На ней белая рубашка, чёрные «дикис»[289] и чёрный галстук, который она словно стащила с трупа Джо Фрайди[290]. У неё широкие плечи и верхняя часть туловища, как будто кто-то ещё в довольно юном возрасте обучал её боксу. Она не любит нас, незнакомцев, в своём офисе. Она не любит тех, кто не готов передать право собственности на свою машину или свой дом.

Я cдвигаю холодильником какие-то бумаги и ставлю его ей на стол. Теперь я ей действительно нравлюсь.

— Должно быть, ты Маккуин, но я не вижу никаких сыновей.

Она пристально смотрит на меня.

— Маккуин был мой отец, и он умер. И нет никаких сыновей. Папочка был оптимистом, но всё, что ему досталось — это я.

— Мне знакомо это чувство.

— Я не говорила, что ты можешь поставить это сюда, — говорит она, указывая ручкой на холодильник. — От него останется круг.

— Значит, нам пора идти.

Она выгибает шею, чтобы взглянуть на болтающуюся в шаге позади меня Аллегру.

— Я приглашала Власа. Не помню, чтобы приглашала и Еника[291].

— Она мой технический консультант. Я не знаю ни тебя, ни твоего бойфренда-Бродячего. Она здесь, чтобы подтвердить, что он тот, за кого вы с Кабалом его выдаёте.

Она кивает.

— Тебя прислал Кабал. Не удивительно, что у меня начала гореть задница, как только ты вошёл. Этот парень — один большой ректальный зуд, как и его дружки. Почему я должна позволить тебе увидеть Джонни?

— Ты не расслышала? Я Кларк Кент, и я здесь, чтобы спасти мир.

— Забота о мире не входит в мои обязанности. Я забочусь о Джонни.

— Представь меня, и, возможно, я смогу помочь в этом.

— Мы не нуждаемся в твоей помощи.

Офис по-прежнему остаётся всё тем же оставь-всякую-надежду бункером, который я увидел, когда вошёл, но для моего нового ангельского зрения он рентгеновский снимок мерцающих вибрирующих молекул. Всё состоит из одинаковых микроскопических частиц, и они почти невесомы.

Я оборачиваюсь и вручаю холодильник Аллегре, поворачиваюсь обратно к «Маккуин и сыновьям», подцепляю двумя пальцами край стола и подбрасываю его в воздух. Он поднимается достаточно высоко, чтобы задеть потолочные плитки, и приземляется в перевёрнутом виде с глухим тяжёлым металлическим «бум». Следом за ним на пол падает снег из бланков освобождения под залог.

«Маккуин и сыновья» смотрит на меня со своего рабочего кресла.

— Полагаю, ты действительно тот парень, о котором они говорили, что придёшь.

— Кто говорил?

— Ректальный зуд.

Я киваю и забираю у Аллегры сумку-холодильник.

— Извините за такую встречу, но вы не первые, кто приходит сюда и объявляет себя святым Георгием, ангелом Гавриилом или самим дьяволом, и начинает задавать вопросы. — Говорит Маккуин.

— Я думал, что Джонни — это секрет.

— Должен быть. Отсюда и такая встреча.

— Понимаю. Если хочешь, поставлю стол на место.

Она качает головой.

— Пусть этим займётся Билли. Это будет его епитимья за смертный грех ущербности.

— Привет. Я Аллегра.

Мы оба оборачиваемся.

— «Маккуин и сыновья», это Аллегра. Она алхимик и мой медицинский специалист, — говорю я.

Аллегра хмуро смотрит на меня и поворачивается к Маккуин.

— Если ты в ближайшее время не скажешь ему своё настоящее имя, гарантирую, он до конца наших дней станет звать тебя «Маккуин и сыновья».

— Трейси.

— Привет, Трейси, — говорит Аллегра.

Трейси снова переключает внимание на меня.

— Итак, ты действительно тот самый Сэндмен, о котором говорят люди.

— Даже не знаю. Я не со столь многими разговариваю.

— Ты действительно проделал весь этот путь из ада ради женщины?

— А ты бы не стала?

— Блин, чувак. Я делаю это каждый день.

Трейси запирает офис и ведёт нас за угол к жилому зданию в паре кварталов отсюда. Это один из тех своеобразных лос-анджелесских комплексов, опирающихся на ряд металлических опор, с открытой парковкой внизу и парковкой наверху. Выглядит так, будто Ганнибал Лектер нанял архитектора спроектировать что-то, гарантированно превращающееся в человеческий пресс для мусора в случае любого землетрясения выше 3.0 баллов.

У неё угловая квартира на верхнем этаже. Скорее всего, это было жильё старого владельца или управляющего дома, потому что оно выглядит так, словно кто-то снёс стену и превратил две маленькие квартиры в одну приличного размера.

Нас впускает маленькая блондинка.

— Это он? Я думала, придёт только один человек.

— Всё в порядке, крошка. Эта чикса — доктор, и она принесла конфеты.

Трейси впускает нас и закрывает за нами дверь.

— Это Фиона, — говорит она, подходя к блондинке. — Фиона, это Старк и Аллегра.

— Привет.

— Спасибо, что приняли нас так быстро, — говорит Аллегра.

Фиона нервно улыбается ей.

— Просто у Джонни не так много посетителей, и мы знакомы с большинством тех, кто приходит к нему.

— Итак, зачем вы здесь и хотите увидеть Джонни? — спрашивает Трейси.

— Потому что Джонни может и лучший в своём классе, но его друзья прогуливают школу, и они голодные, — отвечаю я.

Она напрягается:

— Будет вспышка?

— Уже началась, но ещё не поздно. Возможно, Джонни сможет помочь нам не дать ей выйти из-под контроля.

— Мы ничего не слышали о бродячих зетах, а мы знакомы с некоторыми важными Саб Роза, — говорит Фиона.

— Люди исчезают уже несколько недель, но лишь по одному-двое за раз. Прошлой ночью был первый прорыв Бродячих на улицы. Раз Саб Роза не болтают об этом, то скорее всего потому, что кто-то из Саб Роза за этим стоит.

— Уверен?

— Да.

— Кто?

— Я думаю, что это Кабал. У него есть предыстория, семейная ссора за плечами, и его публичная пьяная выходка напугала большинство других семейств. И не зря. То, что Кабал притворяется сумасшедшим, не означает, что он им не является.

Трейси достаёт из холодильника бутылку синей мексиканской газировки, откручивает крышку и бросает в раковину.

— Если никто не говорит о сбежавших зетах, откуда ты об этом знаешь?

— Потому что я их выпустил. Они укусили мою подругу и сбежали, пока я вытаскивал её.

— Ты их выпустил? Так что всё это твоя вина.

— Они выбрались, когда я пытался спасти подругу. Я тот, кто обошёл полмира, чтобы остановить то, что происходит, и спасти все ваши задницы. Вы хотите начать разбираться, чья это вина, что Бродячие выбрались прошлой ночью, а как насчёт того, чтобы сперва выяснить, кто их туда поместил?

— Да, наверное, — говорит Трейси. — Где они были?

— В доме Спрингхилов.

Трейси с Фионой переглядываются, но ничего не говорят.

Я поднимаю сумку-холодильник.

— Она становится всё тяжелее. Как полагаете, мы можем увидеть Джонни?

Трейси ставит газировку на стойку и жестом приглашает нас следовать за ней к закрытой двери в дальнем конце квартиры.

— Не входите, пока я не скажу, и ничего не говорите, пока я не скажу ему, кто вы такие. Учёные своего рода обсессивно-компульсивные[292] личности. Не принимайте близко к сердцу, если он будет вас игнорировать какое-то время.

— Понял.

Она открывает дверь и говорит: «Джонни?». Словно беседует с нервным шестилетним ребёнком.

— Здесь несколько друзей хотят тебя увидеть. Могу я позволить им войти?

Я ничего не слышу, но Трейси приглашающе машет нам рукой.

— Джонни, это Аллегра и Старк. Они принесли тебе подарки.

Она кивает нам поставить сумку-холодильник и мармеладки на пол рядом с Джонни.

Джонни Сандерс сгорбился над металлическим раскладным столиком с увеличительной маской на гладкой белой голове. Он изучает что-то микроскопическое в левой руке, а его правая рука парит над предметом с тонкой кисточкой. На нём лишь чёрные треники, и ничего больше. Он похож на готового нанести удар богомола-альбиноса. Джонни не просто тощий. Он тощий, как из Освенцима. Можно пересчитать все его рёбра. Практически чиркнуть по ним спичкой. Но он не выглядит больным или слабым, скорее отдельной породой людей-минималистов, созданных с целью занимать в мире как можно меньше физического пространства.