— В этом коридоре больше смотреть некуда? — спокойно, словно ни к кому и не обращаясь, интересуется слизеринец, и эти слова странным эхом разносятся по коридору.

Джинни замирает, прекрасно понимая, что они адресованы именно ей, испытывая при этом целую бурю эмоций. Хочется закрыться, спрятаться от всего происходящего, но сознание девушки вдруг улавливает смену музыки в зале, что вызывает ностальгию в голове, и дальше всё происходит как-то само. Джинни не думает, просто поддаётся минутному порыву, который в этот конкретный момент кажется самым правильным.

— Малфой, потанцуй со мной, — неожиданно звучит в тишине большого коридора, среди каменных стен.

Джинни, не отводя взгляд, смотрит прямо в серые глаза напротив, что испытующе обводят её в ответ. Она стоит напротив с вытянутой рукой и ждёт ответа или хоть какой-то реакции, но слизеринец не предпринимает никаких действий.

Малфой очевидно пытается понять эту ситуацию, найти в ней хоть какой-то смысл, причину, последовательность действий. Но ничего. Уизли снова ведёт себя странно.

— Если ты не умеешь, то просто так и скажи, — слабо вздыхает Джинни, пытаясь хоть как-то закончить эту нелепую игру в гляделки.

Она прекрасно понимает, как именно это всё выглядело. Ей становится неловко, вновь возвращается желание куда-то спрятаться, убежать. Но гриффиндорка упрямо сверлит слизеринца взглядом, в очередной раз заталкивая все свои эмоции в дальний угол.

— Поверь, мне даже не нужно прикладывать усилия, чтобы ты убедилась в обратном, — наконец, небрежно бросает Малфой, протягивая руку в ответ так, чтобы ладонь Джинни оказалась сверху.

Музыка из зала доносилась до них лишь обрывками, но этого было вполне достаточно, чтобы поймать ритм танца. Первые шаги Джинни получались немного неуверенными и слишком маленькими. Движения выходили несколько неуклюжими, хотя на самом деле девушка довольно неплохо танцевала. Сомнения, одолевавшие её, заставляли смущаться и мешали полностью отдаться танцу.

Но довольно быстро всё отошло на второй план, потому что Джинни поняла — в этом танце ведёт только один человек.

Идеальная прямая спина, лёгкие уверенные движения — карие глаза не могли оторвать взгляд от человека напротив, сейчас в нём очень сложно было признать Малфоя.

Лицо его выражало лишь полное спокойствие, и Джинни, словно завороженная, повиновалась чужим рукам, ведь казалось, что в этот момент не может быть других вариантов.

Плавные грациозные движения, приглушённая мелодия и эхо большого коридора, совсем как на живых картинках из книг. На каждом повороте дыхание словно перехватывало на долю секунды, а когда чужие руки обхватывали её за талию, всё внутри замирало.

Они неспешно кружились в танце, используя каждый доступный сантиметр. Изящное платье легко колыхалось в такт движениям, будто ветер продувал эту тонкую ткань насквозь.

Ещё никогда Джинни не была так близко к Малфою. Тогда словно все маски стёрлись, не было той высокомерной ухмылки, холодного взгляда и презрения в глазах.

Джинни не могла отвести взгляд и на секунду, потому что Малфой, казалось, впервые смотрел прямо ей в глаза, открыто и спокойно. Сердце снова начинало выделывать что-то невероятное, что-то, о чём Джинни ещё не раз будет вспоминать. Потому что в тот момент в её мыслях было слишком много всего, не позволявшего сосредоточиться на чем-либо — только на серых глазах напротив.

Но те чувства даже при всём желании нельзя забыть. «Бабочки в животе» — часто говорил кто-то из девчонок. Джинни не знает, что это должно означать, но точно помнит, как в её собственном животе что-то всё время парило. А сердце словно то срывалось вниз, то поднималось обратно, а потом сжималось так, что становилось трудно дышать…

Очередной довольно резкий поворот, и девушка почувствовала, как в лёгких становится невыносимо тяжело. Она могла бы списать это на чувства, вызванные танцем, но за прошедшее время Джинни слишком хорошо выучила эти ощущения.

К счастью, музыка в зале потихоньку сменилась следующей, и, воспользовавшись моментом, Джинни элегантно завершила танец.

Ей совсем не хотелось убирать свои руки с довольно широких плеч парня, неуверенно отходить на несколько шагов, увеличивая тем самым дистанцию, что за время их танца стала непозволительно близкой. Но больше всего не хотелось отводить взгляд. Хотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше.

Но, вопреки своим желаниям, Джинни опускает карие глаза на серый пол, потому что горло давно неприятно сдавило — она знает, нужно уходить, и как можно скорее.

— Мне нужно уйти, — сдавленно произносит она, не решаясь снова поднять взгляд.

И, только когда девушка заворачивает за ближайший угол, позволяет себе закрыть рот ладонью, как можно скорее направляясь в ванную комнату.

И снова дрожащие светлые ладони набирают холодную воду, склоняясь над одной из маленьких раковин.

Больно, очень. Ноги предательски подгибаются, вынуждая девушку присесть немного, с силой хватаясь за края раковины. Джинни чувствует, как невольно подступают слёзы, и чуть поднимает голову кверху, прикрывая глаза. Она всегда так делает, когда нельзя плакать.

А сейчас именно тот момент, когда она просто не может позволить себе окунуться в собственные чувства. Ведь ей нужно вернуться. И от одной мысли об этом по телу проходится новая волна мурашек. Она снова так глупо сбежала.

«И после этого ты всё ещё считаешь, что это Малфой ведёт себя странно?» — мысленно спрашивает саму себя Джинни, осторожно пытаясь снова встать прямо.

Девушка понимает, что она не может закрыться в этой комнате навечно. Поэтому в очередной раз собирается с силами, которых, казалось, уже просто не может быть. И выходит из общей ванной, поправляя платье и стряхивая мокрые капельки, что умудрились задержаться на тёмно-синем лёгком подоле.

— Хорошо, — шёпотом произносит Джинни самой себе, и, наконец, смотрит прямо перед собой.

Однако девушка мгновенно застывает на месте, когда видит знакомую фигуру слизеринца, что в привычной позе стоит, облокотившись о стену.

— Малфой? — с трудом выговаривает Джинни, слыша, как растерянно при этом звучит её голос.

Слизеринец же в этот момент отрывается от стены, в пару шагов преодолевая расстояние, разделяющее их, и протягивает руку. Девушка с минуту смотрит в серые непроницаемые глаза напротив, а затем наконец опускает взгляд вниз, замечая протянутый ей платок.

И снова ей требуется время, прежде чем нерешительно принять небольшой лоскут светлой ткани из чужих рук. Лицо гриффиндорки застывает в немом вопросе, который она уже готова озвучить, но в этот момент Драко просто разворачивается и уходит, определённо в противоположную от большого зала сторону. Ни сказав не слова. Просто взял и ушёл. Снова. Оставляя девушку одну с кучей вопросов.

И почему-то именно в этот момент рука Джинни непроизвольно потянулась к губам, и, когда осторожно коснувшись их, девушка обнаружила кровь на светлых пальцах, вопросов стало ещё больше.

Но любому терпению приходит конец, всё, что, казалось, было забыто, на самом деле просто откладывалось на дальнюю полку, постепенно накапливаясь. Однажды эта полка обязательно треснет, вываливая разом всё накопившееся за долгое время.

В жизни Джинни в последнее время стало слишком много недосказанности, что просто не оставляла места ни для чего другого. Именно поэтому, решительно сжав ладони, девушка отправляется за ответами.

***

— Малфой, — слышит Драко, застывая в открытых дверях своей спальни.

— Уизли? — вопросительно протягивает слизеринец, когда, повернувшись, замечает рыжеволосую девушку, направляющуюся к нему.

— Почему ты не вернулся к большому залу? Бал ещё не окончен, — спрашивает Джинни то, что интересует её меньше всего, останавливаясь в шаге от слизеринца и открыто смотря в серые глаза.

— Не думаю, что там ещё нужна наша помощь, — отзывается Драко, снова изучающе окидывая девушку взглядом.

И Джинни понимает, что он прав. Прошло уже достаточно много времени, и бал подходит к своему завершению. Девушка снова несколько теряется, отводя взгляд в сторону и собираясь с мыслями, чтобы, наконец, поговорить о том, для чего она на самом деле пришла. Но все слова словно разом исчезают из её головы.