– Меня зовут Гуоджин. Я являюсь командиром Чёрной сотни со дня её основания, – после этих слов он упал на колени и впечатался головой в плац. – Я, как глава отряда, беру на себя полную ответственность за предательство своих подчинённых. Моя жизнь принадлежит вам, юный господин, и вы вольны распоряжаться ей как пожелаете, – вокруг Гуоджина образовалась белая дымка, которая потянулась ко мне. Стоило ей коснуться меня, и она тут же растаяла в воздухе.

Я не успел понять, что сейчас вообще произошло. Один за другим все остальные наёмники повторили за своим командиром. Упали на колени в плац головой и произнесли, что их жизни принадлежат мне. И ещё двадцать три раза меня касалась белая дымка. Я абсолютно не ощущал этих касаний.

С недоумением посмотрел на Гришу, надеясь, что он сможет объяснить мне произошедшее только что.

– Они присягнули тебе на верность, придурок. В качестве залога предложили самое дорогое, что у них есть – жизнь. Сила зафиксировала их клятву. И если ты не примешь клятву, они покончат с собой, – объяснил мне Гриша. Похоже, он знал, что именно задумал Гуоджин со своим отрядом. Мог же, зараза, предупредить, у меня было бы время всё обдумать. Не люблю вот так, без подготовки, принимать решения.

С одной стороны, на хрена мне всё это надо? Как я понял, если соглашусь, то стану их сюзереном, или как здесь это называется, не знаю. В этом случае я беру на себя всю ответственность за них. И накосячь они что-то, то разбираться придут именно ко мне. А по роду их деятельности накосячат они по-любому. И смерть моих родных тому подтверждение.

С другой стороны, если я твёрдо решил, а именно так и есть, мстить Шуваловым своими силами, мне не справиться. А тут уже готовое военное подразделение, хоть и в сильно урезанном виде. Но, думаю, со временем это легко исправить.

Вспомнив подобные обычаи родного мира, что нас заставляли смотреть на факультативных занятиях в ВШР, я начал свою короткую речь.

– Я принимаю ваши жизни. С этого момента ваши беды – это мои беды. Ваши печали – это мои печали. Ваше горе – это моё горе. Ваши радости – мои радости, – не успел я договорить, как весь плац затянуло густым туманом. Который, касаясь уже моих бойцов, втягивался в их тела.

После того как воздух на плацу полностью очистился, я увидел двадцать четыре пары широко раскрытых глаз, что изумлённо смотрели на меня. У многих глаза блестели от навернувшихся слёз.

– Вот же блядство! – вырвалось у Гриши. Впрочем, я был абсолютно не удивлён. Выругался он на чистом русском, это точно. Никаким северным диалектом здесь и не пахнет. Я всю свою жизнь провёл в русском приюте и этих слов теперь не забуду никогда.

– Не выражайся при детях! – чисто рефлекторно произнёс я.

– Ты кусок дебила! Не-е-т, ты цельный дебил! Бородавка на коровьей заднице! Прыщ на мошонке таракана! Ты только, что принял в слуги рода двадцать четыре человека, которых увидел первый раз в жизни! – Гриша орал на меня так самозабвенно, что даже не хотелось его прибить. Но зарубку в памяти всё же оставил. – Будь сейчас жив твой отец, старика точно удар хватил бы. Это же надо, двадцать четыре человека.

– Думаю, если был бы жив мой отец, мне не пришлось сейчас стоять здесь! – вспылил я. И ведь вспылил из-за собственной ошибки. А ошибку совершил из-за банального незнания местных реалий. Срочно нужно пройти курс молодого бойца. А то, боюсь, этот косяк с моей стороны может быть не самым страшным.

– Тут ты прав, говнюк, – вздохнул Гриша. – Старый пень всегда мог найти выход практически из любой ситуации. Думаю, нам стоит обсудить с тобой…

– Твоё скотское поведение? – перебил я своего телохранителя. – Достал уже тявкать и обзываться. Ещё раз услышу подобное, откажусь от твоих услуг. И прекрати уже тащить в рот сигареты. Ни разу ещё не видел тебя с пустой пастью. Про запах дыма и перегар вообще молчу, – не сдержался я и выдал всё, что так долго копилось за время, проведённое в больнице. От чего-то сразу стало так легко. Хоть пой. Но, боюсь, присутствующие на плацу не оценят. – Ты меня понял, плешивый переросток?

Произнеся последнюю фразу, я ткнул указательным пальцем Грише в грудь, конечно, хотелось в лоб, но тогда пришлось бы подпрыгивать, а состояние моего организма сейчас вряд ли позволит мне провернуть подобный трюк.

– Кого-то ты мне напоминаешь, – с лёгкостью переключился Гриша. – Твоя старшая сестра Надя говорила мне нечто подобное, вот только угрожала малость другим, – при этом лицо Гриши расплылось в сальной улыбочке, которая тут же сменилась гримасой боли. Похоже, Гриша присматривал в нашей семье не только за моим телом. Но это его личное дело. А для меня ещё один пункт, почему Гриша остался со мной.

– Кровь не водица, – припомнил я одно выражение, которое неоднократно слышал от ректора ВШР на его лекциях по противодействию энергетическим атакам. – А про то, что ты хотел сказать. Мне действительно многое надо с тобой обсудить. И первым пунктом стоит моё обучение. Я хочу знать всё.

– Мой господин, с этим не возникнет проблем, – влез в наш разговор Гуоджин, до сих пор стоя́щий на коленях. – На территории базы имеется школа, в которой преподают замечательные учителя.

– Прекрасно. Ещё я хочу обучаться боевым искусствам и владению холодным оружием, – сказал я, решив, что необходимо сразу прозондировать почву на возможность всего озвученного.

– Но господин. Как же ваше… – здесь Гуоджин замялся, не в состоянии подобрать нужных слов.

– Если ты по поводу моего зрения, – решил я помочь бедняге, – то давай проведём маленькую проверку. У тебя есть боевой нож? – Гуоджин кивнул. – Ты умеешь его кидать? – ещё один кивок. – Со скольких метров попадёшь в меня со стопроцентной гарантией?

– Метров с семи, думаю, справлюсь, – задумчиво произнёс Гуоджин. – Вот только я не буду метать в вас боевой нож.

– Во-первых, тебя никто не спрашивает, – ответил я довольно грубо, чтобы сразу прекратить ненужные споры. Мне сейчас предстоит вытянуть зону маны на семь метров и постараться сделать это, не прибегая к истончению защитного кокона. Так что уже пора готовиться. – А во-вторых, ты сейчас отойдёшь на эти семь метров и бросишь в меня свой нож. Если так боишься, меться тупым концом. Если нож попадёт в меня, я буду слушаться вас безоговорочно до момента своего совершеннолетия. Ну а если нет, то вы предоставите мне лучших учителей рукопашного боя и фехтования, которых сможете найти.

– Васютка – одумайся, – сказал Гриша, положив мне руку на плечо.

– Вспомни, в машине, перед взрывом, – бросил я ему через плечо. Почти всё время, проведённое в больнице, я был сильно ограничен в движениях, поэтому мало чем отличался от слепого, за меня всё делали медсёстры и Гриша. Поэтому он постоянно старался помочь мне не только в передвижении, но и вообще абсолютно во всём.

Конечно, я сейчас рисковал, растягивать зону так далеко я пока не пробовал, да к тому же тело ещё плохо слушалось. Появившись в этом теле, я, можно сказать, сегодня впервые пользуюсь им без ограничений. То постоянная боль, то фиксация после переломов. Сейчас нужно сразу показать им, что я не беспомощный инвалид, а то чувствую, в противном случае со мной будут постоянно находиться несколько человек на побегушках. Никакой частной жизни. На это я не согласен от слова совсем.

Гуоджин неуверенно начал отмерять необходимое расстояние. Делал он это под тихий гул остальных наёмников. Кто-то из них говорил, что я сошёл с ума, кто-то, наоборот, говорил, что я смельчак, которых ещё сто́ит поискать. А кто-то и вовсе решил устроить тотализатор и по-быстрому собирал деньги с согласившихся сделать ставку.

Гриша отошёл на несколько метров в сторону, готовый в любой момент броситься мне на помощь.

Как я не старался вытянуть зону маны на семь метров без дополнительной подпитки, не вышло. Уже привычная боль дала понять, что в таком темпе я смогу продержаться очень мало времени.

– Я готов. Начинай, – поторопил я Гуоджина.

– Вы уверены, господин? – предпринял ещё одну попытку отговорить меня наёмник.