— Я вешаю трубку. Чао.

Кажется, Астафьев ругнулся, но мне было плевать. Объявился спустя сколько времени? Месяц! Решил дать мне остыть и попробовать повернуть в свою пользу еще раз? Надеялся, поди, что я не получу место в новой труппе, и решил повторить свои доводы, приплести все мои жизненные косяки в принципе. Самодовольный, напыщенный индюк! Мне нужно держаться от Вита подальше, иначе Вердинский не станет и слушать о том, как сильно я влюблена в своего бывшего спонсора. Ему хватит двух вещей: Вит женат, но при этом между нами с ним что-то происходит. О нет, я обязана сдержать обещание, а раз до этого меня довел господин Астафьев — ему и отдуваться. Пусть лучше уговорит свою рыжую стерву стереть из контактов мой номер!

Я успела сделать всего два шага, прежде чем телефон зазвонил снова. Уже хотела начать орать на Вита, но вовремя проверила номер и обнаружила, что это приставучий психиатр. И с чего это вдруг все мои раздражающие знакомые активизировались.

— Вы навязчивы до грубости, — сказала я вместо приветствия.

— А вы черствы и злопамятны, — легко парировал доктор.

— Но я не работаю в сфере услуг!

И это было правдой. На сцене я могу быть какой угодно, а общаться со мной необязательно, что несомненный плюс.

— Это верно, но, видите ли, я настойчив, — выделил он голосом это слово, явно подчеркивая, что не согласен с выбранной мной «навязчивостью», — неспроста. Наташа, вам необходимо приехать. Пожалуйста, это нужно в первую очередь вам. Мне не нравится состояние вашей матери. Понимаю, вы плохо поговорили в прошлый раз, и она тяжелый человек, неприятный, но вы будете корить себя всегда, если не услышите то, что она хочет сказать.

— Ей становится хуже?

Мне казалось, что я восприму эту новость равнодушно. От матери ни малейшего тепла, одни проблемы. И вроде, заботой меньше, но голос дрогнул и стало так паршиво на душе. Отец ушел, мама угасала, и вдруг я почувствовала себя отвязанным гелиевым шариком, который болтает порывами воздуха из стороны в сторону. Туда, сюда, снова туда… Я утешала себя мыслью, что рядом есть Машка с Дэном, но бред ведь. У них своя семья, свои проблемы и свои… дети. У всех кто-то есть, а у меня только страшные секреты. И просьба Вердинского не влипать в неприятности. Здорово!

— Да, Наташа, боюсь, что так. После вашего разговора она почти перестала вставать с кровати. Ее будто бы губит понимание.

— То есть пока она безумствовала было лучше, а как начала осознавать паршивость ситуации — взяла да слегла? — Мда, в такой логике явно имелись пробелы.

— Не все так просто.

Ну еще бы просто. Он уверен, что его работа — самая сложная в мире. Впрочем, быть может, так оно и есть. Не представляю, какие нужно иметь нервы, чтобы день за днем общаться с ненормальными, да еще воевать с их разгневанными родными. А если среди них еще и убийцы имеются? Ну, вроде матери.

Я буквально увидела, как морщится от моих слов доктор. За годы знакомства мы изучили друг друга как облупленных.

— Вам стоит приехать, причем как можно скорее. Давайте условимся на завтра?

Подавив раздражение от мысли, что за меня опять все решили, я смиренно ответила:

— Да.

— Что ж, прекрасно. Раз так, назойливый грубиян самоустраняется.

Попытка пошутить не возымела эффекта. А я потопталась на месте, не зная, куда податься, а потом позвонила Дэну и предложила отметить мое назначение. Мама и похмелье — гремучая смесь, но может я хоть не смогу на нее наорать.

Вопреки словам доктора, ради моего прихода мама встала с кровати и даже принарядилась. И я бы обвинила его во вранье, но было видно, что маме тяжело дался такой «подвиг». С моего последнего визита она похудела, постарела и будто бы выцвела, став похожей на привидение. Седые волосы, тонкая, как пергамент, кожа, так и грозилась лопнуть от сухости, и светлое платье — ни дать ни взять призрак невесты. Не знаю, откуда пришло это сравнение, может именно из больной с похмелья головы, но находится рядом с родительницей стало еще более неуютно. И вообще, разве могла эта женщина пристыдить Вита всего месяц назад? Но, как ни удивительно, в глазах Марины Павленюк светилось понимание, к которому я не была привычна. Я даже не знала, как разговаривать с этой версией мамы.

— Я рада, что ты пришла, — тихо прошелестела она, и я с трудом удержалась от того, чтобы отодвинуться подальше. — Мы плохо расстались, я наговорила лишнего и…

— Нормально, — выдавила я и отчего-то вспомнила слова доктора о том, что у мамы тяжелый и неприятный характер. Про папу никто бы такого не сказал, а стало быть, нрав я унаследовала не от него. Не буду жаловаться. — Что ты хотела мне рассказать?

— Да, — растерянно сказала она и наконец села в любимое кресло у окна. — Я знаю, что наши с отцом отношения были тебе неприятны, что мы оба отличились в этом браке, но хочу, чтобы ты знала правду не только обо мне. У него была другая семья.

— Это я выяснила и без тебя.

Стоило это сказать, как мама остро посмотрела на меня.

— Не перебивай, пожалуйста.

Каюсь, я всплеснула руками и даже хлопнула ими по бедрам. Прекрасно. Она хотела не рассказа, а предсмертной исповеди. Но зачем тогда здесь я? Если честно, пугающая история из детства набила мне оскомину. Еще раз слушать то, что я и так знала, совсем не хотелось! Отлично, мама облегчит душу, а меня снова будет тошнить от них с отцом и еще самой себя. Признаться, впервые мне подумалось, что жаждущей ответов девочки внутри меня больше нет.

— Эта женщина… они были знакомы до нашей с ним свадьбы, — продолжила говорить с собой мама, и я вздохнула, готовясь к скучному разговору. — Банальная история о первой любви, которая даже в сказках зачастую не имеет продолжения. Девушка была из простых, родные Дмитрия никогда бы такую не приняли. А он и не сопротивлялся. В погоне за престижем разорвал отношения сам и добровольно заключил помолвку со мной. К слову, он мне все рассказал, но я не стала беспокоиться, ведь я намного красивее и могу похвастаться происхождением. К тому же, на моей стороне была его мать.

Ох, мама… Я ничуть не сомневалась, что она обязательно приплетет свое происхождение. Ей казалось, что голубая кровь равносильна абсолютной безнаказанности, и бесстыдно этим пользовалась. Увы, уберегла она маму не от всего.

— Впрочем, я ошиблась. Дмитрий даже не пытался меня полюбить, да и роль примерного семьянина ему быстро наскучила. Едва я родила тебя и стало трудно, как он с головой ушел в стремительно разраставшийся семейный бизнес, а я все чаще оставалась одна с ребенком на руках. Наташа, твой отец был отвратительным мужем, будто не создан для семьи. Иногда мне казалось, что, если бы кто-то сверху взял ластик и стер нас с тобой, твой отец бы и не заметил. Ему нравилась гонка, азарт, красивая жизнь. Мы с тобой никак не могли с этим соперничать. Думаю, именно благодаря Елизавете Дмитрий оставался мне мужем так долго и не закружился в хороводе бесконечных любовниц окончательно.

В этот момент я не выдержала и вновь перебила маму.

— Мама, ты уверена, что он изменял тебе? Или это только догадки? Ты столько раз кричала из-за каких-то женщин. Это правда?

Мама нахмурилась и взглянула на меня. Пальцы ее нервно сжались на подоле нарядного платья. Но отвечать она не стала, закономерно проигнорировав неудобный вопрос.

— Дмитрий… он просто не был создан для брака — дело в его натуре. И я всегда пыталась его переделать, вернуть, заставить уделять нам с тобой больше внимания. Чем сильнее вязала веревки — тем отчаяннее он сопротивлялся.

Вздохнув, я покачала головой, но не стала настаивать на ответе. В конце концов, откуда ей знать? Она говорит то, что считает правдой. Отец ведь так редко бывал дома, что его возвращения воспринимались как праздник. Оттого обожать его было еще проще. Придет с подарками, осыплет комплиментами и улыбками, и ты уже таешь, как мороженое под солнцем.

— Он не раз говорил мне: ты знала, что я никогда не был и не буду твоим, не пытайся меня присвоить. Будто это его оправдывало. Он не видел, насколько хуже все делает, не понимал, что проблема вовсе не во мне и не в нашем браке. Не раз говорил мне, что остается только из-за ребенка, отчего… — тут мама всхлипнула, — отчего мне было еще сложнее любить тебя. Иногда казалось, что, если бы я не родила тебя, он бы не стал таким. Мы бы были вместе, сверкали в свете в этих изысканных нарядах, Дмитрий бы восхищался мной, любил, ценил, но это обман, как и все остальное. Нет, он просто не таков. Я даже не уверена в том, был ли твой отец верен той второй женщине, если так можно выразиться. Думаю, нет. Мне кажется, он сошелся с ней, только чтобы разозлить меня еще сильнее. Его слишком манило все яркое и красивое. Балерины, например. Он обожал балерин. Когда ты сказала, что хочешь стать одной из них, твой отец пришел в восторг. Помнится, незадолго до этого у него была прекрасная балерина в любовницах. С длинными волосами, что вороново крыло.