– Хватит меня дразнить! – воскликнула Линетт, когда Джо легонько коснулась завитков волос между ее ног. Как ни в чем не бывало, Джо провела руками по пышным, подрагивающим бедрам Линетт, лаская их до тех пор, пока они не раздвинулись, открывая ее самое сокровенное место. Джо наклонила голову и провела по нему кончиком языка. Линетт вскрикнула, застонала, покачивая бедрами, схватила Джо за волосы, пытаясь придвинуть ее лицо еще ближе. – О боже, о боже, о бо-о-о-же! – пропела она, когда Джо сунула внутрь палец, продолжая ласкать ее языком и положив свободную руку ей на живот, удерживая ее на месте. Джо мечтала о том, чтобы остаться здесь навсегда – в этой спальне, в этой постели, вдвоем с Линетт, такой теплой, такой нежной и сладострастной…
Когда они закончили, Джо плюхнулась на спину, отдышалась, и тут Линетт взяла с прикроватной тумбочки «Исчерпывающий свод правил этикета от Эми Вандербильт», лежавший рядом с радиоприемником в виде белого пуделя. Книгу ей подарила бабушка на шестнадцатилетие, и любимым развлечением Линетт после секса было отыскивать особенно нелепые отрывки и зачитывать их вслух нарочито манерным голоском.
– Послушай-ка вот что! – воскликнула Линетт, все еще разрумянившаяся, с влажными волосами, вьющимися на лбу и щеках. Она прочистила горло и защебетала: – «Иногда женщине-руководителю приходится оплачивать развлечения или другие счета клиентов-мужчин, а также вносить часть оплаты за бизнес-ланч. В любом случае ради душевного спокойствия мужчины женщине следует избегать демонстрации своего материального благополучия. Даже если она обедает с младшим по должности, ей необходимо проявить учтивость и сделать вид, что по счету платит он».
Джо слушала вполуха, вытянув руки за головой. Она чувствовала себя прекрасно, свободно и расслабленно, тревожные мысли ее покинули, и не нужно было волноваться ни о матери, ни о будущем, ни о том, насколько ей станет больно, когда отношения с Линетт закончатся.
– Твоя мать обедает с кем-нибудь с работы?
Джо покачала головой:
– Даже если да, то уж точно не с мужчинами. – Ее мать работала в исключительно женском коллективе и называла своих коллег «девочками». Некоторые «девочки» уже миновали пору юности – одинокие молодые женщины тянули время в ожидании замужества, замужние старались накопить побольше денег на детей. Другим «девочкам» было уже под сорок или даже под пятьдесят, и они работали, чтобы помочь мужу содержать семью, некоторые – овдовели, как и Сара. Среди них нашлись даже две «разведенки», самостоятельно кормившие себя и детей. Джо поражалась, как уважительно мать отзывается о своей начальнице, миссис Лайонс, и о молодой темнокожей по имени Тоби Петтигрю, которая поднялась от обычной портнихи до продавца в Better Dresses, однако она никогда не ходила в гости к сотрудницам и к себе их тоже не приглашала.
– Или вот еще! – прыснула Линетт, перелистывая страницы. – «Ни одна женщина не будет счастлива, если поставит карьеру выше мужа и семьи, – прочла она. – Взяв на себя свои естественные обязанности, женщина должна выполнять рабочие обязанности так, чтобы ни в коем случае не навредить семье. Где бы мы ни повстречали женщину, которой вроде бы удается играть обе роли, суровая правда заключается в том, что женщины с маленькими детьми не способны создать семейное счастье, работая на полную ставку».
– Естественные обязанности женщины… – задумчиво повторила Джо, гадая, была ли ее мать счастливее в роли домохозяйки, когда деньги в дом приносил муж, или же ей нравилось работать. Похоже, мать любила работать ничуть не больше, чем сидеть на хозяйстве. Вне зависимости от того, проводила она день за готовкой или продавала платья в Hudson’s, губы Сары сжимались все в ту же тугую линию, на лице навсегда застыло выражение вечного недовольства.
– У нее нет маленьких детей, – заметила Линетт.
– Верно. Похоже, ей просто нравится уходить куда-нибудь каждый день и чем-нибудь заниматься.
– Вероятно, это помогает ей не думать о твоем отце, – предположила Линетт.
Джо побарабанила пальцами по мягким простыням Линетт.
– Честно говоря, я не уверена, что она вообще по нему скучает.
– Ну что ты, конечно, скучает!
– Не уверена, – повторила Джо. Она считала, что мать наслаждается независимостью, которую ей принесло вдовство, свободой зарабатывать деньги, правом распоряжаться чековой книжкой, ключами от машины и решать, в какой колледж отправится Джо и надо ли ей вообще учиться в колледже.
– Ты все еще ходишь на те мероприятия по субботам? – спросила Линетт, перекатившись на бок и укрывшись простыней до подбородка.
– Если ты про пикеты, то да. – Внезапно Джо рассердилась. Начиная с предпоследнего класса Джо проводила одну субботу в месяц на пикетах в Детройте. В марте она, Ладонна с Ладреа и еще несколько учеников из школы Беллвуд ездили в Лансинг, чтобы принять участие в демонстрации за жилищное равенство, проводимой Национальной ассоциацией содействия прогрессу цветного населения. Многие месяцы Джо уговаривала Линетт отправиться с ней. Сначала она пыталась убедить подругу, что в мире, где у всех равные права, они смогут встречаться, не таясь. Линетт воззрилась на нее с изумлением, и Джо поспешно добавила: «Просто сходи со мной за компанию. Будет весело!» Линетт уклончиво ответила: «Посмотрим», однако каждую субботу придумывала оправдание – то ей надо помочь матери с младшими детьми, то готовиться к тесту, то голову мыть. «У тебя наверняка есть что рассказать», – говорила она, и Джо действительно вываливала на нее ворох историй про то, как Эл Хаймовиц всю дорогу туда и обратно цитировал «Манифест Коммунистической партии», как Дини Альтшулер заметила фотографа из Detroit News и, испугавшись, что родители могут увидеть ее фото в газете, бросила свой плакат и закрыла лицо руками.
Линетт перекатилась на спину, задрав руки над головой так, что ее груди соблазнительно поднялись.
– Напомни-ка мне, почему тебе есть до этого дело.
– Потому, – ответила Джо, осыпая поцелуями плечо и шею Линетт, – что я верю в справедливость! – Она поцеловала одну щеку. – Я верю в равенство! – Она поцеловала другую. – И я уверена, что люди должны иметь возможность кушать, плавать или ходить в школу там, где им хочется. – Она сдернула простыню и громко подула Линетт в живот. Девушка взвизгнула и попыталась оттолкнуть ее голову.
– Знаешь, что думаю я? – спросила Линетт, переведя дух. – Я думаю, тебе просто хочется позлить свою мать.
– Это лишь приятный побочный эффект. – Линетт знала про Мэй и ее дочь Фриду. Еще она знала про тот случай, когда Джо с Бетти отправились в городской бассейн Belle Isle в День памяти два года назад. По расписанию бассейн открывался в десять утра, и многие семьи приехали пораньше и выстроились в очередь: матери с полными сумками еды и полотенец, бледные детишки, носящиеся туда-сюда в купальных костюмах, ставших за зиму слишком тесными или перешедших им от старших братьев и сестер – очень свободные внизу и провисающие на груди. По другую сторону забора стояли четверо черных мальчишек, просунув пальцы сквозь сетку, и молча глядели, как открываются ворота, и белые дети радостно вопят и влетают внутрь, не обращая внимания на окрики спасателей и мольбы родителей не спешить и смотреть, куда они прыгают. Ребятишки не сказали ни слова и даже не попытались проникнуть в бассейн, но выражение тоски на их лицах преследовало Джо все лето, каждый раз, когда она проходила мимо. Она рассказала об этом Линетт, и та лишь пожала плечами, бросив: «Ну для них ведь тоже есть бассейны».
– Пошли! – велела Джо после того, как заставила Линни дрожать, краснеть и шептать ее имя, и потом Линни проделала с ней то же самое. Она опустила ноги на бледно-розовый ковер, который был на несколько тонов светлее, чем розовые обои, и наклонилась за своей одеждой. – Пора готовить!
Линетт застонала, поднялась, набросила халат и начала шарить по комнате. Наконец она обнаружила на столе журнал, который искала.
