Потертая монета достоинством в один евро упала вверх цифрой «1». И Клод Дешанель стал набирать номер Адриенн Тассиньи.

– Вы хотите, чтобы я позировала вам в качестве модели для вашей статуи? Но я даже не знаю… Я никогда не работала моделью для скульптора, и я совсем не уверена, что у меня что-то получится.

– Модель – это не профессия, – стал убеждать фигуристку Клод. – Существует буквально считанное число моделей, которые зарабатывают себе этим на жизнь, в то время как подавляющее большинство моделей – это просто любители. Я видел ваши фотографии, и я уверен, что у вас все получится.

– Я не знаю, – вновь протянула Адриенн. – Все это так неожиданно.

– Скажу вам откровенно, Адриенн: я просто не могу отступать. Ведь вы – именно то, что мне нужно.

Адриенн Тассиньи наконец согласилась.

Проведя Адриенн в самую середину своей мастерской – туда, куда падало больше всего света – Клод несколько минут молча созерцал ее. Она воплощала иной тип красоты, нежели Женевьев Лоран-Белль – более сдержанный, более строгий, и от этого казавшийся даже более одухотворенным.

Клод Дешанель прищурился, пытаясь представить, как все это будет выглядеть в гипсе, в камне – и вдруг поймал себя на том, что испытывает неподдельное волнение. Похоже, все должно было выйти очень красиво, очень свежо. Во внешности Адриенн Тассиньи было какое-то необъяснимое скрытое очарование, какая-то тайна, которая обещала вдохнуть жизнь и движение во все его произведение.

– Сейчас я покажу вам, какое положение вам желательно принять, а вы, пожалуйста, постарайтесь оставаться в нем как можно дольше, – попросил он девушку. – Я знаю, что с непривычки это довольно тяжело, но иначе ни у вас, ни у меня ничего не получится.

– Я буду стараться, – ответила Адриенн и ободряюще улыбнулась ему.

Дешанель начал лепить изображение девушки. Он работал сначала медленно, но постепенно все больше увлекался, его пальцы и руки двигались уже в ускоренном, почти лихорадочном ритме, стремясь схватить и передать пластическую красоту образа. Он лепил, отходил на несколько шагов назад, вновь примеривался, брал следующую порцию гипса и возвращался с ней к изваянию, которое на глазах набирало мощь и жизненную силу. Работа безмерно захватила его самого, он чувствовал, что уже не может остановиться, не может остаться равнодушным. Красота Адриенн Тассиньи точно дразнила его, она словно просилась быть запечатленной в камне, и в то же время молчаливо бросала вызов, словно спрашивая, а справится ли скульптор с этой задачей? Хватит ли ему сил и умения? Клод Дешанель чувствовал, как от этого кровь бурлит у него в жилах, как ему хочется доказать, что он действительно окажется на высоте, что он сможет сделать это, что он обязательно добьется своего.

В какой-то момент Клод поймал себя на том, что совершенно забыл о времени, о том, где находится, и весь занят только одним – созданием своей скульптуры.

Это была не просто скульптура – она словно стала продолжением его самого, превратилась в часть его существа, которое жило и развивалось вместе с ним самим. Клод Дешанель крайне редко ощущал подобное состояние, и знал, что оно настигает его лишь в минуты наивысшего вдохновения. Похоже, сейчас он переживал именно эти минуты…

Адриенн, точно почувствовав его особое состояние, стояла не шелохнувшись, совершенно неподвижная, точно соучаствуя в его вдохновенной работе. Потеки гипса испещрили рабочий постамент скульптора, его руки и лоб, но он не обращал на это внимания – он весь ушел в работу, которая целиком и без остатка захватила его.

Наконец, Клод Дешанель ощутил, что исчерпал все свои физические силы.

– Спасибо, – выдохнул он, – на сегодня достаточно. – Он кинул взгляд на Адриенн, когда она сходила с деревянного подиума. Сходство получившегося изображения с моделью было поразительным.

– Мне надо прийти к вам завтра? – спросила Адриенн Тассиньи.

– Да-да, конечно. – Скульптор тепло посмотрел на нее. – Вы молодец. Позировали просто бесподобно.

– Это было нелегко, – призналась она. – Но я действительно старалась.

Она быстро натянула одежду и выскользнула из мастерской.

Клод налил себе бокал вина. Все его тело ныло, точно он целый день таскал тяжеленные мешки или валуны. «Получится – или нет?» – пронеслось у него в голове. Кажется, все в этот день у него шло довольно удачно…

Он услышал, как щелкнул замок. Раздались легкие шаги.

– Шанталь? – окликнул он. – Это ты?

Клод вздохнул. С того самого дня, когда огласили итоги конкурса, Шанталь не появлялась у него. Она переехала в свою старую квартиру, в которой хранились сценические костюмы и декорации, над которыми она работала, и даже не подходила к телефону. Не брала ни городской, ни мобильный. Она сидела там и дулась, избегая его. Он пару раз подъезжал к Шанталь на такси, но консьержка говорила, что ее нет дома. Так это или не так, Клод не знал.

Шанталь Тюренн вошла – точнее, почти вбежала в комнату. Ее глаза сверкали недобрым блеском.

– Эта проститутка уже ушла? – выдохнула она.

– Какая проститутка? – удивился Клод.

– Та, которая только что была здесь! Не ври! – завизжала женщина. – Я все видела! – Она угрожающе надвинулась на скульптора. – Сегодня была она – не очень высокая, стройная, как статуэтка, а вчера у тебя была другая.

– Ты что, Шанталь… – Клод не мог поверить своим ушам. – О чем ты говоришь? Какие проститутки? Это же модели. – Он пристально посмотрел на Шанталь. – Точно такие же, как ты!

– Точно такие же, как я? – Она задыхалась от злобы. – Тогда почему ты используешь не меня, а их – если они точно такие же, как и я сама? Почему? Знаешь, что это такое, Клод? Это называется предательство!

– Предательство? – Дешанель выглядел бесконечно удивленным. – Но почему?

– Ты совершил настоящее предательство, Клод, и ты должен знать это! – Женщина тяжело дышала. – Ты предал меня, ты растоптал мою преданность тебе, ты легко перешагнул через все, что нас с тобой связывало. И теперь я не чувствую ничего, кроме горечи и пустоты. Человек, которого я так любила, человек, которому я сама отдала все, чем дорожила, отдала самое драгоценное, предал меня.

– Но это же неправда! Я никогда не предавал тебя, Шанталь! – У скульптора было такое чувство, словно ему не хватает воздуха.

– Нет, Клод. Ты предал меня. – Голос Шанталь звучал почти угрожающе. – Я бросила карьеру актрисы, я отказалась от предложений самых блестящих ролей, которые у меня были в избытке, я сменила все это на скромную работу театрального дизайнера, чтобы только быть вместе с тобой, чтобы быть рядом. Ты попросил меня помогать тебе – и я стала твоей моделью, твоей музой. Я выполняла все твои прихоти, я делала все, чтобы ты мог творить, как ты хотел. И благодаря тому, что я пожертвовала всем ради тебя – своей карьерой, своим профессиональным ростом, своими успехами – ты и стал знаменитым скульптором! И теперь ты решил отплатить мне черной неблагодарностью. Решил просто вышвырнуть меня из сферы своего творчества. И из жизни. – Она топнула ногой. Ее длинные светлые волосы воинственно разметались. Сейчас эта соблазнительная блондинка больше походила на разъяренную фурию. – Вместо того, чтобы сниматься в кино, чтобы покорять французскую и иностранную публику с телеэкрана, я придумывала все эти годы дурацкие театральные декорации и костюмы. Только чтобы было лучше тебе. И вот она, расплата… – В ее огромных серо-голубых глазах застыли слезы.

– Шанталь, что ты говоришь?

– Я говорю то, что я вижу своими глазами! Ты уже забыл обо мне! Ты вычеркнул меня из своей жизни, из своей творческой биографии! У тебя появились другие женщины, которые, видите ли, призваны вдохновлять тебя. А я тебе больше не нужна. – Она подошла к окну. Ее высокая гибкая фигура патетически застыла в лучах заходящего солнца.

– Ты очень нужна мне, Шанталь! – закричал скульптор. – Ну что ты такое говоришь? Ты разрываешь мне сердце!