— Зачем?

— Зависть? Социальное восхождение? Я не знаю, что в голове у этих людей. Но если я прав, это значит, что Гействальды могут стать следующими. Чёрт, даже без Бродячих они в опасности. Похоже, что их сын — самозванец. Аферист. Может, именно он стоит за всем этим баллистическим пиздецом.

— Знаешь, иногда я рад, что никогда не покидаю эту комнату.

— Я собираюсь заглянуть в «Шато», прежде чем отправиться к Гействальдам.

— Не дай себя съесть, приятель. Твои друзья милые, но они никогда не слышали об «Однажды на Диком Западе»[313] или о «Самурае»[314].

— Не могу обещать.

Я выхожу через разбитую входную дверь. Здесь нет ни теней, ни подходящих для угона колёс, так что я пешком направляюсь обратно к городским огням. Как обычные люди вообще куда-то добираются?

Я чуть не падаю вниз головой в открытый люк перед больницей. Ещё один люк открыт дальше по улице. А дальше и ещё один. Мне хочется разозлиться на умников тинейджеров, которые способны на такое, но не могу, потому что это как раз тот самый мудацкий поступок, который я посчитал бы забавным, когда мне было пятнадцать.

Пустые улицы впереди становятся многолюдными, но никто никуда не идёт. Здорово. Благотворительная вечеринка Бродячих. Они выползают из канализации, но в этой части города кроме меня есть нечего, а я не вхожу в меню. Я передаю через Систему Экстренного Оповещения Друдж общее послание «Отъебись». Шаркунам ничего не остаётся, кроме как шаркать дальше. Они похожи на маленьких детей на первых уроках танцев, описывая бесформенные круги, раскачиваясь взад-вперёд и натыкаясь друг на друга. Если бы не убийства, каннибализм и пойманные в ловушку томящиеся души в их гниющих тушах, они бы смотрелись почти мило.

Я мог бы обойти Бродячих, но даже ангельская моя часть начала выходить из разумного поведения, когда дело касается их. Я иду вдоль белой линии посередине улицы, расталкивая с дороги Бродячих, сбивая с ног самых медлительных и переступая через них.

Ещё больше открытых люков, и ещё больше выползающих наружу Бродячих.

Быть злодеем на окладе, должно быть, действительно отстой. Лексу Лютору и доктору Думу[315] приходится выдумывать безумные планы, но затем какому-то жалкому лоху нужно в реальности собрать в одном месте гигантских радиоактивных муравьёв или поместить точно отмеренное количество яда в конкретные очистные сооружения в точно назначенное время. А у злодея начального уровня, скорее всего, даже нет вертолёта. Ему приходится возить яд от очистного сооружения к очистному сооружению по улицам города в подержанной «Цивик», надеясь, что движение не перекроют стая утят или сломавшийся минивэн.

Примером этого является лузер впереди, открывающий монтировкой очередной чёртов люк. Интересно, у него есть перчатки? А есть на нём поясничный корсет, как у складских рабочих? Что закон об охране труда говорит о приспешниках супер-злодеев?

— Поднимай с помощью ног, а не спины. Доктор «Ноу» ничему тебя не научил?

Он поднимает взгляд и пускается наутёк. Прямо в стену Бродячих. Я примерно в две секунды сокращаю отставание. Он пару раз машет монтировкой. Я ловлю её на третьем махе, вырываю у него из рук и втыкаю в череп ближайшего зета. Да, это слегка показное, но такой шаг может избавить вас от необходимости тратить время на множество нудных угроз.

Он упал на задницу, когда я схватил монтировку, так что я хватаю его за куртку и поднимаю на ноги. Мне требуется минута, чтобы понять, на что именно я смотрю. Одно лицо, наложенное на другое, словно два призрачных лица, наложенные поверх друг друга. Ангельский взгляд выхватывает и отделяет его настоящее лицо от наваждения. Одно я сразу же узнаю. На второе требуется чуть больше секунд. Я улыбаюсь, но Головорез Номер Шесть[316] не улыбается в ответ.

— Прекрасная ночь, фальшивый Ренье. Как оно ничего?

Он ничего не говорит. Его руки шарят по поясу. У него есть ещё одно оружие. Я позволяю ему поискать его.

— Ты так впустил Бродячих в дом Кабала, или сам их привёл? Я знаю, что ты был там, потому что именно он наложил те чары, которые ты сейчас носишь. Я не смог этого увидеть тогда на вечеринке, но теперь вижу оба твои лица.

Наконец он вытаскивает своё запасное оружие. Симпатичный маленький Зиг Зауэр P232. Это компактный похожий на игрушку пистолет, который на ближней дистанции проделает в вас солидные дырки. Я даю ему достать пистолет из-за пояса, но хватаю его за руку, когда он вскидывает его, чтобы выстрелить. Фальшивый Ренье — это большой комок дёрганного страха, так что, когда я хватаю его, пистолет выстреливает и проделывает дыру у него в ноге. Он кричит, и я даю ему упасть. Беру Зиг и кладу в карман.

Я оглядываюсь по сторонам и замечаю бьющегося о сетчатый забор на другой стороне улицы Бродячего. Он выглядит новеньким, словно его укусили и обратили сегодня ночью. Я подхожу, срываю с него рубашку и возвращаюсь к Ренье.

Он сидит на земле, раскачиваясь взад-вперёд, скуля и обеими руками сжимая ногу.

— Расслабься. У тебя есть ещё одна нога.

— Иди на хуй, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

— Возможно, ты захочешь следить за своим языком с человеком, который может или перевязать тебя, или дать истечь кровью до смерти.

— Отвали от меня. Ты знаешь, кто моя семья?

— Ага, и Гействальды не твоя настоящая семья, да, Аки?

Он моргает, глядя на меня. Его руки сжимаются и разжимаются вокруг кровоточащей ноги. Я рву рубашку Бродячего на полосы и заматываю рану.

— Я помню тебя по «Бамбуковому дому кукол». Ты подошёл к барной стойке, словно сопливый маленький принц, и приказал мне проделать трюк с порталом. Когда я велел тебе убираться, а ты начал упираться, едва не возник скандал. Но всё это был спектакль, не так ли, Аки? Твоя мама была там, надеясь найти кого-нибудь, кто сможет разыскать её пропавшего мальчика. Кто-то сказал тебе, что она собирается пойти туда. Ты был в баре не для того, чтобы произвести впечатление на своих друзей или действовать мне на нервы. Ты проверял свои чары. Ты знал, что, если сможешь пройти мимо собственной матери, и она тебя не узнает, значит, ты свободен. Все видели лишь Ренье Гействальда.

— Продолжай трепаться, говнюк. Ты покойник.

Я туго стягиваю повязку и заставляю его поморщиться.

— Раз Кабал так хорошо потрудился над чарами, зачем тебе понадобилось его убивать?

— Ты помнишь, как пах этот парень? Кроме того, я никогда никого не убивал.

— Верно. Ты просто открыл дверь и позволил своим дружкам делать грязную работу. Держу пари, ты даже не заходил внутрь, чтобы понаблюдать за весельем. Ты стоял у двери, пока не стихли крики, а затем выпер своих дружков обратно на улицу. Один момент. Я знаю, почему Бродячие не едят меня, но почему они не едят тебя?

Парень пожимает плечами. Поражает меня весьма профессиональной усмешкой. Держу пари, он практиковался перед зеркалом.

— Может быть, я хорошо учился в воскресной школе, и Иисус возлюбил меня.

— Или кто-то набросил на тебя защитное заклинание.

Он пожимает плечами.

— Сейчас столько всего происходит, кто может упомнить?

Я щёлкаю пальцем по его кровоточащей ноге.

— Ты так и не сказал мне, зачем убил Кабала. Не против, если я попробую угадать? Кабал с Косимой переживали трудные времена, так что, когда он обнаружил на пороге своего дома зрелого молодого деревенщину вроде тебя, просящего помочь с незаконным худу, ему пришлось согласиться. Не ради платы, а чтобы потом иметь возможность тебя шантажировать. Разве не так всё было? Он угрожал разболтать, что ты не настоящий Ренье?

Аки качает головой.

— Ты понятия не имеешь, что происходит.

— Я знаю, что ты выдаёшь себя за сына Гействальдов, и что кто-то охотится за старыми семействами. Должен отдать тебе должное. Довольно ловко, прятаться со старым семейством, пока убираешь остальные. Ты уже добрался до Кабала, Спрингхилов и семьи Спенсера Чёрча. Скорее всего, и других, о которых я даже не знаю. Скажи мне, а когда дойдёт черёд до Гействальдов?