– Мне кажется, она должна что-то знать. Тут ведь везде камеры. Она должна была заметить, как люди исчезают за потайными дверями.

Желудок Эмми сжался. Об этом она не подумала. Ей стало страшно от мысли, что другой член Ордена сможет следить за каждым её шагом.

Джек и Сэм встали из-за стола.

– Заканчивайте побыстрее, – сказал Джек. – Первый звонок через пять минут.

Эмми посмотрела на недоеденную еду и отодвинула тарелку. Ей больше не хотелось есть.

Эмми знала, что первые уроки будут сложными, но теперь она больше не испытывала паники из-за отставания, как в прошлом году. Учитель латыни прямо в классе объяснил им несколько новых понятий, что было приятным отличием от методов преподавания Ларраби. Обычно он только беседовал со своими любимыми учениками и раздавал задания. Для Эмми оставалось загадкой, как ему удалось стать руководителем факультета.

До урока истории у них с Лолой и Джеком больше не было общих занятий.

– Подвинься! – приказала Лола и плюхнулась на скамейку рядом с Эмми. – Я обещала Джеку занять для них с Сэмом места.

Эмми подвинулась к краю скамьи и сделала вид, что её больше интересует карандаш, чем Сэм, который опять будет сидеть вместе с ними.

Сэм и Джек проскользнули в класс за секунду до того, как Барлоу закрыл дверь.

– Успели в последний момент, джентльмены, – заметил Барлоу и быстро спустился по ступенькам к кафедре.

– Ну и кабинет! – прошептал Сэм, садясь рядом с Джеком.

Он был прав. Эмми уже успела привыкнуть, но в первый день ей показалось, что скамьи, стоявшие полукругом у кафедры, делали класс похожим на аудиторию какого-нибудь колледжа из Лиги плюща.[3]

– Добро пожаловать на второй курс по гуманитарным наукам, – начал Барлоу. – Вижу, у нас появилась парочка новых учеников, поэтому позвольте напомнить, что мы в Уэллсворте убеждены: такие предметы, как литература, история и этика, должны изучаться вместе, поскольку они взаимосвязаны. В этом году мы сфокусируемся на гражданской войне в Англии и на периоде Реставрации. Мы поговорим о том, как философские и религиозные изменения способствовали этой войне и как сама война привела к ещё более серьёзным социальным изменениям. По мере того как английское общество становилось более терпимым, писатели и художники всё смелее начинали критиковать политику.

У Джека загорелись глаза, и он поднял руку и начал:

– Мы много говорим об этом на уроках по истории искусства. Оно может оказать огромное влияние на общество, потому что самыми невероятными способами даёт оценку происходящему и порождает споры. Даже в правление диктаторов художники находят способ…

– Мистер Барлоу, – перебила Лола. – Если Джек начнёт говорить об искусстве, то это займёт весь урок.

Джек прикусил губу, но потом улыбнулся и засмеялся вместе со всеми.

– Сегодня нам о многом предстоит поговорить, но всё равно спасибо, мистер Голт. Возможно, в следующем семестре я попрошу вас сделать презентацию, посвящённую художникам эпохи Реставрации.

Глаза Джека расширились.

– Да, сэр.

Когда пришло время обеда, Джек по-прежнему улыбался. Эмми была рада, что его первый день в школе прошёл так хорошо. Первые три года в Уэллсворте он провёл в тени Ордена: старшие братья были членами Ордена, а Бринн постоянно его изводил. Но теперь Малкольм и Винсент окончили школу, а Бринну стало не интересно докучать Джеку. Может быть, ему наконец удастся выделиться.

Эмми, Джек и Лола нашли три места, потому что Сэму надо было встретиться с Ларраби.

– Ты предупредил Сэма, что Ларраби ему ни капли не поможет? – спросила Лола у Джека, откусывая большой кусок рыбного пирога.

– Да, – ответил Джек, – я сказал, чтобы он обо всём спрашивал у нас. Я думаю, на самом деле он очень переживает, но не хочет этого показывать. Он никогда раньше не учился в школе-интернате.

Эмми его понимала. В первые несколько недель Уэллсворт её пугал. Теперь же она не могла представить себя ни в каком другом месте.

Лола придвинулась поближе.

– Думаешь, после исчезновения Джонаса у Ларраби появилось больше дел с сам знаешь чем?

Джонас покинул Уэллсворт после побега Эмми.

– Может быть, – ответил Джек. – Я уверен, что Джонас по-прежнему ответственный. Просто Орден не ограничивается одним Уэллсвортом.

Эмми сжала губы. Ей было неприятно снова думать о том, что члены Ордена обитают где-то в реальном мире. Они могли быть повсюду, и она об этом никогда не узнает. По крайней мере, в Уэллсворте это были всего лишь ученики шестого и седьмого классов (за исключением Бринна), которые состояли в латинском клубе. Здесь следить за ними было намного легче.

– Даже если Джонас по-прежнему брат Лойола, должен быть кто-то, кто здесь за всё отвечает, – заметила Лола. – Кто-то должен проводить встречи и подыскивать новых членов Ордена.

– Мне всё равно, чем занимается Ларраби, если только он оставит меня в покое, – ответила Эмми. – С меня уже достаточно Ордена.

– С меня тоже, – согласился Джек.

Лола откусила ещё кусок пирога.

– Лола? – спросила Эмми.

– М-м-м?

– С тебя тоже этого довольно?

– Совершенно очевидно, что одна я не смогу за ними следить, – проворчала Лола.

Эмми закатила глаза и намазала булочку маслом. Только Лола была всегда готова связаться с опасным обществом.

К их столу подошла мадам Бойд и сказала Лоле:

– Вся информация о прошлогодней акции по сбору средств в моём кабинете. Зайди ко мне после обеда, и мы всё внимательно изучим. – И она удалилась, прежде чем Лола успела начать жаловаться.

Лола вонзила вилку в пирог.

– Как будто у меня и без того мало дел.

– Подумай о свободном времени, которое у нас появится, раз мы больше не будем следить за Орденом, – заметил Джек.

– Я бы лучше следила за ними, чем находиться в одной группе с Бринном.

Эмми посмотрела на тарелку. Лола могла с лёгкостью говорить о слежке за Орденом. Ведь они никогда не охотились за ней.

Когда вечером Эмми, наконец, вернулась в свою комнату, она достала все письма отца, которые он прислал ей в прошлом году. Первое письмо привело её к коробке с медальонами, которые он спрятал на чердаке их сельского дома в Коннектикуте.

Второе письмо было более старым, и в нём шла речь о встрече отца Эмми и брата Лойолы. Если бы папа не отправил это письмо, она бы никогда не узнала о связи между ним и Орденом. Что касается третьего письма, то по телу Эмми пробегала дрожь всякий раз, когда она перечитывала написанное мистером Барлоу: Орден ищет её отца, и ему надо бежать.

Эмми не стала читать четвёртое письмо. Она знала его наизусть.

Эмми сложила все письма в коробку под кроватью и накрылась одеялом. Сможет ли она простить отца за то, что он так надолго исчез из её жизни? Он ушёл, чтобы защитить её и маму, чтобы увести Орден подальше от них. Тогда зачем он присылал ей все эти письма с намёками, которые в прошлом году и привели Эмми к Ордену?

Эмми выключила лампу и крепко закрыла глаза. Думать об этом больше не имело смысла. Она не позволит Ордену или своему отцу испортить ей ещё один год в Уэллсворте.

Эмми достала из сумки блокнот и уселась в углу общей комнаты. Целых две недели они с Сэмом пытались собрать пожертвования для аукциона, и, к радости Эмми, им это почти удалось. Сэм спустился по лестнице из дома Эдмунда и уселся напротив. Они так долго работали бок о бок, что Эмми уже привыкла к трепету в животе. Иногда, если Сэму вдруг удавалось рассмешить её или он случайно касался её руки, у Эмми внутри всё как будто обрушивалось и краснели уши. К счастью, она могла прикрыть их волосами.