– Нет, напиваться нет. – Серж помотал головой. – Немного, разве что, для расслабления души. А что здесь вообще подают?

– Да все как везде, дорогой. Цивилизация же.

– Тогда коньяк.

– Есть хороший, – сообщила Фаня. – Я закажу. И, помахав рукой, подозвала официантку.

Пока ждали заказ, Серж оглядывал помещение. Вполне, решил он после осмотра. Не столица, и даже не Сосновый бор, но вполне. А если привыкнуть и вкусить, то, возможно, и совсем ничего. Довольно обширный зал казался полупустым. Верхние люстры не горели, и весь объем наполнялся светом от настенных бра, ампирных сдвоенных бронзовых светильников с матовыми шарами плафонов. Такие же бра висели на двух центральных колоннах, поддерживавших потолок. Этого света хватало вполне, чтобы объем не казался совсем уж огромным и при этом выглядел уютней.

– Что разглядываешь? Не нравится? – спросил Тагази.

– Нормально. Непонятно только, почему окна не закрыли, какими-никакими занавесками. Гоплиты же ходят снаружи, смотрят на чужое веселье. Кто-то раздражается, злится. Зачем это? Да и самому не слишком приятно знать, ощущать, что кто-то наблюдает, быть может, оттуда. Как в аквариуме.

– Вот на этот счет не волнуйся. Окна здесь не простые. И очень не простые. Даже специальные. Для зрения они только в одну сторону проницаемы, отсюда, естественно, туда. С внешней же стороны трансляция идет, насколько я знаю, вот эти светильники демонстрируются. Так что ничьи чувства не задеты, можешь расслабиться. Как и хотел.

– Да, так и хотел.

– Ну, тогда давайте выпьем. С боевым крещением, Серж!

– Так вроде раньше уже было. Или нет?

– Нет, нет. Раньше, да, обстреляли немного. Но настоящее крещение огнем случилось именно теперь. И ты его прошел отменно! За тебя!

– Что ж, спасибо! Как говорится, не ожидал.

Отпив коньяк, Серж погонял его во рту, стараясь лучше распробовать.

– М-м-м, очень даже приличный напиток.

– Сомневался?

– Надеялся. Всегда жду от жизни приятного сюрприза. Какой-нибудь мелочи, вроде этого коньяка.

– Обращаешь внимание на мелочи?

– Приходится. А почему нет? Жизнь, если разобраться, состоит из мелочей.

– Так можно и всю ее на мелочи и разменять. Не находишь?

– Наверное. Но не я.

– А ты что, особенный?

– Ну, для себя, да. Что тут такого? На самом деле, ориентиры у меня заданы давно, можно сказать, с детства. Они незыблемы, и от мелочей не зависят.

– Расскажи про ориентиры.

– Да обычные. Любовь и ненависть, жизнь и смерть, честь и бесчестье. Традиционные вполне ценности.

– Довольно пафосно, как по мне. Предпочитаю обходиться более земными словами. Правильно, не правильно, например.

– Ну да, все пафосно, когда говоришь о настоящем. Поэтому я помалкиваю обычно. Просто держу в себе. Но когда просят высказаться, говорю прямо.

Они потягивали коньяк, закусывали чем-то легким, курили. Как-то само собой получилось, что разговаривали, расслабленно перебрасывались между собой фразами, лишь Докучеев с Сержем, Тагази и Фаня же помалкивали, внимательно и с явным интересом слушая их диалог. Было очевидно, что центр тянет на откровенность Сержа специально, вынуждая его раскрыться, и им в этой ситуации следовало сохранять невовлеченность. Впрочем, Серж все сам прекрасно понимал.

– Ну и? – требовал продолжения откровений Докучеев. – Вот ждешь ты от жизни сюрпризов приятных, а что получаешь? На самом-то деле?

– На самом деле, конечно, не все так радужно.

– В Легион загремел, например?

– Да, это было, прямо скажем, неожиданно. Планы пришлось менять, и довольно резко.

– Что за планы, если не секрет?

– Да так… Академия…

– Вот, видишь, в чем разница? Большая часть личного состава Легиона добровольцы, а тебя сюда сослали. Может, ты теперь озлоблен на весь белый свет? Как тебе доверять?

– По факту да, сослали. Но формально я в командировке, и такой же доброволец, как все, потому что писал собственноручно рапорт на перевод в Легион. И если убрать мои или еще чьи-то слова, то все так и есть. И давайте уберем слова, будем жить, и делать свое дело. С прошлым я разберусь сам, а будущее, надеюсь, у нас одно. По крайней мере, ближайшее.

– Ух, умеют же некоторые завернуть красиво, – выразил умеренное восхищение ротный. – Выпьем за это!

– Кстати, раз уж мы заговорили, – подхватил нить разговора Серж. – Странная вещь такая вырисовывается, мне хочется понять. Вот предшественник мой, Бегунов…

– Да, был такой. И что?

– Мы ведь с ним в одной части служили, там, на западе. Он убыл в Легион, может, на месяц раньше меня. И вот приезжаю сюда я, и попадаю ровно на его место. Это, кстати, не только я заметил, мне уже вопрос задавал кое-кто. Ведь это не может быть простой случайностью? Кто-то это все срежиссировал? А? Что скажешь?

– Уж конечно. Приказ о твоем назначении подписан самим генерал-легатом Разгильдеевым, я бумагу лично в руках держал. Приказ на Бегунова, кстати, тоже видел, там та же подпись. Так что, думаю, твой прежний командир с Автономом Ивановичем в хороших отношениях, и кое-что на ваш счет они между собой решили. Видимо, вы с Бегуновым кому-то крепко там насолили, раз вас в самое пекло, одного за другим.

– Не знаю… Может, так и есть.

– Не хочешь рассказать?

– Нет.

– Ладно. Но ты должен понимать, что полное доверие возможно лишь…

– Доверие ни при чем. А есть здесь чужая тайна, даже чужие, и пусть они останутся тайнами.

– Хорошо, хорошо, – согласился центурион. – мы же не настаиваем. Хотя, было бы любопытно узнать, за что можно загреметь в Особый легион, не скрою. Ну, – он поднял рюмку, – за тайны! Чтобы они были только романтическими и в назначенный срок открывались!

Выпили. Кроме Докучеева, все пили немного, но и он, жилистый и нескладный, как коровья голяшка, не пьянел, а только слегка размягчался.

– Что это такое, как думаешь? – спросил Серж. – Вылазка чужих вот эта, последняя. Вроде спокойно все было, и вдруг…

– Не вдруг, совсем не вдруг, капитан. Разведка боем, я полагаю. А ты что хотел? Война для пехоты, она такая, – то наступать, то отступать. А то и стоять насмерть. И мы бы шли вперед, если бы точно знали, с чем имеем дело и куда наступать.

– Я слышал, есть такое мнение, что Брешь естественным образом постепенно затягивается.

– Откуда такое понимание?

– Ну, там, дома еще, специалисты говорили.

– Большое видится на расстоянии?

– Скорей, сверху видно все…

– А, аэрофотосъемка. Нет, у нас тут ничего такого не наблюдается. Как было три года назад, так и теперь. Хотя, какое-то время напирали они действительно меньше. Но вот, видишь, снова активничают. Трудно сказать, отчего это. Все в мире циклично. Кто знает, может, нас завтра тоже в атаку пошлют? Послушайте, никто есть не хочет? Подкрепиться немного, перед сном? Нет? А я что-то разохотился. Что здесь в это время можно приличного заказать?.. А, черт!

Последний возглас относился к гоплиту, который как раз нарисовался на входе в зал и крутил головой, кого-то выискивая. Заметив Докучеева, а может и кого-то другого, стал пробираться к их столу. Все замерли, пытаясь предугадать, по чью душу и чей посланник. Оказалось, все же к ротному.

– Господин центурион, вам пакет.

– От кого?

– Не могу знать! Дежурный послал.

– Давай сюда.

Развернув поданную депешу, быстро пробежал глазами.

– Хорошо, передай, сейчас буду. – И кивком головы отпустил посыльного. – Префект лагеря собирает, – объяснил остальным, – Поддулбеев. Странно, почему он, а не Забубеев?

– А какая разница?

– Не знаю. Для моего ужина никакой, так, и так накрылся медным тазом. Ладно, надо идти. – Поднимаясь, он кивнул на настенные часы. – Не забывайте про время.

– Я с тобой, центр, – встал и Тагази. – Пойду тоже, надо кое-что во взводе проконтролировать.

– Мы только коньяк допьем, и тоже уйдем, – пообещал Серж.

Оставшись вдвоем, Серж и Фаня какое-то время молчали, словно привыкая к смене обстановки и к тому, что остались наедине. Перекинув ногу через колено, Фаня покачивала ей, поигрывала большим бантом шнуровки обычного по виду солдатского ботинка.