Дора вела себя, как злой и капризный ребенок, получивший, наконец, слишком долго и настойчиво требуемую игрушку. Она снова и снова набрасывалась на нее с ревом и визгом, била, трясла и мяла, стараясь сломать, разорвать или хотя бы сделать больно. На самом же деле она была совсем не ребенком, а вполне уже взрослой дамой, и ее безрассудные порывы влекли за собой значительные последствия.

Впрочем, на этом этапе другого поведения от Доры никто и не ожидал.

Еще неделю назад ничего не предвещало появления Доры в районе. Она и не должна была появиться раньше начала лета, но в середине мая орбитальным спутникам удалось засечь глубокие предродовые схватки в области тропической депрессии к западу от Маршалловых островов. Давление неуклонно падало, и роженица, пытаясь восстановить барическое равновесие, тяжело дышала, вбирая в себя стремительные потоки воздуха. Воздушные массы, словно резвые повивальные бабки, неслись со всех сторон и, наконец, сшиблись в эпицентре, и закружились в неистовом хороводе.

В этом танце ветров и родилась Дора. Спутники сфотографировали новорожденную без всякого умиления, люди по традиции присвоили ей имя, не задумываясь о том, что имя определяет пол и характер, а беспристрастные вычислительные машины спрогнозировали короткий жизненный путь.

Первые два дня жизни Дора училась ходить и при этом зарекомендовала себя примерной и послушной девочкой. Она осторожно продвигалась вдоль многочисленных архипелагов Микронезии, не касаясь берегов и, вообще, не выходя за рамки параметров назначенного ей развития.

С каждым часом Дора набирала уверенность и силу. Убедившись в своей самостоятельности, темпераментная южанка вырвалась из плена прогнозов и, повернув на северо-запад, стремительно понеслась над Тихим океаном. Старик не выдержал ее юного страстного натиска, тряхнул зелеными с проседью кудрями и взметнулся в диком двенадцатибалльном плясе.

На шестой день после рождения, пролетев около двух с половиной тысяч морских миль под непрерывный тревожный писк морзянки, Дора обрушилась на остров Гуам со всей мощью, безрассудством и азартом зрелой женщины.

Над островом бушевал тайфун. Свист ветра, грохот и шипение волн, разбивших барьерный коралловый риф и прорвавшихся в лагуну, треск пальмовых стволов – все слилось в один хриплый непрекращающийся рев. Небо и море тоже слились, сплотились в единое серое кипящее облако, и казалось, весь остров дрожит, кряхтит и трещит в безумных объятиях Доры.

Между тем, своенравная леди всего лишь изучала новый мир. Она ворошила длинными упругими пальцами густую шевелюру джунглей, пробиралась вниз, к самой земле, трясла стены построек или просто сбивала с них крыши хлесткими щелчками. Она пыталась дотянуться до кораблей Базы, застывших серыми глыбами под высоким берегом Агат-Бэй. Иногда ей это удавалось, и тогда лопались, как нитки, якорные цепи, в свист ветра вплетался вой сирены, по палубам с трудом передвигались смешные неуклюжие фигурки, а Дора все подталкивала и подталкивала беспомощную игрушку в сторону острозубых, кипящих бурунами рифов.

Западный склон Санта-Розы укутался плотным дождем. Гора надежно укрыла базальтовым трехгранным углом намокшие джунгли от ветра и грохота, несущихся с побережья. Ровный шелест крон араукарий смешивался с шорохом сбегающей по каменистому желобу воды. Ручей срывался откуда-то сверху, заполнял небольшую выемку в скале, низвергался из нее широким каскадом и свободно падал вниз, рассыпаясь и дробясь о камни веером брызг.

В струях водопада стояла девушка. Она громко смеялась, запрокинув голову и подняв вверх сложенные чашей ладони, звала кого-то и тянулась на носках навстречу падающей воде. Намокшие черные волосы жестким крылом хлопали по плечам, когда она медленно покачивалась, ловя искрящиеся брызги, смешанные с дождем, ее обнаженные бедра мерно подрагивали в такт движениям танцующего тела.

Девушка смеялась, повернувшись лицом к скале, звала и ждала, и ей не было никакого дела до Доры.

Внезапно смех оборвался. Она непроизвольно свела лопатки и замерла на мгновение, потом откинула волосы со лба и медленно повернула голову, настороженно оглядывая из-под локтя темно-зеленый полумрак притаившихся за спиной джунглей. Ничего не заметив, она снова позвала кого-то, и в ее голосе явно прозвучала тревога.

Человек, оставивший свой равнодушный взгляд на обнаженной спине молодой женщины, торопливо удалялся вглубь леса. Закутанная в истрепанный камуфляж фигура то исчезала, вдруг слившись со стволом дерева, то так же неожиданно появлялась из-за другого ствола. Призрачная тень, созданная бликами леса, и только. Не зря обитатели острова, кто с ненавистью, кто с благоговейным ужасом, называли его Spirit of Jungles – Призраком Джунглей.

Человек-призрак лишь на секунду задержался у водопада. Он не охотился на голых женщин. Он охотился на одетых в военную форму мужчин, и многие из них умерли, так и не успев понять, откуда пришла смерть.

Он двигался расчетливо и бесшумно, легко проходя сквозь переплетение ветвей и лиан, словно челнок сквозь ячеи сети. Через час он вышел к размытой, сочащейся красно-коричневой грязью дороге и сразу почувствовал дыхание тайфуна. Ветер неистово хлестал мокрой плетью по кронам деревьев, заглушая все остальные звуки, и все же человек-призрак услышал. Сквозь свист, треск и гул он услышал надсадный хрип работающего двигателя и замер, укрывшись за широким стволом камедного дуба.

Из пелены дождя неуверенно выполз открытый военный джип. Мотор ревел на пониженных оборотах, колеса проскальзывали, разбрасывая жидкую грязь, через щели под дверцами ручьями стекала вода из кабины, но машина медленно продвигалась вперед. Водитель, откинув на спину капюшон плаща, вытягивал вбок шею, разглядывая дорогу. Похоже, плохая погода его нисколько не смущала – он стряхивал воду с лица, размазывая мелкие капли грязи, и что-то весело кричал через плечо пассажиру, который, закутавшись в длинный плащ, съежился на заднем сиденье.

Джип приближался. Человек, стоявший за деревом, шевельнулся, перенося центр тяжести тела на левую ногу, поднял руку и слегка отвел ее назад. Застывшие глаза оценили расстояние, силу и направление ветра, мозг рассчитал движение и передал импульс в мышцы руки. Кисть пошла вперед, резко распрямились пальцы, и ощетинившийся заостренными зубьями кусок металла, крутясь, вгрызся в воздух, набирая скорость.

А мужчина за рулем пытался разглядеть дорогу в струях дождя и не подозревал, что его жизнь, его будущие надежды и планы внезапно сжались в несколько секунд, в несколько хрустящих песчинок, которым оставалось упасть на дно вдруг опустевшей колбы.

Но и этих мгновений оказалось достаточно, чтобы все изменить. На заднем сиденье автомобиля взметнулся отброшенный плащ, взметнулись тяжелым черным крылом отброшенные с лица волосы, и насквозь помокшая девушка, засмеявшись так же задорно, громко и радостно, как она смеялась час назад в брызгах водопада, навалилась на плечи водителю, обхватила его за шею и потянула к себе.

Джип дернулся. Стальная оса ужалила ее прямо в вибрирующее смехом горло. Ладонь замерла и медленно соскользнула с плеча. Девушка откинулась назад, сползла на залитый водой пол, и ветер разорвал в клочки легкий вздох то ли боли, то ли прощания.

Мужчина крепче схватился за руль и, улыбаясь, что-то отвечал своей спутнице. Для него она еще оставалась живой, теплой и желанной несколько недолгих минут – до тех пор, пока он не обернулся.

Вряд ли мужчина, сидевший за рулем, согласился бы таким образом спасти свою жизнь, имей он выбор. Возможно, и сама женщина не захотела бы заплатить за жизнь своего возлюбленного такую цену. Что же касается человека, пославшего смерть, то и он этой смерти совсем не хотел. Он не охотился на женщин.