Ты уйдёшь первым. Не бойся, ты не умрёшь. Все произойдёт так, что ты ничего не почувствуешь. Когда ты будешь спускаться по лестнице под конвоем очень красивой женщины, она выстрелит тебе в затылок из Нагана, и на последней ступеньке ты тихо упадёшь и погрузишься в темноту, в которой тебе будет тихо и спокойно. Ты встанешь и пойдёшь вперёд. Вдали ты увидишь огонь. Это свет жизни. Иди к нему и не бойся. Я приду к тебе. Ты меня узнаешь сразу. Я думаю, что ты и твои друзья будете ждать меня, а все те, кто живёт рядом с вами, будут знать о моем приходе в Россию.
Темнота внезапно кончилась, и яркий сноп света осветил ватагу мальчишек, несущихся по тротуару с ободами от велосипедных колёс без спиц, подталкиваемых палочками или крючками, сделанными из стальной проволоки.
Я оглянулся на мужчину, в которого влетел вместе со своим колесом. Он с улыбкой помахал мне рукой и пошёл дальше. Рядом со мной прошёл трёхтонный грузовик московского автозавода АЗ‑5, и он как две капли был похож на тот, от которого я пострадал в прежней жизни.
Глава 4
Похоже, что я избежал встречи с роковым грузовиком, который в прошлой жизни чуть ли не на полгода уложил меня в больницу. Для меня это было словно вчера.
Лечили меня в маленькой поселковой больничке на крутом берегу реки. Часто мама моя со мной сидела и что‑нибудь рассказывала. Однажды в больнице ей попался в руки отрывной календарь за тысяча девятьсот пятьдесят пятый год, и она читала его мне, как говорится, «от корки до корки». Где‑то в третьем заходе я начал её останавливать и просил читать дальше, так как это уже помню. А ну‑ка, расскажи. Пожалуйста. Изумлённая мама поделилась этим с лечащим врачом Ларисой Петровной. Та пришла проверить. Открывает наугад календарь и спрашивает: «Кто это?». Пятилетний мальчик отвечает: «Никита Сергеевич Хрущёв, Председатель Совета Министров СССР, Первый Секретарь Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза». «А это кто?» «Долорес Ибаррури, председатель Коммунистической партии Испании». Ещё и ещё. Безошибочно. С детства в память накрепко врезались фамилии Ворошилов, Будённый, Булганин, Шверник, Поспелов, Маленков, Каганович, примкнувший к кому‑то Шепилов и другие. Специально приезжал профессор из области посмотреть пятилетнего уникума, который «знает в лицо» всех руководителей партии, правительства и выдающихся людей тысяча девятьсот пятьдесят пятого года.
Пролежав два месяца в гипсе, я разучился прямо стоять. Поднимут меня с кровати, поставят под углом к стенке, и я пошёл. Вестибулярный аппарат восстановился быстро, и я снова стал прямоходящим (homo erectus). Отец сделал мне маленькую спецстальную полированную тросточку и я, «как денди лондонский», стал ходить в гости в соседние палаты. Оказалось, что я единственный пацан во всей больнице.
Молодой штукатур, упавшая с лесов и лежавшая в соседней палате, научила пятилетнего мальчишку частушке:
Вилки‑носилки,
Топор‑молоток,
Попросил я у милки,
Сказала – короток.
И сейчас я был примерно в таком же возрасте и напряжённо думал о том, что был полковником, флигель‑адъютантом свиты Его императорского величества и я не могу прийти и сказать всем:
– Я это Я!
Кто мне поверит? Никто. Кто меня допустит туда, откуда это можно сказать всем? Никто. Кто я? Никто.
Мне было намного легче, когда я очнулся с разбитой головой зимой 1907 года в губернском городе Энске. Я уже был кто‑то. Причём, «Кто‑то» с прописной буквы.
Я достаточно обеспечен. У меня приличный счёт в банке. Вернее, общий семейный счёт с покойной супругой моей Марфой Никаноровной. Там нет никаких электронных подписей, а только сканы обеих наших рук как распорядителей средств на счету. Но я же не могу в четыре года прийти в банк и отдать соответствующие распоряжения. Кто его знает, совпадут ли мои отпечатки ладоней из того времени с сегодняшними. И самое главное. Не нужно делать сенсации из моего появления здесь. Придётся заново постигать науки, это не лишне и бесцельно прожигать свою жизнь до совершеннолетия.
Хотя, почему это прожигать? Нужно использовать время для того, чтобы лучше подготовиться к новой жизни, которая ждёт меня с восемнадцати лет.
В шесть лет я был отдан в начальную школу, как сын рабочего. Что меня ждало? Четыре года обучения в начальной школе, десять лет возраста, четыре года обучения в ремесленном училище, четырнадцать лет, два года учеником на заводе, шестнадцать лет, сдача зачётов на разряд по специальности. В двадцать лет призыв в армию, а потом снова туда, откуда призывался. Заколдованный круг. В таком круге ни один полуграмотный фельдфебель не изобретёт всемирно известный автомат. Даже если произойдёт пролетарская революция, то полуграмотный фельдфебель так и останется полуграмотным фельдфебелем, которому поручат командовать сотней выдающихся инженеров, которые создадут всемирно известный автомат и которому дадут имя полуграмотного фельдфебеля с пролетарским происхождением.
В начальной школе я учился на отлично, посещая кружки джиу‑джитсу и русского боевого самбо (самооборона без оружия). От секции бокса меня отговорил наш классный наставник губернский секретарь Викентьев Анастас Иванович с подпольной кличкой «Настасья Ивановна». Губернский секретарь носил синие петлицы с одним просветом, процветом, как говорили в обиходе, и двумя маленькими звёздочками вдоль просвета.
– Учтите, молодой человек, – сказал он мне, – главное – беречь голову. Голова – основа всего. От сотрясения мозга можно стать гением, а можно стать дебилом. Второе получается чаще, а у вас очень хорошие задатки для того, чтобы стать всесторонне образованным человеком.
– Ваше благородие, – ответствовал я, – посмотрите на дятла. Всю жизнь долбит головой деревья и ничего себе – живёт и это дело прекращать не собирается.
– Так у дятла мозгов хватает только на то, чтобы долбить дерево и вытаскивать оттуда червячков, и он так и будет долбить до самой смерти, – сказал мой наставник, – а вы предназначены для того, чтобы изменить весь мир. А ну‑ка, сообщите мне закон Пифагора.
– Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, – бодро отвечал я.
– Хорошо! А первый закон господина Исаака Ньютона?
– Тело будет находиться в состоянии покоя или равномерного движения до тех пор, пока на него не воздействуют другие силы.
– Похвально, молодой человек, – сказал Анастас Иванович, – а не хотите ли вы ещё заняться благородными видами спорта?
– Это какими видами? – не понял я.
– Стрельба, фехтование, парфорсная охота.
– Но это же дорого, – запротестовал я. – Для рабочей семьи это абсолютно неподъёмно.
– Знаете ли, молодой человек, – сказал Анастас Иванович, – у вельмож входит в моду патронирование талантливых молодых людей. Они даже соревнуются между собой, кто из их питомцев достигнет больших результатов благодаря своим способностям, а не только протежированию.
– Ваше благородие, – сказал я, – если эти вельможные люди являются любителями мальчиков, то при первой же попытке приставания ко мне я применю все возможные для меня средства, чтобы защитить свою честь и достоинство. И вы будете причастны к этому, если что.
– Я так и знал, что вы не простой молодой человек, но мы ещё поговорим об этом, – сказал классный наставник и ушёл.
В своё время, ещё в первой моей жизни, знавал я случаи патронирования молодых людей. У одного генерала водитель был хороший. Роста гвардейского, машину знал неплохо, водил уверенно, не курил, в машине хорошо всегда пахло, он ваточки с одеколоном к вентилятору подкладывал. Начальнику дверь откроет и закроет. На холодный период и валеночки в машине имелись, и чай в термосе не переводился. Если что, то и семье поможет, продукты привезёт, жену по магазинам повозит. Деликатный парень был. Ну, генерал, естественно, своими правами его до старшины повысил. Потом на курсы младших лейтенантов на полгода, потом на год в военное училище для сдачи экзаменов экстерном. За полтора года лейтенант со средним военным образованием как у выпускника нормального военного училища. И пошёл он скакать по лестнице: командир взвода, командир роты, заместитель командира батальона, военная академия, майор, командир батальона, подполковник, командир полка, Афганистан, а потом по команде разобраться с военнопленными расстрелял большую группу захваченных душманов. Тут уж ничем не отмоешь, огласка большая была, да и партия коммунистическая знаковые события всегда на пользу себе обращала. Вот и сказочке конец, а как всё хорошо начиналось.
