Распорядитель говорил ещё долго, обильно упоминая имена, учёные степени и различные факты поимки паука, а также жизнеописание повадок паучьего рода. Местами его речь содержала откровенное невежество и научную профанацию — это было понятно даже мне, даме, далёкой от мира пауков. Но толпа любит зрелища, а подобные сентенции подкрепляют значимость происходящего.
Наконец, закончив свою речь, распорядитель пожелал славным посетителям парка новых незабвенных впечатлений и устранился, оставив почтенную публику наедине с гигантским пауком.
Некоторое время ничего не происходило. Господа и дамы подходили к клетке на расстояние вытянутой трости, смотрели на диво, тихо переговаривались, затем отходили, утолив интерес.
Собственно, интересу того было не так, чтобы много. Лежит посреди огромной клетки большая гора чёрного меха. Она медленно и ритмично, едва заметно, вздымается и опадает.
Памятный мальчишка, ранее отданный на поруки няни и, очевидно, распустившийся ввиду отсутствия распорядителя, подбежал к клетке и, схватившись за прутья, громко заорал:
— Да он дохлый! — подобрав затем сучковатую палку, что есть силы ткнул в чёрный бок, захохотал громко и отбежал. Господин в пенсне проводил его неодобрительным взглядом, но, впрочем, скорее, с укором, нежели с осуждением — экспонат тоже не вызывал у него дружеских чувств.
Паук зашевелился. Сначала из груды меха выпросталась одна нога, за ней — другая. Через небольшую паузу появились ещё две. Зверь как бы раздумывал, просыпаться ему или же не выходить из своей дремоты.
Наконец, он принял решение. На свет явились ещё четыре ноги. Паук с кажущимся усилием опёрся всеми восемью ногами о днище клетки и медленно приподнял своё сферическое приплюснутое тело на высоту человечьего роста. Открылись несколько пар больших круглых чёрных глаз.
Толпа вздохнула и отодвинулась от клетки на пару локтей. Паук смотрел на публику недвижимо и, казалось, безучастно. Сие было хладнокровие, присущее насекомым. Он пошевелил своими челюстями и опустился обратно на брюхо. Глаза скрылись за чёрным мехом.
Мальчишка, между тем, не унимался. Набрав горсть гальки, он начал кидать в паука камешки, выкрикивать что-то несуразное и вёл себя как плодовая обезьяна только что из джунглей Индии. Белая собака, до того игравшая с детьми, подбежала к клетке и начала облаивать паука, выказывая поддержку ребенку.
Паук начал двигаться, елозить — покушения эти явно его донимали. Он неудобно прислонился к стенке клетки, косматый бок слегка выдался сквозь прутья. Собака, не удовлетворившись лаем, подскочила к клетке и вцепилась в чёрную шерсть зубами.
Ответ был мгновенным и ужасным. Паук вскочил с быстротою молнии и нанёс удар одной из своих лап, увенчанных, как оказалось, острейшими когтями — по одному на каждую. Он проткнул собаку и начал затаскивать её к себе в клетку. Собака завизжала истошно и забилась, пытаясь вырваться, но было поздно — чудовище легко, как сухую ветку, затянуло собачье тело в клетку, сломав и искорёжив его о толстые прутья.
— Рамзес! О, Боже! — Женщина, очевидно хозяйка собаки, подскочила к клетке. — Помогите же, Бога ради! Вытащите его оттуда!..
Она в порыве отчаяния швырнула в паука зонт. Он попал пикой чудовищу в бок и оно повернуло морду к женщине. Лапы его заталкивали тело собаки в пасть, затем челюсти закрылись и собачья голова, не уместившаяся в пасти паука, упала, ударилась об одну из паучьих лап и отскочила к краю клетки. Потрясённая дама смотрела в, наполненные предсмертным ужасом, блёклые глаза своего пса.
Плечи её поникли, она отвернулась и, зарыдав, пошла прочь от клетки. Маленькая девочка подбежала к ней, и хотела взглянуть в клетку, но дама обняла её за плечи и прижала к себе, не отпуская увидеть шокирующее зрелище. Девочка почувствовала, что произошло что-то ужасное.
— Где Рамзес, мамочка? — глаза её увлажнились, лицо было наполнено тревожным неверием в предчувствии ужасной потери.
— Он… там, милая. — Глотая слёзы, прижала голову девочки к груди. — Его нет больше с нами.
Они стояли, сотрясаемые страданием, среди безмолвных зрителей, шокированных этой сценой.
— Мерзкое чудовище! — господин в пенсне с негодованием повернулся к клетке. — Как земля носит такое мерзкое чудовище?!..
Он достал первое, что было в кармане — мешочек с табаком — и неловко швырнул в паука. Толпа зарокотала в поддержке этого настроения. Из-за спин вылетел камень, ударился о прут и отскочил. За ним полетел следующий; проскочив меж прутьев, угодил в рыло паука. Тот отскочил к дальней стенке клетки и замер, уставившись на достопочтенную публику.
Это стало сигналом. В клетку полетело всё, что можно было найти в пределах площади — камни, ветви деревьев, комки грязи, бутылки, даже женская туфелька. Паук, получая удары, начал метаться по клетке, ища спасения. Сначала он бегал по полу, затем стал цепляться за прутья, забираясь выше, под купол.
Толпа бесновалась злобно, весело и жутко. Паука подзадоривали, наставляли как вести себя в приличном обществе, выкрикивали оскорбления. Кто-то не поленился выломать длинную жердь из скамьи неподалёку и два смельчака тыкали ею меж прутьев клетки, стараясь попасть в чёрный бок и причинить ему тем самым боль.
Вернулся бледный распорядитель, стал жалобным голосом уговаривать господ не причинять вред бессловесному животному, но ему указали на голову собаки и сказали, что он с почестями будет препровождён в клетку, если считает что господа в чём-то неправы.
Паук, меж тем, совершая бешеные скачки, случайно зацепил крюк, запиравший дверцу клетки, отчего та немного приотворилась. В следующий его бросок она открылась настежь и паук вывалился за пределы своего узилища. Находившемуся как раз под дверцей распорядителю не свезло — в плечо его вонзился коготь и он упал на землю, кажется, потеряв сознание от испуга и боли, истекая кровью.
Впрочем, он не погиб немедля. Паук лишь опёрся о его плечо, выходя из клетки. Переступил через бездыханное тело и взгляд его многочисленных глаз обратился к обидчикам.
<p>
