– Ремонт?

Айра кивнула.

– Раньше там хранились продукты, но потом завелись крысы. Откуда здесь взялись серые грызуны, никто не знает, но факт остался фактом. Словом, грызунов потравили, подвал побелили, но продукты так и не перенесли. А теперь рассуди, зачем два бойца охраняют пустое помещение?

Моё сердце забилось чаще.

– Отведи меня туда! ― я схватила девушку за руку, но она выдернула тонкую кисть и часто заморгала.

– Ты что! Там же охрана! Да нас выпорют у столба, не дожидаясь господина. У Али огромные полномочия!

Я устало опустилась на кровать.

– Что же делать?

Теперь настала очередь Айры утешать меня.

– Тут главное ― выжить, выжить любой ценой. Поговаривают, что Муртаза доживает последние дни. Возможно, это всего лишь сплетни, но… у нас есть надежда.

Я тяжело вздохнула. Если со старым маразматиком что-то случится, этот оазис просто сотрут с лица земли вместе с нами. Но говорить об этом Айре не стала. Время всё расставит по местам.

― Ты же говорил, что поставишь на девчонках чипы. Почему не поставил? ― Тулуза мерил шагами просторный кабинет в доме Тулинова. ― Вот где нам теперь их искать?

Питон обхватил голову руками.

– Да ведь всё складывалось, как нельзя лучше. Совсем немного, и мы бы покинули Францию. Я вывез бы девчонок, а дальше мы б решили…

– Да чего бы мы решили? Капрал, считай, покойник. У Муртазы сотня нор, а то и больше. Если Интерпол до сих пор не нашёл его, что смогли бы сделать мы, три бывших легионера? ― Гиббон поставил на стол пустую чашку и промокнул рот салфеткой

Жаклин наполнила литровую ёмкость чаем и вновь прижалась к Пьеру.

– Я могу влезть с базу Интерпола, ― предложил Тед. ― Чую, бравые ребята нарыли кое-какую информацию.

– Угомонись, а то на соседних нарах с Муртазой поселишься. ― Питон ослабил галстук и откинулся на спинку кресла. ― Другие мысли есть?

Визг тормозов за оградой известил о приезде гостей.

– Мы кого-то ждём? ― Пьер взглянул на Жаклин. Та отрицательно покачала головой.

Питон нажал кнопку, и тяжёлые металлические ворота поползли в разные стороны.

Теодор прилип к стеклу. Когда два огромных автомобиля объехали клумбу и припарковались у дверей, он схватился за голову.

– Не-е-ет! Только не это!

Моё воспитание началось уже следующим утром. Как только взошло солнце, явился Али. Я с трудом вспомнила, как сюда попала. А, вспомнив, тихонько заскулила. Впрочем, это было лишь мгновение, когда я позволила проявить слабость. Быстро взяв себя в руки, я подскочила и пригладила волосы.

– И что? Ты всё ещё надеешься удрать отсюда, женщина? ― мой тюремщик приторно улыбнулся.

Я посмотрела в чёрные, лишенные зрачков глаза и отвернулась.

– Даже не собиралась. С чего ты взял?

Мужчина обошёл меня по кругу, словно хищник.

– Я знаю жизнь, знаю таких, как ты. Таких мало, но они есть. Поверь, мне будет искренне жаль, если волкодавы или палачи испортят твоё смазливое личико.

– Палачи?

Али усмехнулся.

– В этих местах каждый мужчина является палачом. Он вправе вершить суд над своей женщиной и карать её, как считает нужным.

Я сложила руки на груди, чтобы удары сердца не выдали моего состояния.

– Но это же дикость, какое-то средневековье.

– Это Аравия, детка. Племена, вставшие на путь прогресса, тут не появляются. Они обходят эти места стороной. Так что, добро пожаловать в средневековье!

Моё тело дрожало, уж не знаю от чего. То ли моральный штурм лишил меня остатков смелости, то ли так действовала утренняя прохлада. Вернувшись в кровать, я бесцеремонно поджала ноги и укуталась пледом.

Али подошёл к окну.

– Холодно? Да. В пустыне стоит нестерпимая жара днём, а ночи наполнены прохладной благодатью. Тот, кто родился тут, никогда не покинет родину. Он предпочтёт смерть, пытки, забвение. Он уйдёт в пески, растворится в них, станет малой толикой этого великого золотого океана. Впрочем, тебе не понять этого. Ты слишком юна, и ты женщина, иностранка.

Я пожала плечами.

– Юна? Иногда мне кажется, что я древняя старуха. Потеряв всех близких, я лишилась жизни. Нет, я засыпаю каждый вечер и просыпаюсь каждое утро, я вижу, слышу, разговариваю, я испытываю голод, боль и жажду. Но внутри меня всё давно умерло. Моя душа взлетела на небеса и зависла где-то между адом и раем, и только пустая оболочка всё ещё отсчитывает отведённые ей часы.

Мне показалось, что сегодня Али настроился на философский лад.

– Что ты знаешь о пустоте, о боли, о голоде? Ты никогда не голодала, тебя никогда не пороли просто так, для развлечения. Ты вела жизнь, полную удовольствий. Так что не тебе судить о душе. Думаю, твоя находится при тебе. Допускаю, она кровоточит и молит отпустить, но у неё есть шанс попасть в тот самый рай. А вот моя ― проклята.

Я усмехнулась.

– Боюсь, во мне ты нашёл очередного человека, который плюнет в твоё лицо перед смертью и будет проклинать твоё имя последние прожитые секунды.

На лице тюремщика не дрогнул ни один мускул. Он опустился на диван и закинул ногу на ногу.

– Я не хочу, чтобы тебя постигла участь остальных женщин. Ты не просто красива. Ты умна, образована для своих лет, знаешь несколько языков. Ты не впадаешь в панику, не бьёшься в истериках. Но и страх, как непременный атрибут чувства самосохранения, в тебе присутствует.

– И? ― я насторожилась.

Али поднялся и прошёлся по комнате.

– У Муртазы была жена, известная тебе Адет Соваж. Я бы не сказал, что господин питал к чертовке тёплые чувства, скорее, она стала его соратником. Брак был необходим лишь для того, чтобы обеспечить её безопасность в этих местах. Медсестричка. Она вербовала для мужа солдат, а потом…

Я подняла руку вверх, как школьница.

– Дай, угадаю. Она вербовала для мужа солдат, а потом научилась втираться в доверие к наивным девушкам и похищать их. Теперь Соваж получила развод и исчезла. А ты подбираешь на её место новую тварь. ― Замотавшись ещё сильнее, я надулась. ― Не думала, что провожу впечатление своей.

Али рассмеялся.

– Когда-то я умирал. Мне предложили выбрать, смерть или жизнь собаки. И я выбрал жизнь. Я стал верным псом Муртазы, но не жалею. За долгую службу я получил многое, деньги, власть, женщин. Адет тоже в накладе не осталась. А ты? Что выберешь ты?

Я задумалась. Нет, я не собиралась занимать вакантное место твари. Но так я могла выиграть время.

– Могу подумать?

– Думай, но недолго.

― Итак. Ты можешь рассчитывать на мою поддержку, но решать будет господин. Ты докажешь ему, что готова выполнять любые приказы.

– Что значит любые?

Али вызвал меня в свои апартаменты сразу после обеда. Два бородача сопроводили меня в небольшой домик, расположенный у восточной стены. Проходя мимо кухни, я заметила Айру с подносом. Улыбнувшись мне одними глазами, девушка продолжила свой путь и остановилась у двери, ведущей в подвал. Значит, Игнат там!

– Если господин прикажет убить, ты должна убить, если прикажет кого-то изувечить, ты подчинишься.

Это как-то не вписывалась в мои планы. Я не могла убить даже муху. А тут речь шла о живых людях!

– Боюсь, я не смогу.

Али рассмеялся.

– Жить захочешь ― сможешь. Твои мечты о смерти ― пустое, так, красивые слова. В каждом существе присутствует инстинкт самосохранения. В тебе он тоже есть.

Я поморщилась.

– Ладно. Но у меня одно условие.

Араб рассмеялся.

– Поверь, ты не в том положении, чтобы ставить условия. Но я выслушаю его, ради интереса.

Наморщив лоб, я сжала кулаки.

– Мне не нужны деньги, власть и свобода. За свою верность я хочу получить две головы, Адет и её братца.

Молчание затянулось. Я наблюдала, как менялось лицо Али. Наконец, он усмехнулся.

– А я не ошибся в тебе, женщина. Ты мстительна и опасна. Ты не умеешь прощать.