Так что, по здравому размышлению я понял, что мне есть чем ответить за свои слова, а потому с чистой совестью заверил посланника о своей готовности, как только, так сразу.

   Тем не менее, вырваться из липких лап журналистской братии удалось только уже ближе к вечеру. Забросив Машку домой и захватив с собой кое-какие вещи, которые, по моему глубокому убеждению, сегодня должны были мне обязательно понадобиться, я сел за руль освободившейся после воскресной барахолки тестевой "буханки" и, с тревожным сердцем срывая непослушные передачи, покатил к домику заждавшегося меня Коши Ладного.

   - Тот же лес, тот же воздух и та же вода, - нервно промурлыкал я себе под нос, оглядывая обступившие пристанище криминального авторитета мрачные кроны лиственной опушки и призрачно мерцающую в лунном свете излучину одного из многочисленных притоков Оби, - Только он не вернулся из боя... Типун мне на язык, если живой останусь, конечно!

   В этот раз Коша Ладный принял меня во всё той же гостиной комнате, но без накрытого его любимой хрустальной посудой и дефицитными деликатесами стола. Хотя сам стол так и остался стоять на своём прежнем месте, играя поляризованными бликами от света всё так же висевшей под потолком многорожковой хрустальной люстры.

   - А где же... - недоумённо оглядел я безлюдное, не считая самого хозяина, помещение.

   - Отпросились! - усмехнулся тот, - Как узнали, что едет мечущий чёрный жемчуг карась!

   - Нет уж, оставь её у себя! - хмуро бросил мне вор, когда я с кривой ухмылкой протянул ему ту самую памятную чёрную гальку, - Знаешь, я часто бываю, э-э, по делам в Средней Азии, а у одного из тамошних народов есть такой красивый обычай, по которому долговая расписка хранится у должника, а не у кредитора. Ты представляешь, какое чувство долга?

   - Мне это довольно таки трудно себе представить, Николай Александрович, - отозвался я с лёгкой иронией на уровне дозволенного известными обстоятельствами стёба, - Я ж ведь, вообще-то, русский и, более того, как бы урождённый сибиряк, а не туркмен!

   - Ладно, Иван, оставим этот ни к чему и никого не обязывающий трёп! - впервые назвав меня по имени, решил перейти сразу к делу авторитет, - Это правда, что ты дочь Тимофея Емельяновича от острого лейкоза исцелил? Ей ведь, говорят, лепилы напутали там что-то с химиотерапией, печень с почками надсадили, из-за чего пересадка костного мозга была абсолютно противопоказана. Только, ради бога, не спеши отнекиваться, Иван, твой ответ для меня и ещё одного человека очень и очень важен!

   Вняв совету не спешить и одновременно с этим сообразив, что мою фирменную обувь, по крайней мере, сегодняшним вечером никто не собирается менять на тазик с бетонным раствором с целью превращения меня в подводного, хе-хе, Ваньку-встаньку, я задумался.

   С одной стороны, всё было предельно ясно и понятно, а то, что Коша Ладный употребил в своей обычно свободной от фени речи блатной жаргон, назвав врачей лепилами, говорило о крайней степени испытываемого им во время разговора со мной волнения.

   Но, с другой стороны, становиться всеобщим народным целителем, как бы это почётно, а, то, может быть, и выгодно, ни звучало со стороны многочисленных героев попаданческой литературы, не взирая на клятву Гиппократа, мне ну очень уж, почему-то, не хотелось бы.

   Мир наш ведь не так-то прост, если только не сказать больше, и абсолютное большинство людей в этом непростом мире болеют, расплачиваясь, если и не за свои собственные, то за какие-то чужие общечеловеческие грехи, пусть даже само понятие греха у них разнится ...

   - Где больной? - неожиданно услышал я с удивлением свой собственный голос.

   - Больная! - с радостно воодушевлённой суетливостью поправил Коша Ладный, - Сюда, пожалуйста, в соседнюю комнату. А руки можно помыть за той дверью, если необходимо.

   Окинув сомневающегося в неукоснительном исполнении элементарных правил врачебной гигиены варнака уничижительным взглядом навеки уснувшего во мне Петровича, я молча прошёл в указанную дверь, где, обнаружив всё необходимое, принялся намыливать руки

   - Николай Александрович! - обратился я к хозяину дома только для того, чтобы нарушить воцарившееся тягостное молчание, - Вы не могли бы удовлетворить моё любопытство по поводу происхождения вашего, скажем так, второго имени? Впрочем, если не хотите...

   - Ну почему же, - снова усмехнулся криминальный авторитет, - Обучать зелёную поросль тоже входит в кодекс неписанных законов моего мира! Ну-ну, не напрягайся так, студент, ты ведь по любому уже никогда не станешь его частью, коли уж нацепил красный значок. Нет-нет, сесть-то ты сможешь, если дурака сваляешь, от сумы да тюрьмы, как говорится, но вот из "мужиков" тогда тебе выбраться не светит... А по поводу моей клички, так всё очень просто. Коша, потому что Никоша, то есть Николай, а Ладный, потому как в карты очень хорошо, говорят, играю. А хорошо играть в карты у нас это и есть "ладить"!

   - Хм, - разочарованно хмыкнул я, тщательно стрясывая с рук капли влаги. Мало ли какая зараза гнездится в пусть даже на вид и чистом полотенце человека, сидевшего при всех советских вождях, кроме Ленина, - И в самом деле, просто, Николай Александрович! Нет, про Кошу, который Никоша я-то сразу сообразил, а вот про "Ладного" я думал, что это из-за, редкого для человека вашей среды, безукоризненного внешнего вида. Вот только, когда слишком часто начинаешь повторять вашу кличку, то язык легко срывается на...

   - Не стоит часто повторять это! - холодно оборвал меня Коша Ладный, - Идём к больной!

   Моей сегодняшней пациенткой оказалась лежащая на софе в соседней комнате девочка, лет так двенадцати, фамильное сходство Николая Александровича с которой отрицать было бы просто не столько глупо, сколько невозможно, настолько они были похожи.

   - Привет! - просто сказал я девчонке, не скатываясь до граничащего с елеем притворного дружелюбия профессионально деформированного врача с многолетним стажем, потому как и сам в этом теле по возрасту не очень-то и далеко от неё ушёл, - Чего это с тобой?

   - Неоперабельная форма рака позвоночника, - очень серьёзно ответила мне девочка с не по возрасту умными, хотя и несколько усталыми глазами после того, как, взглянув на своего родственника, увидела его разрешающий кивок, - Ой, привет, а меня Катей зовут!