– Как называют говорящего-с-ветром? – снова спросила Миас. – Команды всегда дают им имя, если они сами себя не называют.

– У него нет имени, супруга корабля, – ответил он. – Ему не дали имени. Он никому не нравится.

– Я никогда не встречала команду, которой нравился бы ветрогон, – заметила она. – Зверь Скирит пугает любых разумных женщин и мужчин, но для того, чтобы контролировать его, необходимо дать ему имя.

– Я никогда его не контролировал, – ответил Джорон.

Он произнес эти слова и почувствовал себя глупцом, и выражение лица Миас показало, что она думает так же.

– Никогда, почему? – спросила Миас.

– Он не придет и не поможет, – ответил он. – И не станет со мной говорить, супруга корабля.

Она кивнула, как если бы получила ответ.

– Я думала, что черный корабль не должен иметь говорящего-с-ветром, но если он отказывается помогать, это многое объясняет. В любом случае со мной он говорить будет, – сказала Миас, наклонилась над поручнями и закричала, обращаясь к детям палубы на флюк-лодках: – Барли, выведи нас из бухты и позови меня, когда у нас будет достаточно ветра, чтобы распустить крылья.

– Будет сделано, супруга корабля, – крикнула в ответ Барли.

Миас повернулась к Джорону.

– Ты пойдешь со мной, – сказала она. – Мы объясним ветрогону его обязанности.

– Он не станет с тобой говорить. Он не… – Джорона вдруг охватила странная паника от мысли, что ему придется подойти к говорящему-с-ветром. Он был противоестественным существом. Важным, да. Нужным, да, но Джорон не чувствовал себя рядом с ним спокойно. – Он ни с кем не будет говорить.

Миас отвернулась, и Джорон почувствовал, как его вовлекает в ее фарватер, как если бы она была севером, а он стрелкой компаса.

– Он будет со мной говорить, хранитель палубы Твайнер, со мной он будет говорить.

Джорону ничего не оставалось, как последовать за ней на нижнюю палубу.

Большая кабина находилась прямо под крестцом корабля и в четыре раза превосходила размером любую другую. Ближе к морю располагалась каюта хранителя палубы, которой еще только предстояло стать его, следом за ней – каюта курсера. На обращенной к земле стороне размещался смотрящий палубы, хотя на корабле не было человека, занимавшего третью по старшинству должность, еще дальше – гнездо говорящего-с-ветром. Туда редко кто-то приходил, потому что большинство детей палубы так же, как Джорон, страдали от суеверий и боялись ветрогонов.

Они подчинялись множеству правил, как, впрочем, и те, кому приходилось с ними общаться: никогда не снимать с них маску, никогда не объявлять ветрогона свободным и никогда не убивать под страхом собственной смерти – если только корабль не начнет гибнуть. Говорящие-с-ветром являлись существами Матери, рожденными из последнего яйца Скирита Буревестника, создавшего все сущее, это делало их драгоценными и требовало защищать. О том факте, что ветрогоны умеют контролировать ветры, говорили крайне редко; поэтому все, что с ними делали, объясняли заботой об их безопасности во имя Скирита и Матери.

– Ветрогон, – сказала Миас, распахнув дверь до того, как закончила произносить это слово. – Я вхожу ради твоей безопасности и чтобы почтить Мать и Скирита Буревестника, который… – Грохот разбившегося стекла заставил Миас отступить на шаг.

– Вон! Вон! Не твое место! Не твое! – Дверь захлопнулась, и пораженная Миас осталась стоять, как если бы не понимала, что кто-то способен бросить вызов супруге корабля на его палубе.

За дверью ветрогон передвигал что-то тяжелое, какие-то предметы с громким стуком упали на палубу, затем раздались долгие пронзительные крики и треск, после чего установилась тишина.

– Говорящие-с-ветром так себя не ведут, – крикнула через дверь Миас.

Ее опущенные руки сжимались в кулаки, словно она вцепилась в невидимые весла.

– А этот – ведет, – заявил Джорон.

– И ты ему позволяешь? – Миас положила ладонь на ручку двери. – Он здесь для того, чтобы выполнять волю Матери и Скирита – через супругу корабля. – Она надавила на дверь, но та не сдвинулась с места.

А затем с другой стороны в нее ударилось еще что-то тяжелое. Вокруг начала собираться команда, привлеченная шумом.

– Уходите прочь! Уходите прочь! – донесся крик изнутри.

– Он не выйдет, – сказал Джорон. – Он никогда не выходит.

Миас бросила на него такой взгляд, от которого завяла бы виноградная лоза, затем повернулась к ближайшему дитя палубы.

– Принеси топоры, – сказала она. – Мы сломаем дверь, если потребуется. – Женщина стояла и молча смотрела на Миас. – Принеси топоры, или ты познаешь укус веревки! – закричала супруга корабля, и женщина побежала выполнять приказ, скрывшись в коридоре, ведущем в арсенал.

– Они не станут ломать дверь, – сказал Джорон, и ему показалось, что он видит слова, которые она собралась произнести – может быть, для тебя не станут, – они уже сформировались у нее в сознании, но в последний момент Миас поняла, что он прав.

Конечно, они не будут ломать дверь. Дети палубы самые суеверные среди всех женщин и мужчин; они не станут вторгаться в гнездо ветрогона. Пока Миас размышляла, едва заметно шевеля губами, вернулась женщина с топором, но даже не попыталась сделать движения в сторону двери каюты, лишь протянула топор Миас, пока супруга корабля прикидывала, какой урон она может понести в данной ситуации. Что хуже? Позволить говорящему-с-ветром бросить ей вызов или пойти до конца и разбить топором дверь в гнездо? Супруга корабля взяла топор, взвесила его в руке, остановилась, оценивая кость двери, и бросила топор на выкрашенный черной краской пол.

– Пусть получит свое пространство. Нам придется рассчитывать на то, что бури благословят нас хорошими ветрами, а когда мы вернемся в Бернсхьюм, возможно, нам удастся отыскать ветрогона, способного лучше понимать, чего от него хотят Мать и Буревестник. А этого пусть отправят туда, где живут его соплеменники, от которых нет никакой пользы. – Миас повысила голос: – Ты меня слышишь, животное? – Она постучала в дверь. – Ты слышал? – Она повернулась и зашагала к лестнице, ведущей наверх к палубе и корме корабля, где она могла дать волю ярости.

Джорон обнаружил, что он безмолвно благодарит говорящего-с-ветром, который показал ему, что Миас Джилбрин не является неприступной крепостью, и, значит, ее можно победить. Он постарался спрятать подальше свое новое знание, как дети прячут у сердца перо надежды, когда их родители выходят в море.

Когда они вышли из бухты, Восточный Шторм одарил их шепотом, и команда «Дитя приливов» взялась за дело. Женщины и мужчины облепили веревочные лестницы на хребте корабля и распустили его крылья; другие сложили и закрепили весла флюк-лодок, которые потом подняли и привязали в центре палубы. Вода смеялась у бортов корабля и взвивалась над гладкими костями белой полосой пены и пузырей, медленно расступавшихся за кормой. Джорона должно было бы позабавить, что такая слабая команда побитых жизнью и сломленных людей смогла заставить корабль лететь по морю, но этого не случилось. Он видел, как они делали такие вещи прежде, видел, когда только принял командование над ними, если так можно назвать его место среди них.