— Что ж, тогда лишить тебя этого сейчас было бы преступлением. Давай, ставь, трек восьмой. — Он махнул рукой Гарри в притворным нетерпении. У них было время на еще одну песню, прежде чем они вернутся к работе. — Садись и расслабься. Прочувствуй этот опыт, Гарри. — Драко скрестил руки за головой и уставился в потолок, готовый быть очарованным, как и положено при прослушивании этой конкретной песни.

Strumming my pain with his fingers

Singing my life with his words

Killing me softly with his song

Killing me softly…

Он играет на струнах моей боли,

В словах его песни — вся моя жизнь.

Он нежно убивает меня своей песней,

Он нежно убивает меня…

Драко вздохнул, когда заиграла бит, ангельский голос Хилл разнесся по комнате и его голове. Такой голос — это чистое волшебство. Он услышал эту песню в магловской кофейне, куда его привела Панси, и не хотел уходить. Он заставил Панси спросить имя этой певицы у магловского бариста — потому что он был трусом — и настойчиво намекнул, что ее следует включить в его рождественский плейлист в этом году.

Когда ее голос затих, Драко снова удовлетворенно вздохнул. Он повернул голову в сторону, чтобы посмотреть на Гарри, который все еще сидел на полу, расставив ноги в джинсах и этих его нелепых носках. Его руки были сложены на коленях, он облокотился спиной к полкам, голова запрокинута, глаза закрыты. Он выглядел умиротворенным. Он выглядел так, как чувствовал себя Драко.

Гарри открыл глаза, когда песня закончилась, встретившись взглядом с Драко, и произнес губами Вау.

Драко сделал надменное, любезное движение рукой, как доброжелательный король.

— Не благодари. А теперь вернемся к работе.

Драко опустил ноги на пол и взмахнул палочкой по широкой дуге. Пластинки изящно поднялись с пола и поплыли обратно в свой шкаф в идеальном алфавитном порядке (потому что он совершенно не разбирался в жанрах). Он был так рад, что ранее научился этому заклинанию.

Вернувшись в кабинет, Драко попросил у Тимси чай. В основном потому, что чувствовал, что должен держать в руках что-то теплое. Он пока не хотел расставаться с этим чувством комфорта.

— Думаю, сегодня нам следует активно начать поиски, согласен? — спросил Драко. Гарри кивнул, добавляя три сахара и много молока в свой чай. Драко воздержался от того, чтобы сморщить нос из-за того, как это могло быть на вкус.

— Тогда начнем там, где должны — с самого начала. Ты можешь направить нас к своим самым ранним воспоминаниям, — Гарри поморщился, — но я возьму бразды правления в свои руки, если нам нужно будет рассмотреть что-то поближе или если тебе будет трудно вспомнить что-то важное. Окей?

Мирное настроение Гарри, казалось, испарилось. Он поставил свою чашку, тяжело дыша через нос, его пальцы вцепились в подлокотник кресла. Его взгляд метался с Драко на дверь.

— Гарри, — попытался Драко, понизив голос и повернув голову немного в сторону, чтобы встретиться глазами. — Ты нервничаешь из-за самих воспоминаний, — он поднял указательный палец, — или из-за моего контроля над тем, как мы будем их смотреть? — Он поднял средний палец рядом с первым.

Гарри вгляделся в лицо Драко, все еще сжимая руками подлокотники, прежде чем в ответ поднял один указательный палец.

Драко кивнул. Для его пациентов в этом не было ничего необычного.

— Ты знаешь, что здесь ты в безопасности, — напомнил он Гарри. — Я не буду осуждать тебя, и ничто не сможет навредить тебе. Если этого станет слишком много, если я почувствую, что твое тело реагирует паникой, шоком или чем-то еще опасным, я все прекращу. Если понадобится раньше, щелкни пальцами. Я это услышу.

Гарри все еще выглядел нервным, но кивнул и ослабил хватку на подлокотниках.

— Хорошо. Сначала медитация, немного более длительная, чем мы делали в прошлый раз, ладно? — предложил Драко, и Гарри глубоко вздохнул, занимая положение, как в понедельник. Драко подумал, практиковал ли он вообще в дни между их занятиями, находил ли он медитацию такой же полезной и приятной, как Драко.

Их медитация длилась не менее десяти минут, и к ее концу Гарри выглядел гораздо более спокойным. Решив не позволять Гарри снова нервничать, Драко медленно поднял палочку, дождался кивка Гарри и взгляда ему в глаза, и произнес заклинание. Его мысли погрузились в сознание Гарри, и начались вспышки, но на этот раз медленнее.

Гарри стоит в мрачной, темной, душной комнате, положив руки на бедра. Он чувствует запах старой темной магии и ненавидит это.

Уизли и Грейнджер за обеденным столом. «Я рад, что все идет хорошо, Гарри. Кажется, он действительно знает, что делает.»

— Хорошо, — похвалил Драко, и он почувствовал, как Гарри оценил это. — Ты справляешься лучше, процесс более спокойный и контролируемый. Надеюсь, тебе тоже легче.

«Нет, Гарри, ты не можешь вернуться к работе. Я сказал тебе, ты можешь помочь расследовать, кто напал на тебя, но ты нам будешь нужен с полной отдачей в полевых условиях, что, как ты понимаешь, сейчас невозможно.» — извиняющимся тоном сказал Уизли. Гарри расстроился

Двадцатитрехлетний Гарри наблюдает за воссоединением похищенного ребенка с его матерью. Он опоздал, чтобы спасти других детей, но этот ужасный человек останется в Азкабане до конца своей жизни. Мать смотрит на Гарри со страхом, облегчением и благодарностью. Гарри онемел.

— Теперь ты можешь направлять нас. Верни нас к своим самым ранним воспоминаниям.

Мысли Гарри остановились на мгновение, а затем все начало пролетать мимо Драко со свистом. Когда он замедлился, это был беспорядок мыслей, немного туманный, чего и следовало ожидать от ранних воспоминаний. Он нашел момент, чтобы осмотреться, не останавливаясь ни на чем достаточно долго, ища что-нибудь, что выделялось.

Вскоре он увидел слабое серебристое сияние, скрытое из виду. Оно напомнило ему свет вокруг Обливиэйта в воскресенье. Некоторое время он наблюдал, как оно перемещается по периферии.

— Я кое-что вижу, — предупредил он Гарри. — Я буду следить за этим. — Он сконцентрировал свою магию, направил еще немного ее через палочку и ухватился за свечение, как только оно вернулось в поле зрения, требуя его фокусировки. Но оно было слишком мутным, дымкой из теней и цветов. Воспоминания ребенка. Звук пронесся в голове Гарри, намного отчетливее, чем должно быть в детской памяти.

Детская спальня, желтые стены. Решетки детской кроватки.

«Нет! Только не Гарри, пожалуйста!» Кричит женщина.

«Отойди, девчонка.» Высокий холодный голос.

«Нет! Только не Гарри!»

Вспышка зеленого света, жестокий смех.

…

Грохот мотоцикла, холодный ночной воздух, ощущение полета.

Воспоминание закончилось, и Драко позволил другим ранним воспоминаниям снова обтекать друг друга.

— Хорошо, Гарри, мы нашли первую хлебную крошку. — Он осторожно вылез из головы Гарри.

Гарри тут же осел, закрывая лицо руками. Драко попросил у Тимси шоколад, достал носовой платок и осторожно положил его Гарри на колено. Драко направил палочку на классную доску, нарисовал точку с левой стороны и подписал ее 31.10.81. Он ненавидел выставлять напоказ болезненные воспоминания. Он знал дату, этого было достаточно.

Когда важная работа была проделана, Драко снова посмотрел на Гарри, который крепко держал руки в волосах, его лицо все еще было скрыто от Драко, время от времени он шмыгал носом. Драко позволил себе почувствовать, ослабить окклюменцию и отреагировать на то, что он увидел.

Одно дело — знать, что родители Гарри погибли, пытаясь спасти его, и совсем другое — стать свидетелями этого. Пальцы Драко хотели дотянуться до Гарри, чтобы успокоить его, но он не мог. Вместо этого он потер левое предплечье, напоминая себе, кто он такой. Его руки дрожали.

— Все в порядке, — пробормотал он. — Не торопись. Такое трудно вспоминать. — Его голос был низким и тихим, но достаточно громким, чтобы Гарри мог его услышать. На журнальном столике появилась плитка шоколада, и Драко внутренне поблагодарил Тимси за то, что тот обнаружил момент, когда аппарация не приветствуется.