- Отрави. Если он вредит тебе, какая мне от него польза? Ариф, ты - моя собственность, мой раб и если кто-то смеет портить мои вещи - я расцениваю это как неуважение, а за такое и на эшафот попасть можно.

- Но господин, этот слуга много для Вас делает. Если я убью его…

- Я не говорил убивать, я сказал - отравить. Проучи его и может быть он отстанет от тебя. Ариф, запомни: я не нянька и здесь ты должен выживать сам.

- Но если я убью кого-то?

- В замках постоянно кто-то умирает.

- Вы разрешаете мне чинить суд над моими обидчиками? - решил уточнить в последний раз.

- Если ты умрешь - я тебе “спасибо” не скажу. Если на тебя нападают, ты не должен быть овцой, что ждет своей смерти.

- Господин, - решительно поднялся, - разрешите мне создать эликсир, что изуродует его на время.

- Он так тебя обидел? - слегка озадачился.

- Он разорвал мой наряд, - печально начал, - наряд, который Вы любили…

Давид молчал.

- Я хочу расправится с ним. Из-за него Вы будете еще печальнее. Я не могу простить такого.

- Придется ему смириться с твоей участью в его жизни. Я пришлю к тебе портного.

- Портного? - переспросил, совсем не ожидая такой щедрости.

- Я хочу такой же наряд. Он мне нравился. К вечеру к тебе придут.

- Вы так великодушны… - пораженно протянул.

- Тебе есть чем заняться, - направился к выходу. - Яды, месть, портной, - отпер дверь и вышел. - А меня не трогайте.

- Хорошо, мой господин, - поклонился.

========== Глава 14 - Месть ==========

Прошло три дня. Давид начал приходить в себя. Он хотя бы помылся и переоделся, дал себя побрить, надел корону, перестал бесцельно бросать камушки в саду. Рассудок постепенно возвращался, а вот вкус жизни - нет.

Сегодня он решил вернуться к своим обязанностям. Как-никак, а он король, должен людей слушать, проблемы какие-то решать. Пришел в тронный зал, ожидая подданных. Сел на трон, положил руки на подлокотники и стал ждать, спрятав скрещенные ступни под сидением. Вельможи были несколько удивлены такому возвращению. Многие перешептывались, стоя у стен. Филипп, пришедший сюда чуть позже и начавший беспокойно шевелить ногами в направлении своего места, только увидев монарха, также был удивлен. Леонид сел на место Нааны, которой стабильно здесь не наблюдалось. Перекачиваясь с ноги на ногу при ходьбе, как настоящий толстяк, советник наконец сел подле короля и озадаченно посмотрел на его незаинтересованное лицо. У мужчины была отдышка, щеки его покрылись румянцем: - Ваше Величество, Вы будете слушать крестьян?

- Да, Филипп, я буду слушать крестьян… - с долей тоски и скуки тихо ответил правитель, прежде чем поднять глаза к люстре, дабы начать ее разглядывать.

Долго король не выдержал. На протяжении получаса слушаний, он постоянно глядел куда угодно, но не на просителя, что ждал от него помощи. Говорили с людьми в основном Филипп и Леонид, Давид же просто задумчиво кивал, не вникая в подробности чужой жизни. Погода на улице была хорошая. Были слышны птичьи порхания и песни, по небу плыли редкие облака, дул легкий ветерок. Король встал. Вельможи и проситель, стоящий на коленях пред властителем, замерли. Взоры были направлены точно на него, на его дальнейшие действия. Он же глядел только в окно и на лазурно-голубое небо, чья чистота наводила на мысли о вечном и чем-то прекрасном, что будет таким даже через века.

Давид взглянул на окружающих. Взгляд его прояснился как будто кто-то зажег тонкую свечу в пучине его темного сознания, такого большого как та пещера, где поместятся более сотни. Молодой человек опустил глаза на ступени и стал спускаться, направился к выходу, обогнув просителя как это делает река, наткнувшись на гору. Стражи открыли дверь. Тот вышел. Все переглянулись со всеми.

- Прием окончен? - тихо спросил крестьянин, думая о худшем.

- Нет, - уверенно выразился Леонид. - Продолжайте.

Давид же отправился в сад, в место, где его никто не должен был потревожить при наблюдении за неспешными облаками, чья безмятежная жизнь казалась ему сказкой. Не успел он сесть, как к нему подбежал Ариф. Раб был одет в наряд, похожий на тот, что нравился королю, но сейчас он был не песочных оттенков, а коричневых, ближе к насыщенному цвету дерева. Тут же поклонился, сложив руки вместе, выровнялся и приложил к губам два пальца, нетерпеливо глядя на господина. Тот безмятежно сел и, лишь заметив раба краем глаза, устало повернулся к нему: - Что-то случилось?

- Господин, - быстро поклонился, - я приготовил яд.

- Уже? Я приду к тебе за ним позже, - взглянул на небо. - Хочу посмотреть на небо. Оно такое голубое сегодня…

- Господин, - беспокойно начал, - один мужчина просит меня сделать ему снадобье. Он предлагает мне деньги и камни.

- Какой мужчина? - безмятежно наблюдал за облаками. - И какое снадобье?

- Молодой мужчина с угрожающе серыми глазами. Он просит сделать ему лекарство, что помутнит рассудок другого человека. Господин, - взволнованно ступил к нему, - что мне делать? Этот мужчина очень настойчив. Я боюсь, как бы он не захотел убить меня, если я не сделаю для него это лекарство.

- Почему ты называешь его лекарством, если оно должно принести вред?

- Мужчина хочет, чтобы снадобье было лекарством от кашля.

- От кашля? Мне все лекарства делает Юлиан и кашляю я редко, - задумчиво ответил. - Болею я тоже не часто, - взглянул на подопечного. - Эта гадость будет не для меня.

- Но что Вы прикажете мне сделать? - нетерпеливо подошел еще ближе. - Отказать или удовлетворить просьбу?

- Как хочешь, - пожал плечами. - Если эта вещь не для меня, мне без разницы кто из моих подопечных сойдёт с ума.

- Господин, - глубоко обеспокоенно и опечателено начал, - почему Вы так говорите? Вы казались мне таким взволнованным, когда речь шла о неблагополучии кого-то из Ваших подданных, а сейчас Вы разрешаете мне отравить одного из них… Вы не жалуете, когда рядом с Вами находится простуженный человек?

Давид отвел взгляд:

- Я не хочу сейчас думать о благополучии других. Я тоже хочу быть в благополучии.

- Господин… - взволнованно приблизился.

Король даже по голосу услышал с какой болью сжалось это рабское сердце при таких ужасных словах.

- Господин, как мне сделать Вашу жизнь лучше?

- Ариф, - взглянул на него, - вот ты прикладываешь к губам два пальца, а один прикладываешь?

- Конечно, - увесисто кивнул.

- Что это значит?

- Это просьба обратить внимание или задать мне вопрос.

- Ты часто пользовался этим знаком?

- Нет. Моя работа не вынуждала меня прибегать к такому.

- А есть другие знаки?

- Да, - кивнул. - Есть три, четыре пальца и большой.

- Большой? - нахмурился.

- Да, - приложил его к губам перпендикулярно. - Это объявление вражды.

- Хм. Часто использовал?

- Было несколько раз.

- К хозяевам?

- Нет. К другим, таким же как и я. Если бы я показал это хозяину, я мог бы не дожить до завтра.

- А четыре пальца, что значат?

- Просьба о помощи.

- Помогал знак?

- Нет, - опустил печальные глаза. - Мне кажется господа не восприимчивы к жалости в принципе. Они не знают, когда нужно остановиться. О чем говорить, если я имел собачью кличку? Я ничем не лучше зверя, посаженного на цепь, - угнетенно сел на скамью. - Господин, я знаю, что Вы будете злиться, но многие здесь знают кто я. Им кто-то рассказал об этом, - жалобно шмыгнул носом.

- Я даже знаю кто, - печально выдохнул.

- Он сделал мою жизнь хуже.

- Как?

- Вам будет противно смотреть на меня, если я скажу Вам, - невольно отвернулся. - Разрешите мне промолчать?

- Скорее всего да. Я не хочу, чтобы мне было противно.

- Спасибо, - несильно поклонился ему. - Вы добры ко мне.

- У тебя есть еще что-то такое? Что-то тайное. Ты же знаешь, я обязан знать всё.

Ариф отвернулся, чувствуя как кровь отходит от лица и устремляется к быстрому сердцу. “Если я скажу - он тут же продаст меня или выбросит на улицу.”