— Воистину пиратский настрой! — одобрил Воробей. — И похвальная догадливость.

Я взвыла. Первый опыт знакомства с тавернами не удался, и внутренний голос воспитал во мне уверенность, что в любом заведении этого разряда меня попытаются убить или, как минимум, начнут приставать. Более того, отправляться туда с компанией заядлых любителей выпить — не лучшей вариант. Смотреть, как напиваются честны́е малые — определённо наинеприятнейшее занятие.

Впрочем, мнение оказалось ошибочным. Выпивальня с гордым именем «Адмирал Сэндс» располагалась в нескольких кварталах от причала и представляла собой маленький двухэтажный домик (как выяснилось позже, единственный в своём роде на всём острове). К нему вилась извилистая улица, будто бы ребёнок великана выгнул её, как проволоку, пытаясь изобразить змейку. У двери я задержалась, пропуская всю лихую команду вперёд, дабы они приняли на себя роль мишени для летающих стульев и тарелок. Однако, к моему удивлению, вместо ожидаемой невменяемой толпы, затеявшей дружественный мордобой, перед нами раскрылся уютненький деревянный зал, залитый тёплым светом и запахом пряностей. Буквально четыре-пять столиков равномерно распределились по помещению, а вытоптанная ковровая дорожка грязно-красного цвета вела прямиком к прилавку трактирщика, что устроился прямо напротив двери. Из посетителей присутствовали всего-то троица опечаленного вида бородатых мужиков, по-видимому, справляющих поминки; вокруг них вертелся юркий молоденький паренёк, подносящий еду и алкоголь. Таверна Сен-Бартелеми в корне отличалась от тортугской, и даже той, которую мне довелось увидеть снаружи на Исла-Сантьяго — а уж тем более от кадров фильмов. Это местечко поистине служило горожанам в качестве мирной гостиницы и заведения для посещения по особым случаям.

Трактирщик, солидного вида мужчина с выцветшими витиеватыми волосами и бородкой, оживился и интенсивно принялся протирать чашку, с интересом поглядывая в нашу сторону, когда колокольчик над дверью звякнул, оповещая о новых посетителях.

Стоит ли красочно рассказывать о поведении заправской команды в обществе бутылки рома? Скажу лишь, что мне участвовать в их «празднике» не хотелось, то есть абсолютно, поэтому я заняла отдельное местечко ближе к углу и помалкивала, умиротворённо наблюдая, как раздобревшая команда один за другим рассказывает тосты, достигая неведомых высот в красноречии, а капитан за соседним столиком что-то спокойно, как после долгого пути, обсуждает с Гиббсом. Постепенно я начинала клевать носом, но всё чаще ловила себя на том, что взгляд прикован к Воробью. Наблюдать за его жестами, за его по-настоящему доброй улыбкой, слушать мерный голос было очень приятно и уютно — словно наблюдать за близким родственником — очень родным и любимым, без которого невозможно представить свою жизнь. Именно в такие моменты понимаешь истинные ценности и ощущаешь светлое, тихое счастье, от которого в душе расползается приятное тепло. Глаза слипались, и перед ними всё чаще скользили образы: заливистый смех Тима, добродушный голос Гиббса, проницательный взгляд мистера Бергенса… Родная улыбка Джека, тепло его рук, прикосновение горячих губ, а после жаркие касания, страстные порывы и шумные вздохи.

Голова соскользнула с руки, по полу с грохотом покатилась чашка. Я растерянно моргнула, с трудом управляя тяжёлыми веками, и покрутила головой. Прежняя приятная обстановка царила вокруг, разбавляясь тихими беседами матросов и их капитана. Внезапно надо мной нависла тень. Я моргнула и взгляд всполз к лицу Тима, что склонился сбоку.

— Неудобно, наверное, спать сидя?

— Поверь, ещё сложнее спать стоя, когда ты едешь в заполненном вагоне метро рано утром в институт, — спросонья ляпнула я, но не желая объяснять подробностей, потянулась до хруста в плечах и зевнула: — А ты что не пьёшь со своими собратьями?

— Решил устроить подобающий сервис для дамы, — оповестил бывший парусный мастер. Я непонимающе взглянула на протянутую мне ладонь. — Ты клюёшь носом, как какаду, и я подумал, что захочешь покинуть нас пораньше, — не успела я открыть рот, как он приложил палец к моим губам и добавил: — Номер уже оплачен.

Возмутиться мне не позволили, да и не очень-то хотелось, поэтому спустя минуту мы уже стояли у дверцы на втором этаже таверны.

— Держи, — мне в руку лёг аккуратный ключик, и дверь скрипуче впустила меня в милую уютную комнатку в стиле минимализм.

— Спасибо, Тим, — я искренне улыбнулась, неловко приобняв пиратского джентльмена, и отступила через порог.

— А? Да. Всегда пожалуйста, — тот скованно развёл руками, но едва я коснулась дверной ручки, он сделал шаг навстречу и… — Оксана, я подумал… Тебе не будет в одиночку… ммм… страшно? Может, мне лучше остаться с тобой? Ты не подумай ничего дурного! — тут же спохватился он. — Я просто… хотел…

— Всё в порядке, Тим, — я положила руку ему на плечо и заглянула в стыдливо опущенные глаза. — Я тебе очень благодарна, но мне будет комфортнее в одиночестве. Эй, не обиделся?

— Нет, что ты, — встрепенулся он и попятился назад. — Раз так, то спокойной ночи!

— И тебе!

Оставшись в одиночестве, я сразу же протяжно выдохнула. Несмотря на предоставленные удобства, чувствовала себя ужасно неловко: вероятно, Тимми ожидал какой-то благодарности в ответ на снятый номер, а вместо этого получил сухое «спасибо». Впрочем, стоит ли давать ему надежды на нечто большее, когда у него нет шансов? Сердце молчало по-прежнему — забота Тима не сумела его затронуть. В то время как Джек, что меня почти ни в грош не ставит, не даёт сердцу покоя. С губ сорвалась усмешка: воистину, чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей.

Я зашвырнула перевязь с оружием на тумбу и приземлилась на койку, раскинув конечности морской звездой. Белый тусклый свет луны лежал на половицах холодными полосами и касался кровати, поэтому пришлось отвернуться, дабы спутник земли не мешал сну.

Времени прошло много. Очень. Голоса внизу постепенно приглушились, а после почти полностью стихли. Не спалось. Голову не покидали мысли, и невзирая на то, что тело вымоталось за тяжёлый долгий день, никак не получалось нырнуть в царство Морфея — спугнутый сон никак не возвращался. Приходилось лежать и представлять дальнейшие варианты развития событий, а также гадать, кто из верных матросов мог оказаться предателем. Краденый компас успел позабыться, к тому же вряд ли лихой капитан отправится на аудиенцию с Барбоссой средь ночи, даже если и те уже причалили к Сен-Бартелеми. Более того, последний вряд ли станет ремонтировать рангоут ночью, значит, лучшим временем для выяснения отношений будет завтра.

Порешив на этом, я посильнее укуталась в одеяло и спокойно вздохнула, постепенно расслабляясь и всё чаще видя под закрытыми веками цветные видения, разобрать которые во всех подробностях слишком сложно. Очень часто среди них витал образ капитана Воробья и, почему-то, незнакомой тощей мулатки с эффектным цветочным именем «Роза».

Что-то стукнулось в окно за спиной, словно голубь врезался в стекло, бессовестно выгоняя меня из приятного омута дрёмы. Я вздрогнула, заворчала и сердито натянула одеяло на голову. Позади что-то отозвалось неоднозначным скрипом и шорохом. Чуть слышно громыхнуло о пол, будто нечто перевалилось в комнату из окна. Недобрый холодок пробежался по телу, и я перевернулась на другой бок, приоткрыв щёлочки глаз: всё было на своих местах, как и прежде; комнату заливал лунный свет, неслышно колыхалась штора у приоткрытого окошка. «Ветер, — выдохнул внутренний голос. — Ну ты и параноик, подруга».

Я вернулась в прежнее положение и постаралась уснуть, однако что-то тихонько заскрипело, будто кто-то крадётся, стараясь ступать как можно тише, но доски неумолимо скрипят под каждым шагом. «Предрассудки, — хмыкнул внутренний голос. — Спи, дура». Впрочем, лёгкий страх всё равно пробежался мурашками по коже. Плохое предчувствие не спешило отпускать меня, и начало орать во весь голос, когда совсем рядом, за спиной заскрипела кровать и слегка прогнулся матрац. Сердце зашлось в мелком бое, разбрасывая мурашки по всему телу. И когда я буквально кожей ощутила чьё-то присутствие, резко повернулась.