— Левинская, — выпалила она. — Меня зовут Веденея Левинская. Но меня выгнали, от меня отказались. Я для своей семьи теперь никто.

В этот миг у нее мелькнула одна догадка. И Веденея торопливо добавила:

— Вы ведь тоже не желаете огласки? Иначе позвали бы магов Сыскного приказа. Или доложили самому…

— Браво, госпожа Левинская, — перебил ее Сигвич. — Решили найти у нас слабое место? Не утруждайтесь, вам это не поможет. Сыскной приказ отсюда далеко, и для начала вы побеседуете с нами.

Олонецкий молча тряхнул Веденею за плечи. Уронил:

— Как ты попала на бал под чужим именем? Зачем пыталась заговорить со мной?

— И со мной, — вставил князь.

Веденея часто задышала, собираясь с духом. Ужас сбивал дыхание, поэтому соврала она неумело и неровно:

— Случайно… я попала на бал случайно. Моя дальняя родственница попросила одну знакомую, и та достала приглашение на бал. Я назвалась вдовой Ильинской, потому что девичьей силы у меня больше нет. Это нужно было как-то объяснить. А к вам я подошла…

Она растерянно искала подходящее объяснение. И нашла.

— Потому что хотела отомстить, — выпалила Веденея. — Тому, кто забрал мою силу. Вы, князь Сигвич, и вы, волостарь Олонецкий, сильные маги. Кто-то из вас мог помочь, если бы я предложила… если бы я согласилась…

Веденея смолкла.

— Чему вас только учат в ваших провинциях, — как-то непонятно бросил Олонецкий. — Так ты явилась, чтобы уговорить одного из нас совершить месть ради ночи с тобой?

Сигвич шевельнулся, скучающе сказал:

— Она лжет. Чтобы отдать силу, надо быть просто глупой. Но надеяться втравить в свою месть мага высшего круга, заплатив ему телом? Для этого надо быть тупой до безумия.

— Глупость и безумие хорошо сочетаются, — обронил Олонецкий. — Кому ты отдала свою силу, Веденея Левинская?

— Горги… — Веденея снова посмотрела на зеленые ростки. Уставилась на них, потому что страх надежно заглушал стыд, проснувшийся от воспоминаний.

Потом она запоздало сообразила, что имя Георгия тоже нельзя называть. И выдавила:

— Горгинскому. Я отдала свою силу Анастасию Горгинскому.

— Не имя, а цветочек какой-то, — заявил Олонецкий. — И зачем ты отдала ему силу, Веденея?

Отвечать не хотелось. Но ростки щекотали кожу.

— Горгинский собирался отправиться в маг-полк, — пробормотала Веденея. — Он сказал, что ему нужна моя сила, чтобы выжить на границе. А потом я узнала о его помолвке с богатой вдовой. Ему нужно было то, что его невеста уже потеряла. Горгинский не собирался на границу, он просто обманул… и все.

Веденея замолчала, по-прежнему глядя на зеленые ростки.

— Пора разрешить наш спор, — уронил Сигвич. — А затем ты допросишь ее по-настоящему. Кто будет первым, Яр?

Ростки внезапно исчезли, Олонецкий разжал руки — и Веденея, которую трясло от страха, кинулась к двери. Хоть и знала, что это бесполезно. От магов не убежать…

Перед дверью мгновенно повисли огромные капли воды. Рванулись ей навстречу, залив платье и отшвырнув назад, к магам.

— Провинциальная дура, — проворчал Олонецкий, поймав Веденею.

Следом он быстро поставил ее на ноги. Из ковра тут же стрельнули узловатые лозы, и оплели Веденее щиколотки.

— Тут? — быстро и нехорошо спросил Сигвич.

— Нет, погоди, — задумчиво сказал Олонецкий. — Напоследок она перестала врать. Это из-за тебя государь не увидел отсветов зеленой магии, Веденея? Говори правду, а то я позволю Сигвичу заглянуть тебе под юбки. И сам подержу, чтобы он не оставил от тебя одно мокрое место. Водных магов нельзя злить долго, их Текущая Вода набирает слишком много силы, кружась у них внутри.

Лозы на щиколотках натянулись, раздвигая ей ноги. И Веденея, оцепенев от ужаса, бросила:

— Я не трогала государя. Клянусь. Проверьте его еще раз…

Она осеклась, осознав, что во второй раз государь может и увидеть сияние из-под дамских юбок. Для нее это станет приговором.

Сигвич с Олонецким переглянулись.

— Странно, что мы не додумались до этого сами, — проговорил Олонецкий. — Вдовушку обратно везти нельзя, она выглядит, как содержанка после ссоры. Придется попробовать с другими. Главное, застать государя. Полетели, Сигвич. Добавим блеска балу Чарецких, пригвоздив его парой скандалов. Князь будет в восторге.

Они почти бегом выскочили из комнаты — и дверь тут же оплели ветви, выросшие из широкого косяка.

Зато петли из лоз на щиколотках Веденеи распались. Побеги втянулись в ковер.

Оставшись одна, она всхлипнула и натянула на плечи надорванное платье. Потом кинулась к окнам.

Но стоило прикоснуться к первому из них, как все рамы с треском обросли решетками из ветвей. Сквозь мутное, толстое стекло туманно проступали буйные заросли сада по ту сторону, подсвеченные фонарями…

И Веденея, отступив от окон, огляделась.

Комната походила на кабинет. Мебели тут было немного — пара кресел, длинный стол с корявым и высоким стулом. Вдоль одной из стен тянулись полки, заставленные старинными фолиантами в темных переплетах. Только на паре полок теснились блестящие, яркие цилиндрики чтец-книг.

Веденея опустилась в одно из кресел. Следом безмолвно взмолилась Маре-Ладе — чтобы ее прикосновение наконец сработало. Иначе все это кончится страшно, мерзко. И больно. Ростками в теле, если Олонецкий решит продолжать допрос…

От этой мысли Веденея окаменела. Потом еще немного поплакала — тихо, тоскливо, вытащив платочек из кармашка под драпировками на юбке.

Часы на стене кабинета тем временем отсчитывали секунды и минуты. Дверь по-прежнему оплетали толстые ветви. Но через час с небольшим они вдруг утянулись в косяки. И вошли Сигвич с Олонецким.

Веденея тут же выпрямила спину до предела, застыв на краешке кресла. Правой рукой вцепилась в подлокотник, левой прикрыла прореху в кружеве, на вырезе платья.

— Липовая вдовушка снова приготовилась хныкать, — с удовольствием, как показалось Веденее, объявил Олонецкий. — Ну что, госпожа Левинская? Тебе повезло. Вторая вдовушка, уже настоящая, чуть не выпрыгнула из панталон, пока я вел ее в мазурке. А государь опять ничего не заметил. Однако то, что устроил Сигвич, его возмутило до глубины души. Князюшку отчитали, велели вдов больше не щупать…

— Выражайтесь прилично, волостарь Олонецкий, — заморожено и оцепенело пробормотала Веденея, не решаясь встать с кресла. Высокая спинка и подлокотники окружали ее с трех сторон, точно защищая от тех, кто был в кабинете.

— Ах, эта фальшивая правильность, — бросил Олонецкий. — Я еще не закончил с твоим допросом, госпожа Левинская. Почему ты отказалась подойти к венценосцу? Говори правду, а то Сигвич уже рвется в бой. Сегодняшний бал и твое вранье его подогрели. Там вода подмывает берега.

Сигвич тем временем молча опустился в соседнее кресло. Прищурившись, уставился на Веденею — верней, на ее декольте. Затем перевел взгляд на юбку. На смятые шелковые складки, пеной укрывавшие бедра.

И Веденея с отчаянием ощутила, как что-то теплое, мокрое скользнуло по левой ноге.

Олонецкий встал рядом, придавив ногой край ее подола. Смотрел, пригнув голову, сверху вниз. И тоже — на грудь, выступавшую из надорванного выреза платья. На ее бедра.

— Я опозорила семью, отдав девичью силу, — еле ворочая языком, произнесла Веденея. — Пришла на бал под чужим именем. И я хотела отомстить Горгинскому… страшно отомстить. Даже убить. А государь мог увидеть мои дурные замыслы. Ведь его сила — Праведное Око…

— Это Око различает лишь козни магов, — перебил ее Сигвич. — Те, что совершаются, или уже свершились. А мечты провинциальных дурочек ему недоступны. Если ты из семьи магов, пусть и низшего круга, ты должна это знать. Опять врешь, Веденея Как-тебя-там? Может, ты и про Горгинского соврала?

Олонецкий вдруг нетерпеливо содрал с себя фрак. Отшвырнул его в сторону, и кипенно-белые манжеты сорочки тут же обросли зелеными ростками.

Он продолжит допрос, подумала Веденея, уже задыхаясь.