— Студенческий! — огорошила подружка. — Что уставилась? Да и не журнал это, а так, брошюра иллюстрированная. Для студенток.

     — Не студентов? — не понимала я.

     — Им тоже можно. Но главная наша цель — научить студенток-первокурсниц, как комбинировать с одеждой и телом, чтобы произвести впечатление на молодого преподавателя, на его мужской глаз. А то — и не на очень молодого. С корыстными целями, конечно. Ну, там отметку повысить, зачёт пораньше и полегче, отпустил чтоб на день-другой или не ворчал, если сама пропустишь. В общем, что понадобится, то и проси и телом свою просьбу подкрепляй.

     Понимаешь теперь, зачем учёность в глазах, экспрессия в облике и никаких бикини?

     Я кивнула.

     — Но тогда я тебе не нужна? Если всё будет чинно-благопристойно? А то подумают, что я навязалась. — Вышло как-то жалобно, не люблю я так, но вот вышло.

     Ох, ну и хорошая же у меня подружка! Будто страдает, что полные девичьи формы ей при рождении достались, а не мне. Обняла за плечи, затормошила, чуть эскимо своё не выронила.

     — Нужна, нужна, ещё как нужна! Как же — я да без тебя?! Дел у тебя будет много. Во-первых, за одеждой моей следить. Да-да, за одеждой. Хоть раздеваться догола перед объективом не буду, но переодеваться — придётся, и много. Мне тут кучу барахла записали на бумажку, что принести. Чего у меня нет, то мне там дадут, а ты последи, чтобы не смешивалось. Поможешь мне переодеваться — два. Я уже придумала, как. Буду орудовать у себя выше пояса, а ты — ниже. Юбки там, джинсы на меня надевать, застёгивать, ремень затягивать. Командуй, когда ногами вставать или вышагивать из спущенного. Всё, всё своё ниже пояса, всё самое ценное тебе доверяю. Так мы сумасшедше быстро будем калейдоскопировать. Гонорар-то начислят за отобранные кадры, чем больше наснимают, тем больше отберут, а наснимают тем больше, чем скорее я позировать буду. Усекла? Вообще, с тобой мне увереннее как-то. Потом, ты можешь подсказать мне, какую лучше скроить мину, со стороны ведь виднее, да ты и видела меня не раз, как я на мужиков влияю. Вспомнишь, подскажешь. Если надо будет распахнуться или ещё какой беспорядок в одежду внести, ты меня и растреплешь. Не мужчине же это делать! Твои, и только твои руки.

     — А мужские?

     — Только фотоаппарат держать!

     Таким тоном сказала, что мы обе прыснули.

     — И ещё, — понизила голос Кира. — Что, если у тебя какие позы лучше получатся? А то всё голову ломаю — как гонораром поделиться, чтобы ты не обиделась? И у тебя уверенности прибавится.

     — Ой! Не-ет!

     — Так ведь в одежде же, разве что в смелой такой. Потренируешься перед объективом, а потом и перед преподами сможешь. Это вторая моя тайная цель — твоя тренировка. Ну, уже вот явная.

     — А первая?

     — Гонорар поделить. Так-то ты ведь не возьмёшь, знаю. Тьфу, выболтала. Но ты забудь на время, ладно?

     — Забыть забуду, но ты меня им не предлагай. Пускай сами, если что.

     — Договорились! Ещё по эскимо по такому случаю?

     Ей же не петь там. И мы тяпнули по два.

     На другой день мы с Кирой идём по тому же маршруту и тащим по ручке большой набитой барахлом сумки. Для переодевания. И в этом пригодилась я своей подруженьке.

     По-моему, она дома притворялась, что поднять не может. Но разоблачать поздно. Потом сама признается.

     Болтовня не умолкала.

     — Знаешь, где они будут эти буклеты расшвыривать? Среди косметичек… ну, девчонок, что косметикой приторговывают. Avon там или Oriflame. Да ты знаешь, мы же с тобой брали у таких.

     — Некоторых знаю.

     — Ну вот, а теперь их буклеты потолстеют. Я в них появлюсь. Кто купит косметику, та научится околдовывать преподов ещё и другими средствами. Представляешь, Евка, — фотки на глянцевой бумаге, полнокрасочно так всё, клёво… Шик!

     — Круто, но тяжеловато. Давай руки поменяем.

     — Чёрт бы побрал эту одежду! Как удобнее без неё.

     И мы со смеху уронили сумку. К счастью, на чистое место.

     Пока мы шли, я размышляла об одежде, об её отношении к телу. Хотите, расскажу? Раз весь остальной рассказ о подруге будет, о её теле, немножко "поЯкаю". Больше странички не выйдет, а девчонкам, может, будет интересно.

     Назову так: "верхи" и "низы". Низы — это трусы. Они, как и другая одежда, выплыли вместе со мной из младенческого беспамятства. Когда я начала себя помнить, одежда уже была неотъемлемой частью обихода. Меня одевали, я просовывала, куда надо, руки, ноги, голову; в общем, заполняла своим тельцем одежду, и мы шли гулять. Постепенно в меня впечаталось: по одёжке протягивай ножки. Или это бабушка так приговаривала?

     Тогда я об этом не думала, но если бы спросили меня и помогли сформулировать, то вышло бы так: я привыкла считать одежду главной, а себя — придатком к ней. На это ощущение работало всё. Так, сколько раз меня ругали за испорченную, разорванную одежду (хотя это не я, это мальчишки надо мной издевались), но не припомню случая, когда бы побранили за ушиб, ссадину, кровоподтёк. Со мной, как девочкой, это было крайне редко, но брани вообще не было! Когда встречали на прогулке знакомых, они хвалили маму за мои наряды, а что я сама по себе "хорошая" — это как бы вытекало из нарядности. А когда я вырастала из одежды и приходилось покупать новую, мама всегда тяжело вздыхала. Потом-то я поняла, что это от невеликого нашего кошелька и от горестного ощущения времени: "дочка растёт — я старею". А тогда представлялось мне, что это я себя неправильно веду, неправильно расту, не по одежде. Разуму не хватало мне, чтобы понять: растущий ребёнок всегда прав, дети и должны расти. Тогда видела только расстроенное мамино лицо, слышала её вздохи…

     Ещё усугубляло дело жёсткая одежда. Даже сейчас, влезая в джинсы или зимнюю куртку, чувствую себя их "подчинённой". Должна им соответствовать, заполнить ограждаемое ими пространство. Не "они-мне", ведь жёсткую одежду не растянешь и сию минуту не заменишь, да и деньги не всегда на это есть. А в детстве и подавно. Когда купленные джинсики оказывались маловаты, я чувствовала себя виноватой.

     Сейчас-то понимаю, что вся моя "вина" была в том, что выглядела я тогда "взрослой девочкой", которую не принято на людях раздевать до трусиков, чтобы примерить джинсы. Приходилось покупать на глазок. И в магазины с примерочными мы не ходили — финансы не те.

     Вот такие у меня сложились отношения с одеждой. И вот однажды, будучи уже подростком, покупая в торговых рядах продукты, забрела я в одёжный ряд и увидела хорошенькие, как показалось, трусики. Шёлковые, блестящие, тонкие, маленькие. Маленькими они мне показались потому, что были с узенькими лямками-боковинками, мне же покупали трусы типа шортиков, большие. Из-за белого переливающегося блеска показались мне трусики те полупрозрачными, так что сладко защемило в груди. Запретный плод сладок. И ещё, что привлекло: промежность была у них довольно узкой, а канты вокруг ног вообще сводились к машинной строчке. Мне же покупали трусы с широкими кантами, которые наворачивались на внутреннюю поверхность бёдер, и как-то было мне не так. Иногда я думала: хорошо бы купить трусы, облегающие только таз и не посягающие на бёдра. Путь кромка идёт строго по паховой складке, низок охватывает мой мысок и того не ниже.