- Просите об этом моего отца. Я не хочу сейчас этим заниматься.

- Но я могу на Вас рассчитывать?

- Нет, - опустил голову. - Мне все равно почему она такой сделалась и выгораживать я никого не собираюсь. Она виновата, - втянул сопли, - и она умрет. Отец сказал, что не даст мне разрешения рубить головы еще неделю. За это время, к нам как раз приедет мастер по сдиранию кожи. У нас эта практика не очень частая, - вытер глаза. - Придется звать иностранца.

- Вы сдерете с нее кожу? - ужаснулся Поднебесный.

- А вам-то что? Она не Ваша дочь.

- Но… Она моя невестка. Может быть Вы решитесь на другую смерть?

- Какую? - поднял голову. - Разорвать животными, пустить в лодке по реке с разорванным чревом или отравить тем же ядом? Или может мне распять ее или колесовать?

- Как много Вы знаете о жестокости, - задумался маркиз.

- А Вы как считаете? - посмотрел на него. - Что мне сделать с убийцей Вашей дочери?

- У нас другие порядки по этому поводу.

- Расскажите.

- Я своих врагов сначала бросал в прорубь и заставлял их замерзнуть практически насмерть, потом, пока они ещё живы, бросал в чан и медленно нагревал. После, когда их конечности почти сваряться, но еще до того, как человек умрет, его бросают на растерзание волкам и медведям.

- Вы жестоки, - брезгливо прокомментировал граф.

- У меня нет времени ждать зимы, - опустил лицо Давид.

- Жесток, но справедлив, - посмотрел на мужчину Холодный. - Мы так делаем не со всеми. Не стоит называть моих людей монстрами.

- И кто же достоин такой чести?

- Убийцы высоких лиц. Простых головорезов мы только варим и отдаем медведям. Зверям нужно чем-то кормиться.

- Хорошая у них диета, - задумчиво выдал король.

- Может быть. Они мне по этому поводу ничего не говорили.

- Я все же остановлюсь на сдирании кожи. Это относительно быстро и очень болезненно.

- Но не боитесь ли Вы, - начал граф, - что люди начнут считать Вас излишне жестоким?

- Семья уж у нас такая, - посмотрел ему в глаза. - Сестра убивает ядом невестку, а брат сдирает с сестры ее кожу. В семье не без урода, - отвел взгляд. - А Лиза вообще над рабами измывается. Я не знаю почему мы такие. Видимо в мать пошли. Она тоже была не самой гуманной. Вырезала деревни пачками.

- Да, мы помним эту историю, - сочувственно подметил граф.

- И я всё равно освежую Леону. Хотите Вы этого или нет, но я убью ее.

- Вас не переубедить.

- Не та это ситуация, чтобы переубеждать меня.

- И всё же, - начал маркиз, - что Вы собираетесь делать после мести?

- Не знаю. Я не понимаю о чем Вы. Пытаться жить дальше. Если получится.

- Вам нужна супруга.

Тот медленно повернулся к нему в недоумении и возмущении посмотрев в глаза:

- Вы сейчас серьезно? Мою жену убили. Это была Ваша дочь! И Вы говорите о том, что мне снова нужно жениться?! У меня есть наследник! Не хочу я жениться! - отвернулся. - Мне вообще это не нужно!

- Давид, не горячитесь, я лишь хотел сказать, что у меня есть еще дочери и они ничуть не хуже Марики. Возможно, одна из них снова сделает Вас счастливым.

- Но это не Марика! - отчаянно посмотрел на него. - Да, может быть они похожи на нее, но это не она! Вы не знаете как и почему я ее выбрал из сотни девушек, что мне приглянулись!

- И всё же ее выбрал Вам Ваш отец.

- Из тех, кто мне понравился как человек! Я не знаю Ваших дочерей! Может быть они и похожи на нее, но они не она! Они не будут защищать меня от самого себя! Они не будут преданы так, как она! Они - другие люди, что лишь похожи не нее и то не полностью! Я не хочу жениться! Оставьте меня! - вскочил. - Я хочу только Марику! Хоть из мертвых ее воскрешайте, но жениться я не хочу! - развернулся и пошел вглубь сада.

Мужчины провели его взглядом, переглянулись.

- Пройдет время и он передумает, кхм-кхм, - выразился граф.

- Но не насчет моих дочерей, - поднялся маркиз. - Если он и женится, то точно на ком-то совершенно не похожем на Марику.

Давид бродил по саду, пока не зашел в беседку, где часто прятался от назойливых глаз. Сел на полукруглую скамью и посмотрел на звёзды, вспоминая как он тут сидел с Марикой и что-то оживленно обсуждал, скрываясь от вездесущих слуг с вельможами, что так хотели подслушать королевские разговоры о каких-то мелочах.

========== Глава 13 - Ариф ==========

На следующий день, утром, Давид позвал к себе Арифа. Король всё еще находился в саду и глубокой меланхолии. На завтрак он не явился.

Сидя на одной из каменных скамеек, молодой человек бросал на дорогу камушки, опустошенно глядя на свою цель в виде какой-то необозначенной точки на брусчатке, возле которой начиналась темная и влажная земля из которой росли высокие пахучие розы и которую садовник уже заботливо успел обработать своими измазанными руками. Раб пришел, когда снаряды в королевской руке уже начинали заканчиваться. Давид никого не видел и никого не слышал. Были только он и эти небольшие камушки, что иногда били стебли колючих роз, отпрыгивая от дорожки. Короны на нем не было, в принципе как и улыбки, привычной одежды. Юноша до сих пор не сменил свой наряд для похода, что успел изрядно напитаться потом и пылью. Запах от правителя шел неважный. Давид больше походил на крестьянина, лишённого рассудка: щетина, грязная простецкая одежда, потрепанное страданиями лицо и пустой взгляд, смотрящий только в одну точку, непричесанные волосы и руки полные земли из-за этих грязных камушков, что он поочередно выбрасывал, а потом щепетильно собирал, ползая по земле и под кустами, тем самым набираясь не только новой грязи, но и мелких царапин от жестоких роз, что не собирались щадить того, кто бьет их зеленые стебли.

Король кидал камушки. Ариф, лишь увидев его, опустил плечи и поклонился. Ему искренне было жаль этого человека. Он не знал, что случилось, но знал, что это очень его расстроило. Тихо подошел, стесняя себя в движениях. Давид не обратил на него никакого внимания, пока не выбросил на клумбу последний камушек. Взглянул на Арифа, что выглядел значительно лучше. Одежда раба была видимо чистой и не источала противного запаха, волосы были причесаны, двухнедельная борода - сбрита. Только глаза его были грустными, сочувственными. Казалось, если бы он не был рабом, то подошел бы и обнял своего господина как друга, которому глубоко соболезнует. Давид указал глазами на камни, разбросанные повсюду. Ариф поклонился и начал их собирать, отдавать по жмене Его Величеству, что откладывал всё на скамью возле себя и наблюдал за рабом. Камушков вокруг валялось много, так что сборы с дороги и под розами заняли более пяти минут. Пока бесправный слуга все это собирал, правитель удивился как он умудряется не запачкаться и не расцарапать себе все руки, собирая эти небольшие снаряды. Правда на лице всего это видно не было. Давид сидел безэмоционально, как статуя, наблюдая за исполнением своего приказа только глазами.

Когда Ариф всё собрал и отошёл в сторону, дабы не мешать королю снова начать кидать камни, Давид указал взглядом на скамью и камни, взял свою жменю, вернулся к точке на брусчатке и снова принялся беспристрастно бросать снаряды прямо в цель. Раб поклонился, сел рядом, взял пять камушков и… Он хотел было кинуть один, но резко передумал, вернув его себе в руку. Неуверенно взглянул на короля.

- Может быть он хочет, чтобы я подавал их ему? - задумались мысли.

Протянул правителю свою жменьку. Давид, заметив рядом с собой что-то, покосился на руку, на неуверенного Арифа, что предпочел смиренно опустить голову, и взял камень, не глядя бросил его вперед. Вернулся к своей жмене и своим камням. Раб, боковым зрением наблюдая всё это, вообще ничего не понял. Вернул руку к себе. Посмотрел на снаряды, короля, почесал висок и приложил два пальца к губам. Давид, шестым чувством ощущая на себе чей-то пристальный взгляд, посмотрел на него. Во взгляде читалось скептическое “что”.