…

— Еще не поздно, — уронил Ульф.

А сам пригнул голову к Светиному плечу. Коснулся обнаженной кожи уже губами. Мягко, осторожно.

— Я тут, — прошептала Света.

И вскинула руку, дотягиваясь до его макушки.

Надо лбом Ульфа топорщились жесткие волосы. Молочная грива была собрана сзади в хвост, но пара выбившихся прядок пощекотала ей ладонь.

Брякнул ремень, упав на пол вместе с добром, висевшим на нем. Ульф содрал с себя одежду, одной рукой придерживая Свейту — чтобы не убежала в последний миг.

А затем он опять прижался к ее спине. Копье его вдавилось в ложбинку меж белых ягодиц. И Ульф, обняв Свейту сзади, торопливо погладил ей впалый живот. Тут же дотянулся до холмика между ног. Большими пальцами взъерошил рыжую шерстку, уже разводя мягкие бедра. Поднял Свейту над полом, одним толчком заставил ее тело принять его…

Нежная плоть была скользкой, трепещущей. И страх, мучивший Ульфа — а вдруг он обернется волком, когда будет в ней? — исчез.

Он двинулся медленно, растягивая удовольствие. Ощутил, как Свейта запрокинула голову, вдавив затылок ему в грудь. Тут же прошелся губами по ее шее, присыпанной веснушками. И добавил к ним цепь розовых следов от тяжелых, быстрых поцелуев.

Свете хотелось его обнять. Но Ульф жарко дышал сзади, и она вместо объятий судорожно цеплялась за камни стены. Вздрагивала, впуская в себя Ульфа — и тонула все глубже в горячечном, бредовом наслаждении.

Рывки его распирали тело изнутри. Во тьме, у стены, она дрожала мотыльком, которого насаживали на твердую плоть. Орудие Ульфа скользило в ней, эту дрожь подгоняя.

Потом Ульф притиснул Свету еще сильней, вонзаясь короткими движениями. Уже безжалостно дал ощутить всю объемистость мужского тела…

А под конец Света вжалась в каменную кладку, переживая жаркую судорогу. Затем обмякла в руках Ульфа. Зажмурилась, принимая все как благословение.

Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем хватка Ульфа ослабла, и она коснулась ногами пола. Следом муж пригнулся. Щека Ульфа скользнула по ее обнаженному боку — непонятно зачем, но Света блаженно вздохнула…

И немного удивилась, когда Ульф, выпрямившись, стянул завязки штанов у нее на поясе. Подумала расслабленно — к чему?

Но тут же спохватилась. Не время и не место стоять со спущенными штанами. Все-таки здесь чужой дом, пусть и гостевой.

— Мыться, — нетвердо сказала Света, принимая из рук мужа рубаху. — Есть.

Ульф негромко засмеялся. Бросил:

— Сначала есть. Я, пока живот тебе гладил, нащупал там позвонки. Проступили с той стороны, с голодухи.

Она смутилась, разворачиваясь — и Ульф лукаво ей подмигнул. Потом подхватил с пола свои штаны.

Еды в кладовой гостевого дома нашлось немало. И все было на удивленье свежим. Сыры пускали слезу на срезе, на черешках алых яблок зеленели мягкие листочки, спелые груши проминались под пальцами.

Даже лепешки, упрятанные в ларь, пахли свежей сдобой.

Они устроили пиршество на длинном столе, стоявшем посреди трапезной. Света покрутилась между поставцом с посудой и струйкой воды, бившей из стены в углу неумолчным родничком. Расставила по столешнице медные блюда, разложила по ним все добытое в кладовой.

Ульф тем временем напластал кусками вяленое и копченое мясо. Затем сел и замер. Но стоило Свете опуститься на лавку, как он схватил кусок копченых ребер. Быстро обглодал его до костей…

Второй кусок Ульф ел уже медленней.

Света так же молча, как он, съела кусок лепешки с мясом. Следом отпила из чаши, которую Ульф успел для нее наполнить. Только после этого объявила:

— Я думать…

Ульфу хватило совести прикрыть свою ухмылку чашей с вином.

— Альв говорить, что свет ослепляет, — упрямо заявила Света. — Но я не ослепляет. Ты не ослепляет. Свет от альва быть. Слова его ложь?

Ульф тут же посерьезнел, и на один короткий миг Света ощутила торжество.

Затем муж отставил чашу с вином и быстро сдвинул блюда в сторону. Света едва успела подхватить одну из посудин, соскользнувшую с краю стола. Ульф тем временем отцепил от своего пояса ремень светлого альва. Швырнул его на столешницу, растянул…

И Света, привстав над лавкой, уставилась на узорчатые бляхи, украшавшие ремень. Подумала — три птицы и змея. Что это значит? Или это узор ради красоты, ничего больше?

— Алрунд не потребовал свой пояс назад, — тихо пробормотал Ульф. — Значит, он уверен, что для меня эти бляхи бесполезны. Или они срабатывают только под рукой светлого… или нужна хитрость, чтобы пустить их в ход. А может, бляхи — оружие на один раз? И все они уже сработали, а теперь пусты?

— Касаться бляха с нож? — с опаской предложила Света.

Ульф качнул головой.

— Рискованно тыкать ножом в то, чего не знаешь. В любом случае, альвы могут справиться со мной и без этих блях. Их тут слишком много…

— Делать что? — выдохнула Света.

Ульф вдруг сгреб пояс со стола. Кинул его на лавку рядом с собой и взялся за чашу с вином. Уронил:

— А ничего. Поживем-увидим. Такие вещи рано или поздно себя проявляют. Пояс я сохраню, но мне пока не до него. Я должен стать конунгом Эрхейма, это главное. А ты держись у меня за спиной. И не засматривайся на альвов.

Света задумчиво кивнула. Взяла одну из груш, надкусила…

Следующим утром был бой.

В дверь гостевого дома постучали, как только небо начало светлеть. Ульф, молча махавший мечом возле кровати, сожалеюще глянул на Свейту. Затем подошел. Сказал, погладив ее по плечу:

— Пора. Вставай, Свейта.

Жена беззащитно заморгала, просыпаясь — и Ульф быстро наклонился, чтобы ее поцеловать. Но тут во входную дверь заколотили сильней прежнего, и Свейта сразу подскочила. А Ульф качнулся назад.

Жена, испуганно взглянув на него, метнулась к сундуку, на котором сохла постиранная вечером одежда.

Штаны, рубаха. Белое тело, присыпанное по плечам веснушками, укрыла сероватая ткань.

Ульф отследил взглядом, как исчез под тряпками изгиб талии. Потом шагнул к выходу. Внизу снова настойчиво заколотили в дверь.

Гора над утесом, где стоял гостевой дом, в это утро выглядела уже по-другому. Теперь она поднималась в небо неправильным амфитеатром. Горный склон лесенкой нарезали мелкие уступы, которых вчера не было. И на каждом уступе виднелись крохотные фигурки альвов.

А на террасе, примыкавшей к дому, сейчас стоял Силунд. За ним застыли три альвийки в белых платьях — и четырнадцать красавцев в кольчугах.

Света, глядя на них, поежилась. Одежда, не успевшая просохнуть до конца, была чуть влажной. Со стороны пропасти дул свежий ветерок, и страх за Ульфа грыз изнутри…

— Драться будешь там, — провозгласил Силунд, махнув рукой в сторону уступов.

— Покажи мне туда путь, конунг альвов, — ответил Ульф.

В голосе его опять прорезались рыкающие нотки. У Светы от страха свело шею, а Силунд рассмеялся.

— Не хочешь поворачиваться ко мне спиной, волк?

На этот раз Ульф промолчал.

— Не тревожься, — сказала вдруг одна из красавиц. — Той, что стоит рядом с тобой, ничто не угрожает. Мы, альвийки, не любим, когда братья обагряют кровью порог наших домов. Клянусь, никто из альвов твоей жены не коснется.

— Принимаю эту клятву, — глухо проворчал Ульф. — И прошу — покажите мне дорогу все вместе. Чтобы я мог почтительно следовать за вами, в знак уважения.