Александр Николаевич Волков-Муромцев (Roussoff) (1844–1928)

© Μ. Г. Талалай, составление, редакция, статья, подбор иллюстраций, комментарии, 2021

© О. И. Никандрова, перевод, подбор иллюстраций, 2021

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2021

Художник Александр Волков-Муромцев сделал всё возможное, чтобы на Родине его не знали.

Но и Родина поступила также[1].

Автору мемуаров как будто самой судьбой было предназначено ассимилироваться на Западе. Туда горячо стремился уже его отец, которого власти не выпускали заграницу – из-за малолетних детей: им не полагалось покидать Россию. Однако Волков-старший задействовал сильные рычаги – в итоге сам император Николай I августейше дал им выездную визу, добавив, по семейному преданию, – «Пусть катятся ко всем чертям!»[2].

С этого эпизода начинаются мемуары художника.

Александр Николаевич Волков (фамилия Муромцев была прибавлена в 1903 году, при вступлении в наследство усадьбы-майората от его двоюродного дяди, Леонида Матвеевича Муромцева[3]) родился в 1844 году, в Петербурге, в «Северной Венеции», став в 36 лет жителем «настоящей» Венеции – с собственным дворцом на Большом канале и семейной могилой на острове Сан-Микеле.

Его родителями были состоятельный псковский помещик Николай Степанович Волков и дворянка Наталья Александровна Муромцева. После детства в Варшаве, где служил отец, и ежегодных летних каникул на Псковщине, 13-летний Александр с братом были отправлены учиться во Флоренцию – в тамошний швейцарский колледж.

После Тосканы он, вслед за отцом-чиновником (а также художником-любителем), переместился в Варшаву, а затем в Дерпт, нынешний Тарту. Подросший к тому времени Александр поступил в немецкоязычный Дерптский университет, где выучился агрономии, а высшее образование как химик получил уже в самой Германии – в Гейдельберге. Там же он познакомился с дочерью австралийских землевладельцев, Элис Гор, и женился на ней – в 1867 году – в Англии, куда перебрались родители невесты (заметим, что у него ранее была невеста-псковичка, Евгения Самсонова, но ее полюбил и взял в жены его вдовый отец, после чего рассерженный Александр и уехал в Германию: этот эпизод в мемуарах отсутствует…).

Глубокое, одно из псковских имений Волковым

Александр и Элис, теперь Алиса Васильевна, поначалу пытались свить свое гнездо в России: гейдельбергский выпускник вернулся помещиком на Псковщину, где в 1869 году был даже избран мировым посредником, пытаясь в этой роли сглаживать неизбежные столкновения между бывшими крепостными и их бывшими хозяевами. Однако одаренного и честолюбивого человека жизнь небогатого псковского фермера с тяжелой общественной «нагрузкой» не устраивала и он подыскал себе академическую кафедру – физиологии растений – в одесском Новороссийском университете.

Его супруга, похоже, неуютно себя чувствовала в России, проводя много времени с детьми заграницей. Когда же в Одессе, в конце 1870-х годов начались студенческие волнения и ответные репрессии властей, она упросила мужа оставить кафедру и увезти семью в Европу.

Профессор становится художником… Его знакомым подобное намерение показалось безрассудной прихотью. Но талант, упорство, удача и верно выбранное поприще – Венеция – быстро сделали из Волкова европейскую знаменитость. Теперь, впрочем, и Волкова как бы не стало, а появился акварелист Roussoff (в творческом псевдониме он сохраняет-таки свою русскость, вместе с паспортом).

В овладении новой профессией Александр применяет научный подход – берет уроки у маститых академиков. Правда ради этого он отправляется не в Академию Художеств в родном Петербурге, а в аналогичное учреждение в Мюнхене. И в выборе техники он следует расчету: акварель хороша для городских пейзажей и ценима богатой английской публикой. А какой пейзаж может сравниться с венецианским?

Первая же выставка-продажа акварелей Roussoffa – в Лондоне – стала легендарной: все картины начинающего художника были проданы. Вскоре образовался круг его поклонников и постоянных клиентов. Дела пошли настолько успешно, что после трех лет жизни в Венеции он покупает на Большом канале свой собственный дом – Палаццо Барбаро, который теперь закономерно называется Палаццо Волкофф (иногда Палаццо Барбаро-Волкофф).

Благодаря аристократическому происхождению, разностороннему образованию и талантам, Волкова охотно привечают в венецианских салонах. Он стал своим не только в космополитическом кружке видных художников, но и в музыкальном бомонде, общаясь с такими корифеями, как Вагнер и Лист.

Русский венецианец в качестве экскурсовода любит принимать гостей-соотечественников, преимущественно, из высоких сфер, включая членов Дома Романовых.

Ярчайший момент его венецианской жизни – знакомство и тайный роман с великой Элеонорой Дузе: актриса три года даже живет в Палаццо Волкофф, так как устроенное ею собственное жилье не подошло ей из-за уличного шума: таково официальное объяснение. Свою связь с Дузе художник тщательно скрывает, ни коим образом не обнаружив ее и на страницах воспоминаний (недавно найдена их любовная переписка).

Палаццо Водкофф (в центре) на Большом канале, фото М.Г. Топопая, 2020 г.

В поисках живописных экзотических мест, ради своих акварельных пейзажей, он едет в Каир и Константинополь. Его картины приобретают европейские венценосные особы.

Россия, анархичная, безалаберная, неустроенная, без политической культуры, вызывает теперь его постоянную критику: он, по собственному признанию, воспринимает ее уже как европеец. Он неизменно уклоняется от предложений выставить свои картины на Родине: одно из них поступило даже от Александра III. Но художник отказал императору!

В начале XX века фортуна приносит ему еще один дар: он получает от дяди крупное наследство – прекрасное поместье Баловнёво под Липецком. Наконец-то он может воплотить в жизни не только художественные наклонности, но и сельскохозяйственные познания.

Однако произошло то, чего опасалась Элис Гор, с тревогой наблюдавшая в Одессе гневные лица студентов своего мужа-профессора…

После 1917 года все усадьбы Волкова-Муромцева были разорены, от двух псковских имений ныне не осталось даже следов.

Его художественное творчество, ценимое европейскими аристократами и буржуа, оказалось ненужно новой России.

Но оно оказалось ненужным и в Европе. С Первой мировой войной закончилась беззаботная т. н. Belle Epoque (фр.：прекрасная эпоха), в лоне которой жил и для которой писал свои акварели Roussoff.

Волков-Муромцев сел за мемуары.

Мемуаристу не удалось увидеть их изданными. Он скончался (в Венеции, в своем Палаццо Волкофф) в 1928 году, чуть ранее их выхода в свет в Англии. Возможно, он не успел придумать им окончательное название и они вышли под техническим титулом «Memoirs of Alexander Wolkoff- Mouromtzoff (A.N. Roussoff)» («Воспоминания Александра Волкова-Муромцева (A.H. Руссова[4])»).

Остается открытым вопрос, на каком языке они писались и кто их переводил на английский. На титульной странице в качестве переводчицы стоит имя успешной британской писательницы и светской львицы Аннабель Джексон, его близкой знакомой. Однако в ее предисловии ничто не свидетельствует, что она за переводом «вчиталась» в жизнь автора. С трудом верится, что эта писательница-аристократка уселась за сложную толстую рукопись[5]. Она как будто и сама намекает на действительного переводчика, говоря в своем предисловии о «литературном вкусе» дочери мемуариста Веры, «особо полезном при отцовском писательском труде». Скорей всего, мемуариста и Аннабель Джексон связывали особые отношения и писательница дала согласие детям мемуариста поставить свое имя на титульную страницу.