- Ах ты! - злобно кричал знакомый мужской голос. - Как ты посмел такое сказать маркизе Островской? Подлец! - хлопок. - Выродок! - хлопок. - Как у тебя язык повернулся? - пауза и злобный хлопок. - Ещё говорить не научился, а уже умничаешь? - хлопок.

Ванда шокированно замерла. Прижалась к стене.

- Подлец! Всю семью опозорил! - хлопок. - Сам ничего не знаешь, так других учить пытаешься? - хлопок. - Только попробуй пискнуть! Что ты ревешь? Что ты слезы пускаешь? Ты мне дочь, чтобы рыдать? Подбери свои слюни, размазня! Видимо мало лупил в детстве, раз вырастил такое! - гневный хлопок ремнем по ягодицам.

Генри отчаянно хекнул, выдавая наружу одно лишь дыхание, без намека на голос.

- Позорище! - хлопок. - Только женитьба тебя и спасла! Ничтожество! - хлопок.

Женские глаза забегали по полу. Ванда не знала, что ей сейчас сделать. Даже просто слушать это было страшно, не говоря уже о том, чтоб заглянуть и прекратить побои.

- Мелкий выродок! - хлопок.

Граф уже выдохся, о чем говорила его злобная отдышка. Генри просто плакал. Молча и лежа животом на собственной кровати. Он сжимал подушку и пускал натужные слезы, лишь мечтая о том, чтобы отец закончил.

- Пианист! - злобно ударил. - Хоть музыкой не посрамил, идиота кусок. Еще раз скажешь такое - до полусмерти отлуплю. Понял? - смотрел на реакцию. - Я у тебя спрашиваю! - лупанул. - Тебе понятно?!

Мальчик начал быстро кивать.

- Одному богу известно как Ванда узнала про тебя. Сама пришла ко мне и попросила вылечить. А ты ее дар не ценишь! - ударил. - Был немым - молча кивал, научился говорить - сразу пререкаться начал! - удар. - Неблагодарный! - удар. - Невоспитанный! - удар. - Выродок! - удар.

Подушка уже вся была в соплях, слезах и слюнях, от того, что Генри ее кусал. Граф злобно осмотрел дрожащего ребенка:

- Радуйся, что я выпил сегодня, - встряхнул рукой, - бью не сильно. Спи, выродок, - взял свечу со стола и направился к двери.

Ванда, услышав его шаги, на носках побежала вправо, куда нет обзора при открытой двери. Дунула на свечу в руках. Граф скоро вышел. Девушка затаилась, полностью застыла. К счастью, мужчина развернулся, закрыл дверь и пошел в другую сторону. Спустя время начал подниматься по лестнице. Ванда зажала фитилёк пальцами, тут же зажгла свечу и одернула руку. Тихо направилась к двери знакомого. Аккуратно подошла. Приоткрыла. Изнутри доносилось лишь сбитое дыхание. Открыла дверь, осветила комнату и тут же закрыла за собой. Укромное жилище Генри выглядело так, будто тут жил не наследник самого богатого графа, а конюх. Простая мебель, голые стены, хлопковые простыни и худой матрас из соломы. Мальчик продолжал беззвучно плакать, не замечая чьего-то присутствия внутри. Он был в рубахе и спущенных штанах, что открывали измученные синие ягодицы, на которые даже смотреть было больно, не говоря уже о возможности сидения.

Девушка тихо подошла и поставила свечу на тумбу, присела на край бедной кровати. Мальчик вздрогнул, ощутив чье-то присутствие. Затих, сжался, напрягся всем телом. Ванда же просто начала гладить его спину, ласково, успокаивая:

- Тихо, Генри… Это Ванда… Не бойся…

Тот испуганно покосился на нее заплаканными глазами.

- Чщ… Тихо… Я с тобой… - повернулась к его ягодицам. - Закрой глаза, тебе может быть больно, - направила одну руку к ушибам.

Мальчик, заметив все это, отчаянно отвернулся и продолжил плакать, понимая, что нанасение ударов теперь продолжится и от Ванды. Она же была такой хорошей… Девушка положила на его истязанную кожу руки и начала исцелять, избавляя его от любой боли и этих ужасных синяков. Генри дрожал, потрагивал и постепенно успокаивался, начиная снова чувствовать себя человеком. Когда Ванда закончила, мальчик уже не плакал, а только вытирал слезы с щек, опираясь на руку. Повернулась к нему: - Твой отец часто так издевается над тобой?

Тот жалобно кивнул, начав подтягивать штаны. Когда оделся, сложился в клубочек и уперся спиной в стену рядом с гостьей. Ванда подсела, обняла и начала гладить, успокаивать. Поцеловала в плечо:

- Почему ты живёшь тут? - осмотрела комнатушку.

- Его Сиятельство, - тихонько начал сквозь дрожь, - не хочет, чтобы я жил как мои братья. Он говорит, что я не его сын. Он говорит… - начал вздрагивать.

- Тише, тише… - обняла крепче. - Сейчас я с тобой… Всё хорошо… Твой отец сейчас не придет…

- Он говорит, что я недостоин, - продолжил, всхлипывая. - Что я плохой сын, что плохой боец, что плохой арифметик… - втянул сопли. - Что я плохой… - начал тихонько реветь, настолько тихо, что почти беззвучно.

Девушка поцеловала в волосы:

- Поехали с нами. Мы с Давидом направляемся к Немому Господину.

- Немой Господин? - взглянул на нее. - Кто это? Он кто-то важный? - наивно выдал.

- Это лучший фехтовальщик, - поцеловала в висок.

- Он правда немой?

- Да, - погладила кудрявые волосы. - Он не говорит ни слова, скрывает свое лицо и побеждает каждого, кто осмелиться с ним сразиться… Эго считают легендой…

- Он правда немой? Как он мог чего-то достичь?

- Немой Господин никогда не разговаривает. Ему нелегко, его часто обижали, он постоянно проигрывал в дуэлях и выглядел как оборванец. Но он не сдавался и постоянно боролся. Именно поэтому он стал непобедимым воином, которого считают легендой, - спустила руку на плечо.

Тот шмыгнул носом:

- Ты меня не обманываешь? Такой господин правда существует?

- Да. У него тоже был очень сложный период в жизни. Он как-то попал на пиратский корабль. Та боль, унижение и использование, которые он терпел, заставили его стать жестким и безпринципным. У него скверный характер, но его неспособность говорить и мастерство сделали его легендой. Сейчас им восхищаются все мальчишки на улице и во дворце.

- Но я не боец, - отвел взгляд. - Я не умею фехтовать. Я боюсь оружия, - сложился в плотный клубок. - Мне никогда не стать таким же как он. Я просто выродок моей семьи… - начал всхлипывать.

- Генри, - легонько встряхнула. - У тебя есть талант. Ты - пианист. Твоя игра на рояле зачаровывает. Ты лучших музыкант из всех, кого я встречала.

- Музыканты не могут быть знаменитыми. Кому нужны музыканты?

- Генри… - встряхнула. - Пойми ты. Ты уже известен, тебя уже любят.

- Ты обманываешь, - спрятался.

- Нет, я серьезно. Знаешь, что первое я узнала о тебе? Не то, что ты немой или знатного рода, а то, что ты “неуловимый Казанова”. Красавец, которого никто не может поймать. Скромный похититель женских сердец.

- Ты врешь. Я не могу кому-то нравится.

- Тогда как Леона влюбилась в тебя?

- Не знаю. У меня богатый отец. А она королевская дочь. Королю нужны деньги моего отца.

- Ты неправ. Она влюбилась в тебя неуловимого, а не богатого. Она обижалась на тебя из-за того, что ты не общаешься с ней, а не из-за того, что не катаешь на породистых лошадях. Она влюбилась в человека, а не в сундук с золотом. Сам подумай о чем думают девочки ее возраста. Разве им важна политика?

- Нет.

- Она любит тебя, Генри.

- Я всё ещё плохо верю во все это. Немой Господин, Леона… Ты красиво рассказываешь, но я не ты. Я не могу заявиться к кому-то и сказать, что я сын моего отца.

- Ты не просто сын. Не надо говорить, что ты только сын влиятельного человека и все. Если твой отец не верит в тебя как в своего ребенка - пусть.

Тот пустил слезы.

- Ты можешь стать отдельным. Ты можешь стать не “сыном графа Поднебесного”, а “Генри Поднебесным”. Ты способен быть самодостаточным.

Мальчик расплакался.

- Генри, - ободрительно качнула, - ты чего?

- Я не хочу быть отдельно… Я хочу быть его сыном..! Я хочу, чтобы он признал меня… - сквозь горькие всхлипы протянул. - Я хочу, чтобы он представлял меня всем как своего первенца… Я хочу, чтобы он гордился мной, а не стыдился меня..! - сжался, покрываясь дрожью.

- Но Генри… - погладила. - Он признает тебя только когда другие увидят в тебе что-то, когда другие тебя признают лучшим…