- Кто бы говорил, - бурчу и изображаю зверскую гримасу. - Как - будто не ты уже пару недель ходишь по дому с таким суровым лицом «не подходи - убью».

- У меня не такое лицо!

- Такое.

- Я просто много думал!

- О чем?

- О нас.

Мне тут же становится страшно. Но я пересиливаю себя.

- И что… мы?

- Всё, - обводит он руками гипотетическое всё, а внутри меня начинает биться в припадке маленькая истеричка: «Он сказал «всё»! Он нас бросает!»

Я отползаю от него на безопасное расстояние и приказываю хрипло:

- Объяснись… п-пожалуйста.

Вдыхает. Выдыхает. Жамкает зачем-то карман брюк. Смотрит на меня совершенно несчастно. А потом бормочет с тоской, глядя в сторону:

- Бл…ь, вот почему на этот раз так сложно…

- Арте-ем… - тяну предупреждающе.

- Понимаешь, я боюсь, - начинает говорить быстро, - Сначала я боялся, что сошел с ума - ну когда мы только встретились. Потом, что всё это слишком - то что между нами происходит. Потом боялся, что ты не ответишь на мои чувства, что не согласишься быть со мной. А сейчас ужасно боюсь, что ты откажешься быть со мной до конца жизни и что как только мы поженимся, все сломается. Как уже ломалось у меня… А я ненавижу бояться!

До меня начинает доходить. До внутренней истерички тоже.

Кажется, нас тут не двое и точно не трое.

Мне уже не хочется плакать - хочется смеяться. Но если я сейчас засмеюсь… он же вряд ли меня поймет?

- Я сильно старше, - он начинает загибать пальцы, - у меня хреновый опыт - и я не уверен, что это не потому, что как муж я так себе. Я собственник и хочу чтобы все было по-моему. У меня сумасшедшая семья и огромная компания, которую я постоянно развиваю - а значит постоянно занят. Я вообще не уверен, что идеальная партия для тебя, но…

Замолкает, а потом таки достает из кармана коробочку и смотрит на меня пытливо, сжимая её в руке.

- Понимаешь, раньше я думал, что любовь - это что-то такое ванильное и волшебное.  Правильное и однозначное. Но это не так. Это как раз когда сходишь с ума и боишься. Переживаешь и не понимаешь ни хрена. Это не романтика, а умение где-то чего-то не заметить, промолчать, сказать своему эго «цыц». Это когда другой человек согреть тебя может - не только тело, душу тоже. Так вот, мне пи… ц повезло. Потому что ты - можешь.

Вот теперь я и смеюсь немного, и плачу. И обхватываю его лицо ладонями:

- Я тоже люблю тебя, - шепчу.

- И замуж за меня выйдешь? - спрашивает сердито.

- Выйду.  Не рожать же в грехе этого ребенка.  Ой…

Смотрю на него почти испуганно, а он - удивленно. И уточняет:

- Карамелька, ты сейчас о гипотетическом ребенке или… как?

- Или как, - сглатываю.

- Бл..ть.

- Можно я не буду потому твоему сыну или дочке рассказывать, как ты отреагировал? - опять смеюсь и шмыгаю носом, глядя на его ошеломленное лицо. - И Артем…

- Ч-что?

- Кольцо-то мне отдай.

Двадцать первый

Артем

Это самый яркий, невообразимый, крутой и сложный декабрь из всех, что я переживаю за свою жизнь. Хотя, как  мне кажется, карамелька в будущем еще подкинет сюрпризов.

Чего только стоила ее отстраненность и настороженность?  Я голову сломал, что не так, и как сделать так, чтобы все было как надо.

Хотя предложение мне, конечно, в кошмарах снилось. Не то что я боялся сказать… отказа боялся. Или что она еще не готова. Бл..ь, что я не готов и могу испортить Свете жизнь тоже переживал!

А когда признался, наконец, тут же все стало проще… и много сложнее. Потому что такую ответственность почувствовал и за нее, и за наше будущее. И за того, кто поселился у нее в животе. Чуть не охренел от осознания, насколько теперь изменится моя жизнь. Я ведь знал, что такое дети - и не по рекламе или умильным передачам. Савелий родился, когда я уже вполне все понимал, а за Антоном уже присматривал наравне со взрослыми, не только играл… Не говоря уж обо всех его подростковых взбрыках и присоединившейся к этим взбрыкам и сложностям Яське.

Так что я не мог не думать о том, где родится мой ребенок, какая нам няня понадобится - в том, что Светик продолжит, пусть и с меньшими временными затратами свою деятельность я не сомневался  - где ему учиться и не стоит ли нам уже поменять квартиру, поскольку за первым ребенком вполне может последовать второй.

Впрочем, подобные размышления не мешали мне чувствовать себя совершенно счастливым.

- Тебя тоже тошнит от самодовольства этих едва-едва-женатиков? - заявляет за совместным ужином  Савелию  сестра.

Я не реагирую. Знаю, что за этим последует.

- Представляешь, - Яся говорит почти не снижая голоса, и имея в виду конкретно меня, - Он дает мне советы относительно семейной жизни. Мне. Советы. Только-только встал на путь просвещения, и уже читает проповеди, как те пасторы в американских церквях, что своими словами поднимают инвалидов из колясок.

- Я, между прочим, здесь тоже присутствую и вообще гораздо более опытен в плане брака.

- Количество твоих браков говорит как раз против тебя, -  парирует сестра, - А твое присутствие весьма опосредованно.

Смеюсь.

Я еще не рассказал им о глобальных переменах в своей жизни - мне хочется сделать это в общем семейном кругу, и чтобы Светик тоже участвовала в перекрестном допросе, которому мои родственнички  нас подвергнут. Потому перевожу разговор на Савелия.

- Боюсь, что у тебя теперь тоже без вариантов.

- Ты о чем? - он хмурится.

- Яся, Тоха, я. Теперь только ты у нас не оприходован.

- Н-не надо меня оприходовать…- он качает головой, - не волнуйся, старой девой в окружении кошек не умру.

Мы все смеемся.

А я вдруг начинаю понимать Ясю, которая, после того как вышла замуж, с еще большей охотой делится своей любовью и счастьем, и весьма заинтересована в нашей личной жизни.

Мне теперь тоже так хочется. И почему-то кажется, что скоро наша личная жизнь и правда удовлетворит её полностью - у меня будто открывается третий глаз. И я не могу об этом не думать, когда вижу за столом на Новый Год ожидаемо-неожиданную компанию.

Совершенно беременную Яську, которую точно сейчас разорвет - но не из-за ребенка, а потому что она заметила васильковый квадратный сапфир на безымянном пальце карамельки. У меня есть подозрение, что заметили все - мужчины, собравшиеся здесь, слепотой не страдают - но разорвет от любопытства только её.

Усталую Анютку, притихшую на коленках у отца - мы сомневаемся, что маленькая рыжая дотерпит до полуночи, но гнать ее никто не собирается.

Расслабленного Броневого, расслабить которого очень сложно - но дочка, извалявшая его в снегу, баня, в которой отрывался на нем уже я, и любимый виски сделали свое гнусное дело.

Подкалывающего всех Антоха, который привез на этот раз не только своего чуть растрепанного, но очень милого Котенка, но и приглашения на свадьбу в конце марта в Лондоне. Мне кажется, они бы поженились и раньше, но Антон справедливо решил, что Ясе пока не следует никуда лететь - а вот как родит, так пожалуйста.

И удивившего всех Савелий,  который не отпускает руку очень милой и кудрявой Ольги. Впрочем, Ярослава, кажется, не удивилась - но она всегда знает и чувствует все лучше всех.

- У меня объявление, - откашливаюсь, когда мы уже съедаем большую часть того, что лежит у нас на тарелках и наполняем бокалы. Некоторые из нас - соком.

- Ну наконец-то! - воздевает руки к потолку Ярослава.

Смеюсь.

- Света и я поженимся в январе, - выпаливаю как на духу и прижимаю к себе свою оробевшую карамельку.

- Все-таки решил меня опередить, - с преувеличенной досадой бьет по столу Тоха.

- Третий раз, если что, - спокойно пожимает плечами Савелий.

- Последний, я так полагаю, - хмыкает вдруг Павел и осторожно перекладывает все-таки заснувшую Аню так, чтобы ей было удобно на его руках.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Только попробуй это сделать без меня, - шипит рыжая, явно пытаясь высчитать собственный день родов.