Говоря все это, Воробей быстро и ловко наносил грим на лицо взводного. Как говорил, так и делал.

– Слушай, ты прямо как инструкцию зачитал, – в конце похвалил его Серж.

– Так и есть, собственно. В Учебнике сержанта сухопутных войск все расписано, там полная методичка есть. Ну, я ее прочитал.

– Главное, запомнил. Ты что, сержантом хочешь стать?

– Да нет, просто. У нас тут и сержантов-то нет, все гоплиты. А читаю, чтобы знать, что да как. Полезно, между прочим, можно все применить на практике.

– Понятно. Я, в общем, одобряю такой подход к делу. А вот скажи мне, – спросил он вдруг по какому-то наитию, – как у тебя складываются отношения с госпожой Данунахер?

– В каком смысле?

– В прямом. Ты с ней общаешься?

– Ну, общаюсь. Иногда.

– Хорошо, я спрошу по-другому: ты у нее бываешь? После отбоя?

– Ну-у-у…

– Один раз? Хотя бы один раз был?

– Да я, как-то… – Воробей вспыхнул и, пряча лицо, попробовал улизнуть в сторону, но Серж схватил его за рукав.

– Постой, постой! Еще один вопрос: а женщина вообще у тебя была? Когда-нибудь? Хоть одна?

– Не твое дело! Пошел к черту! – Воробей рывком освободился от руки взводного и быстро, почти бегом, удалился. Так, подумал Серж, а не в этом ли все дело? Он всего ничего пробыл во взводе, не со всеми гоплитами даже успел познакомиться и пообщаться, но сразу заметил, что отношение к Воробью в коллективе, мягко говоря, легкомысленное. Над ним посмеивались, им понукали. Не в этом ли дело, снова подумал Серж? Парнишка моложе всех, сынок, можно сказать, да еще и девственник. Легко ведь затравить, не сломали бы. Придется брать парня под крыло.

До позиций добирались часа два, а то и дольше. При этом больше часа ехали на машинах, остальную часть пути шли пешком. Дорога, проложенная в тайге и поддерживаемая в приличном состоянии приданной Южной группе легиона военно-строительной частью, шла прямиком к горе Кашканар. Серж, как взводный, сидел в кабине рядом с водителем и через переднее стекло кабины заворожено смотрел, как изгибается впереди розоватая от просыпанного на нее щебня лента шоссе. Вверх вниз, вверх вниз, сужаясь и истончаясь длинной извилистой лентой, и, как экзотический воздушный змей, на конце парил Кашканар. На душе было неизбывно тоскливо, и отрешиться, отмахнуться от этого чувства он не мог. Одной из причин служило то, что он никогда прежде не бывал в тайге, поэтому край этот ему казался реальным краем земли, забытым Богом, где жизнь и возможна-то лишь по его недогляду. Вот сосны, песок под ногами, заливные луга, речные долины, туманы – это его. А пихтач и лиственница, сопки и распадки, кочки по пояс и болота, брусника, клюква, мошкара, оводы, гнус – вот это нет, совсем не его. Совсем. И как справиться, или хотя бы как смириться с этим, чужим и враждебным миром, он не знал. Да и справиться ли – не было у него такой уверенности. А ведь это только житейская, так сказать, составляющая, но есть еще противник, злой, коварный и смертельно опасный, который ждет впереди не дождется, на рандеву с которым его сейчас везут. Это так выглядит, что везут, на самом же деле – влечет судьба. Нет, он, наверное, еще не понимал, а только лишь чувствовал, что судьба взяла его в оборот, и легко отбиться от ее объятий не получится. Хотя, какая разница, понимал, чувствовал? Что меняется от способа овладения знанием?

Когда они приехали на место выгрузки, Кашканар возвышался над ними, как пуп Земли, до половины поросший редкой щетиной леса, ближе к макушке голенький и голубой, от холода и снега. Пупырышками на гусиной его коже казались снизу многочисленные скальные выступы, окружавшие вершину.

– Нам не туда, – сказал Воробей, видя, что взводный все задирает голову вверх. Он держался рядом, ненавязчиво старался в чем-то помочь, что-то подсказать, за что Серж был ему благодарен. Уж он-то понимал, как трудно завоевать авторитет в ситуации, когда ты практически во всем уступаешь подчиненным, и как легко его, авторитет, убить совершенно, сморозив какую-то очевидную глупость. Судьба, которая влекла его, не спрашивая, посчитала нужным бросить его в этот поток, и надо было как-то выплывать. Поэтому поддержка в этой ситуации, будь чья, казалась Сержу приемлемой и желанной.

Построились в колонну повзводно и, обходя сопку справа, по натоптанной дорожке углубились в лес. Строй почти сразу распался, оставалась лишь видимость взводных групп. До передка было еще изрядно далеко, однако все насторожились и подобрались, посерьезнели, шли молча, внимательно поглядывая по сторонам. Хоть давно именно здесь все было спокойно, и чисто, неожиданности и неприятные сюрпризы от противника изредка все равно случались, поэтому бойцы старались все подмечать вокруг, чтобы не схлопотать нежданчика.

Местность, по которой они шли, когда-то была ареной ожесточенных боев. Собственно здесь, на этих рубежах чужаков встретили, и здесь же их остановили. А началось все с того, что охотники, которые загоняли коз в местных распадках, наткнулись на неведомую злую силу. Сила была на самом деле злой и ошеломительно кровожадной, и сразу утащила половину из десяти охотников. Выглядело это примерно так: налетало – как порыв ветра – нечто, похожее на рой насекомых, темный и мерцающий одновременно, текучий и уклончивый, и с мокрым жирным шлепком очередной человек исчезал. Ни криков, ни крови, человека просто выхватывало из толпы, из жизни, и уносило. И никогда больше никто его уже не встречал. А так же того, что могло когда-то им быть. Бесследно. Теперь этих темных монстров называли шлепками. А кое-кто – ушлепками, но таких меньшинство, потому что в массе своей бойцы к противнику относились если не уважительно, то серьезно, и, не понимая его сути, старались лишний раз не провоцировать легкомысленными обидными прозвищами.

Военные к сообщениям напуганных до смерти охотников отнеслись поначалу несколько несерьезно, за что и поплатились. А и то, как было поверить, что, почитай, в самом сердце страны невесть откуда может взяться такая опасность? Однако, не сразу, но все же решили проверить, что происходит. На разведку выслали целый взвод от роты охраны из ближайшего гарнизона, под командованием старшего лейтенанта. Но дороги на Кашканар тогда и в помине не было, охотники туда добирались пешим ходом. Сто пятьдесят километров по местным меркам – рукой подать, особенно если напрямую, на лыжах. Поэтому для доставки контингента к месту событий снарядили болотный трактор с волокушей. Обращаться с не совсем обычной для военных техникой умел, в теории, начальник автомобильной службы той же части в звании капитан, он и уселся за рычаги управления.

Трактор транспорт тихоходный, тем более по бездорожью, поэтому добирались трое суток. Ночевали возле костров, под открытым небом, благо дров вокруг имелось неистощимые кубометры. Был ноябрь месяц, снег лежал уже почти везде, но сильных морозов еще не случалось, а ночные заморозки не в счет, потому что днем хорошо отпускало и пригревало. И, хотя походная вольница лучше казарменной скуки, когда экспедиция втянулась в последний распадок на подступах к Кашканару, личный состав был уже основательно вымотан путешествием. Вокруг распласталась необыкновенная глушь и тишь. Неподвижность, безветрие, безмолвие – ничто не насторожило, не вызвало подозрений. Трактор методично перемалывал пространство, греб, как мужик по пашне, лихо подминая под себя метровые кочки. Капитан за рычагами вполне уже освоился с механизмом, и его, как истого автолюбителя, постоянно подогревал азарт дать технике полное испытание, поэтому он все чаще по ходу движения подыскивал для железного мула задачки посложней и поинтересней. Вот и теперь, заметив впереди между кочек небольшое – пять на пять – озерцо, он с глумливой и несколько даже мефистофельской ухмылкой на лице устремился прямо в него.

– Потонем, – попытался образумить кормчего старший лейтенант.

– Да ну на хер! – обезопасился капитан традиционным заклинанием. – Тут гусеницы метровые. Куда?