«Нечестно!» – подумала Бетти и в сердцах швырнула об стену стакан, в который хотела налить метрекал. Тот разлетелся вдребезги, и, конечно же, пришлось собирать осколки. Закончив с уборкой, она принялась искать коктейль в их с сестрой спальне, справедливо посчитав, что Джо вряд ли вылила его в раковину. В конце концов метрекал нашелся на чердаке, рядом с коробками детских вещей, связанных Бэббе, сломанным радио, старыми пластинками, санками и коробкой с надписью «Папины вещи», открыть которую она не решилась.
Через десять дней Бетти похудела на восемь фунтов и влезла почти во все свои юбки. Голод прошел, теперь она чувствовала себя легкой, как воздушный шарик. В школе она смотрела на картошку фри Сюзанны без малейшего желания; дома долго ковырялась в тарелке, затем пережевывала рыбу, мясной рулет или котлету до тех пор, пока еда не превращалась в безвкусную кашицу, съедая ровно столько, чтобы мать отстала. Если Бетти считала, что съела слишком много, то шла прогуляться. В конце улицы стоял пустой дом, где раньше парковался дядя Мэл, и Бетти пробиралась на задний двор, прислонялась к дереву, совала пальцы в горло и забрасывала землей все, чем ее вырвало, чтобы не привлекать мух или енотов. Строчки из рекламы метрекала отзывались в голове гулко, как удары колокола: «Что же касается трех раз в день, то сперва посоветуйтесь со своим врачом, иначе рискуете исчезнуть!»
Лежа в постели, Бетти ощупывала контуры своего тела – ребра под кожей, острый выступ тазовой кости, четче проступившую ключицу – и гадала, правда ли это. Вероятно, нет, хотя она вполне могла превратиться в нечто иное: снаружи – девушка, внутри – лишь стальная сила воли.
– Хорошо выглядишь, – похвалила мать, расщедрившись на комплимент после двух с половиной недель метрекаловой диеты.
Джо скривилась, качая головой. Бетти высунула язык, стоило матери отвернуться, и Джо показала ей средний палец.
– Очень по-взрослому! – воскликнула Бетти.
– Девочки, не ссорьтесь, – не глядя велела Сара, взяла сумочку и вышла за дверь.
На прослушивании голос Бетти звучал как никогда чисто и выразительно. Волосы сияли, глаза сверкали, вокруг талии она туго затянула тонкий поясок.
– Чудесно! – воскликнула мисс Маккалоу, и, хотя список актеров должны были вывесить только на следующий день, Бетти по лицу учительницы поняла, что главная роль достанется именно ей. – Подожди здесь. – Мисс Маккалоу повысила голос: – Гарольд! Мы готовы!
Из-за кулис вышел парень, отчаянно смущаясь. Голова опущена, плечи под школьной толстовкой сгорблены, словно он пытается стать невидимым. «Зря стараешься», – подумала Бетти. Высокий, наверное, больше шести футов, с широкой грудью, плечистый, кожа красновато-коричневая, коротко стриженные кудрявые темные волосы, брови редкие, словно художник начал делать набросок, а потом куда-то ушел. Губы полные, орлиный нос и карие глаза с чуть приподнятыми уголками. Деревянный ящик у него в руках смотрелся не больше коробки для школьного завтрака.
– Привет, – сказал он, покосившись в сторону зала, вынул руку из кармана и протянул Бетти. – Я – Гарольд Джефферсон.
Бетти кивнула. Она знала, что Гарольд – старшеклассник и звезда футбольной команды, но даже не подозревала, что он еще и в драмкружке занимается.
– Просто встань сюда, Гарольд, – велела мисс Маккалоу. – На отметку.
Гарольд растерялся, и Бетти показала ему наклеенный на полу крестик.
– Тоже пробуешься на роль? – шепнула Бетти.
– Угу, – пробурчал он.
– Бетти, сможешь встать на ящик? – спросила мисс Маккалоу.
Гарольд с Бетти переглянулись. Гарольд поставил ящик на пол, и Бетти на него взобралась.
– Хорошо. Теперь, Гарольд, возьми ее за талию, подними и опусти.
Гарольд нахмурился. Бетти замутило. Неужели из-за того, что она так растолстела, придется искать силача? Какой стыд!..
Гарольд бережно обхватил девушку за талию. Бетти почувствовала запах одеколона – кажется, Old Spice, – и вот уже она в воздухе, потом снова на полу, и Гарольд осторожно ставит ее на ноги.
– Отлично! Теперь подними ее и одновременно спой какую-нибудь строчку.
Гарольд опустил голову и нервно сглотнул. По команде мисс Маккалоу он обхватил Бетти за талию, поднял, открыл рот и запел мелодичным и поразительно низким голосом строчку из мюзикла «На юге Тихого океана»:
– Ничего нет лучше жееееенщин!
– Ого! – воскликнула Бетти, снова оказавшись на полу. – Ты что, Энрико Карузо проглотил?
Гарольд смутился еще больше.
– Я не смогу, – прошептал он. – Чувствую себя дураком! – Увидев изумление на лице Бетти, он пояснил: – У меня проблемы с тренером. Либо я иду на прослушивание, либо три игры сижу на скамейке запасных. – Он посмотрел на Бетти с надеждой: – И много парней пробовались на роль?
– Хм. – У Бетти не хватило духу сказать, что пробовались все те же парни, что и всегда, а главную роль получит Карл Беррингер, хотя никто из них и в подметки не годился Гарольду ни по голосу, ни по внешности. Вместо этого она спросила: – Ты когда-нибудь пел на публике?
– Только в церкви, да и то лишь потому, что мой отец – пастор. – Гарольд выглядел совершенно несчастным. – Если возьмут, то команда меня засмеет, да и сестры…
– Сколько их у тебя?
– Четверо. Три старшие, одна младшая.
– Всем спасибо! – объявила мисс Маккалоу. – Список актеров мы вывесим утром в понедельник.
– Лучше бы меня не взяли, – пробормотал Гарольд, а Бетти покачала головой, надеясь, что его все-таки возьмут.
К ноябрю репетиции шли полным ходом. Как Бетти и предполагала, Гарольда взяли на роль Билли, и каждый день четыре раза в неделю его большие руки смыкались на ее талии, становившейся все тоньше и тоньше. Во время репетиций Бетти пыталась выудить из него подробности происшествия с футбольным тренером, но Гарольд отмалчивался. Зато он признался, почему до сих пор не участвовал в школьных спектаклях, несмотря на великолепный голос.
– Боязнь сцены, – пояснил Гарольд. – Не люблю появляться на публике.
Бетти рассмеялась, и Гарольд с досадой воскликнул:
– Что?! Это правда!
– Ты играешь в футбол! Как можно находиться на поле перед сотнями зрителей и…
– Это разные вещи, – заметил Гарольд. – На поле я выхожу в щитках, шлеме, форме. Я – часть команды. И там я не… ну ты понимаешь, – губы его скривились, выговаривая ненавистное слово, – не танцую.
– Что не так с танцами? – не поняла Бетти.
– Не знаю. – Гарольд задумался. – В общем, не мужское это дело.
– Ты ведь танцуешь на школьных вечерах?
– Там танцуют все. – Гарольд нахмурился, ковыряя кожу вокруг ногтя на большом пальце. – На спектакле – один я. Слушай, может, хватит? Мне от таких разговоров только хуже.
– А если представить, что все зрители сидят в зале в нижнем белье? – предложила Бетти.
Гарольд смутился, и Бетти вспомнила, что его отец – пастор. Вряд ли ему приходилось беседовать о наготе с девушками.
– Тогда представь, как делаешь подкат под других актеров!
Гарольд улыбнулся:
– Попробую.
– Только не под меня!
– Ладно, – согласился он. – Только не под тебя.
Поначалу Гарольд чурался других ребят из драмкружка, которые смотрели на него как на недоразумение: мало того – единственный негр в спектакле, так еще и футболист! Постепенно мисс Маккалоу удалось растопить между ними лед с помощью игры-импровизации. «Сегодня так жарко», – начинала учительница, и ученики, стоя в кругу, выкрикивали: «Насколько жарко?» Мисс Маккалоу указывала на кого-нибудь, и парень или девушка должны были придумать сравнение: настолько жарко, что на тротуаре можно жарить яичницу; настолько жарко, что похоронная процессия завернула в Dairy Queen за мороженым. Гарольд всегда придумывал самые смешные ответы. Жарче, чем ужу на сковородке. Холоднее, чем пряжка на ремне землекопа в глубоком колодце. Такая уродливая, что ей впору устроиться призраком в дом с привидениями. Такой глупый, что если ему и придет в голову мысль, то ей будет ужасно одиноко. Гарольд признался, что это все отцовские поговорки. «Он знает их тысячи».
