– На Городском Совете решили, что первыми герцог посетит именно нас. Отец очень обеспокоен, нужно вычистить дом от холла до чердака и много всего закупить. Я волновалась, что ты не придешь сегодня, я бы тогда заснуть не смогла. Нам столько надо обсудить!

– Кажется, отец боится, что де Маликор именно тебя возьмет в жены, и ты станешь всего лишь скромной герцогиней. А барон мечтает видеть тебя на троне!

По сравнению с хрупкой бледной сестрой Вероника сияла здоровым румянцем и была выше Терезы на полголовы. Светло-русые косы ее свободно спускались на плечи, в то время как каштановые локоны Терезы прикрывала тонкая золотая сеточка. Но в лицах обеих девушек угадывалось несомненное сходство – прямой тонкий нос, благородный высокий лоб и густые темные брови над большими выразительными глазами – карими у младшей дочери д'Эберви и голубыми у старшей.

Весело подмигнув сестре, Вероника присела перед нянюшкой в глубоком реверансе, надеясь вызвать на ее хмуром морщинистом лице хотя бы подобие приветливой улыбки. Матушка Розель была вовсе не злой, но считала, что Вероника порой дурно хорошо влияет на обожаемую воспитанницу.

Дочка простой швеи чересчур разговорчива и смешлива, к тому же очень любит читать, а приличное ли это занятие для юной особы женского пола? Ведь известно, что в романах бывает подробное описание кровавых битв и любовных признаний. Нет, нет, от этих рукописей гораздо больше вреда, чем пользы. И все же Терезе нужна подруга, а уж если их объединяет кровное родство, верная Розель не будет препятствовать встречам.

Наконец сестры уединились в комнате и первым делом заключили друг друга в объятия. Вероника сразу же принялась рассказывать о том, как прошел ее день:

– На главной улице сразу за рыночной площадью я встретила двух путешественников. Один показался мне мрачным рыцарем, а второй мог быть его оруженосцем. Но теперь я в растерянности – сдается мне, что это слуги самого герцога, прибывшие узнать обстановку в городе до приезда господина.

– Начни же с самого начала, не пропуская ни малейшей детали, – с волнением в голосе попросила Тереза. – Вот, садись ближе к теплому боку камина, накинь поскорей мою шаль, у тебя ледяные ладони. Сейчас я велю принести нам ромашковый настой с медом и свежие булочки.

Спустя полчаса оживленной беседы Тереза успела ужаснуться и очароваться приключениями сестры. Саму-то ее не выпускали в город без присмотра няни и парочки крепких слуг. Как же счастлива Вероника, что старушка Марлен полностью доверяет ее благоразумию.

Впрочем, через пару лет Терезе тоже исполнится двадцать, и она потребует гораздо больше свободы. Если, конечно, к тому времени суровый супруг не запрет ее в башне своего замка, как случилось с графиней Брандегю из баллады о Печальном драконе.

– Пожалуйста, продолжай! Ты нарочно остановилась на самом интересном месте. Что же случилось, когда ты подошла к воротам? Говоришь, он тебя уже поджидал. Но кто? Это был тот рыцарь в черном плаще? Вероника, я сгораю от нетерпения!

– При чем здесь рыцарь?! Мне нет до него никакого дела. Я говорила о старом Рауле. Он с чего-то вздумал встретить меня у самого моста и был необычайно любезен. Думаю, все оттого, что в прошлый раз я подарила ему кисет, расшитый левкоями. Старику он ужасно понравился.

– Дальше, дальше, Вероника!

– Так вот, Рауль поклонился и без обычных тяжких вздохов сразу же пропустил внутрь. Я спросила его о путниках, а он ответил, что «господин в часовне». Ты понимаешь, что это значит, Тереза? Сомнений нет, рыцарь и Ламарк – это посланники герцога де Маликора. Иначе Рауль не улыбался бы в свои рыжие усы и не прятал слезы – я смогла их заметить, хотя он и ссылался на слепящее солнце.

– О, Вероника, ты успела поговорить с доверенными нашего герцога!

– И ничего здесь особенного! На одного из них я даже свалилась. Ламарк – замечательный, если будет возможно, я вас познакомлю. Он обещал показать свои карты и путевые заметки, также у него есть маленькая книга с рисунками лекарственных трав, ты можешь такое представить? Ее переплет инкрустирован крохотными изумрудами, надеюсь, он не выдумывает и это не раскрашенные стекляшки. Вот только как же тебе выбраться из дома… Решено, пусть Ламарк сам нанесет вам визит, ведь он человек благородный и барон не станет противиться такому общению. Под присмотром обожаемой Розель, конечно.

Вероника ухватилась за длинные концы шали и закружилась по комнате, напевая любимую «Сороку», а Тереза с волнением смотрела на сестру, прижав тонкие пальцы к груди.

– А как он выглядит? Припомни еще хоть что-то…

– Рыцарь? Хм, не хочу пугать тебя на ночь, дитя мое.

– Но я спросила о Лежьене. Какое прекрасное имя – Лежьен… Словно белый лебяжий пух – мягкий и теплый. А с чего мне бояться рыцаря?

Вероника вдруг стала серьезной и снова опустилась на край постели рядом с сестрой.

– Ты рассудила верно, Лежьен Ламарк весьма привлекательный юноша, у него светло-серые глаза и добрая улыбка. Когда я насыпала крошки в кормушку, они вместе с рыцарем как раз выходили из часовни. И на лице рыцаря не было черного платка. Нехорошо над этим шутить, я напрасно смеялась. Понимаешь, Тереза, у него шрамы вокруг рта – словно следы от проколов толстой иглой. Я думаю… только не пугайся, ты же такая чувствительная, так вот, я думаю, что когда-то давно ему зашивали рот.

– Ах… но кто мог настолько чудовищно обойтись с человеком? – от волнения Тереза прижала ладони к щекам.

– На свете живет довольно жестоких людей, а не одни лишь щедрые феи в зимнем лесу, – многозначительно ответила Вероника и после краткого молчания добавила:

– Вероятно, он пострадал в плену, но получил свободу и теперь стыдится следов пытки. Не скажу, что это очень уж страшно выглядит, но я сразу отвела взгляд, излишнее внимание могло его рассердить.

– Бедняга! Конечно, герцог доверяет ему, если отправил впереди себя в наш город.

– Это всего лишь предположение, но меня успокоило поведение Рауля – он старый солдат и его не обманешь. Врагам Снегирей он нипочем не открыл бы засов. Вот и все мои новости, дорогая сестричка!

Вероника озабоченно потеребила кончик пушистой косы, расправила на коленях складки простого серого платья.

– Надо попросить Розель, чтобы разбудила меня до рассвета. Я думаю о бабушке. Она знает, что я заночую у тебя, но все равно на душе котята скребутся. Но прости, я все о себе… Ты уже начала готовиться к встрече? Покажешь платье и туфельки? Служанки, должно быть, с ног сбились, подыскивая кружева и ленты, осталось всего пара дней.

Тереза печально вздохнула.

– Я хотела притвориться больной, но тогда подведу отца, ведь наш дом будет первым открыт для посещения герцога. В здешних краях д'Эберви самое громкое имя после де Маликора. Хотя отец говорит, что наши предки были куда как богаче и спесивей нас. Наши общие с тобой предки, Вероника, ведь ты тоже можешь взять имя отца! Умоляю, будь рядом со мной на приеме, пусть нас представят герцогу вместе.

– Сестричка, я с радостью провожу тебя до самых дверей зала, но вряд ли уместно большее.

– Ведь ты так долго ждала его! Вспомни, у тебя важное поручение. Притом, ты старшая дочь барона – это признали все.

Тереза с надеждой коснулась ладони сестры, пока та задумчиво разглядывала широкий светло-зеленый гобелен на стене, изображавший сцену охоты. По мнению Вероники, дикий кабан больше походил на жирного деревенского борова, а королевские всадники на сборище подвыпивших менестрелей.

– Хорошо. Поскольку на приеме в ратуше меня не будет, то единственная возможность увидеть Конту так близко появится лишь в вашем доме. Благодарю небеса! Вот только хватит ли у меня духу передать ему медальон…

– Если уж ты сомневаешься и трепещешь, что обо мне говорить? Я умру, едва он на меня взглянет, – жалобно всхлипнула Тереза.

– Что за глупости! Герцог такой же человек, как и остальные. Ну, почти…

– Ах, Вероника, послушай, как бьется мое сердце – словно птичка, которая вот-вот попадет в силки. Скоро жизнь наша переменится, я видела чудной сон, будто мы с тобой едем в золоченой карете, а вокруг играет музыка и порхают птицы. Вдруг раздается жуткий вопль – дверцы открываются и ледяной ветер уносит тебя вдаль. И всадник на черном коне с трудом пробирается сквозь метель… и свора голодных бродячих псов идет следом. А я осталась одна, в руках у меня книга…