У него никогда не было друзей его возраста — дети всегда оставляли его в стороне. Кайгаку был почти его ровесником, хоть и не совсем, он был на несколько лет старше. И они определенно не были друзьями. Но Зеницу всегда хотел почувствовать себя чьим-то другом.

Но со временем Танджиро заставил его чувствовать нечто большее. Зеницу стал замечать, что когда этот парень смотрит на него, ему не хватает воздуха. Он начал ревновать его улыбки, желая, чтобы они были адресованы только ему одному. Даже голос Танджиро заставлял его желудок трепетать. Зеницу знал, что сам себе вырыл могилу. Этого не должно было повториться! Почему он вернулся к своей прежней привычке тосковать по людям, с которыми не может быть?

Не может, потому что сердце Танджиро выбрало другого. Кого-то более импульсивного, более вспыльчивого, более сильного и красивого. Человека, который носит кабанью голову и таскает у друзей с тарелок куски еды. Но это то, что делало Иноске таким особенным, и Зеницу понимал, как много он значит для Танджиро.

Он замечал, как странно вели себя эти двое. Сначала это были лишь мимолетные фразы и жесты, от которых Танджиро заливался легким румянцем, а сердце Иноске стучало с недоверчивым звуком, как будто он сомневался, стоило ли принимать свои зарождающиеся чувства.

Но Зеницу отказывался верить в происходящее. Ему были нужны более веские доказательства.

И вскоре он получил ответ, из-за которого у него нервно свело живот, а голова закружилась от переживаний. Он бросился в глубокий омут и тонул в нем.

Это случилось, когда закатное солнце пряталось за вершиной горы, окрашивая небо в оранжевый и розовый цвета. Зеницу лениво сидел на веранде, закидывая в рот ломтики сочного лосося и теряя сознание от каждого укуса. Вкус был божественным, его рецепторы взрывались с каждым кусочком. Аой задушила бы его, если бы обнаружила, что он уже ужинает, но это того стоило.

Зеницу слегка откинулся на ладони, а его ступни свисали с края веранды, пока он в блаженстве качал ими в воздухе.

Он хотел дождаться Танджиро и Иноске, прежде чем начать ужин, но они не торопились возвращаться со своей миссии, несмотря на то, что сообщили о своем скором прибытии письмом. Он скучал и волновался в одиночестве, страстно желая увидеть друзей, особенно одного из них.

Обоих парней отправили на запад, и они отсутствовали в течение нескольких дней, оставив Зеницу наслаждаться кратковременным отдыхом от демонов, а так же данго и другими восхитительными сладостями, которыми он намеревался баловать себя в их отсутствие и подкармливать девочек-бабочек. Доброму мальчику было приятно видеть, как детские глаза радостно светились, когда он угощал малюток лакомствами втайне от Аой.

Наконец своим чутким слухом Зеницу уловил слабые шаги, приближающиеся к поместью. Его лицо засияло, когда к звуку шагов присоединилось ритмичное сердцебиение Танджиро. Он резко встал, сунул в рот последний кусок лосося, и уже двинулся было навстречу друзьям, но внезапно остановился на полушаге.

Они оба вошли в главные ворота, но что-то было не так. Иноске держал маску кабана у бедра, на его лице было привычное хмурое выражение, но щеки пылали красным, а Танджиро чему-то застенчиво улыбался. С каждым шагом их руки осторожно соприкасались, но ни одна из них не отдергивалась.

По выражению лиц, движению тел и, прежде всего, звукам, Зеницу все понял. В этот момент он услышал их взаимную любовь. Этот чистый звук терзал его барабанные перепонки даже с такого расстояния.

Сладкий вкус лосося на его языке постепенно становился горьким, и тошнота начала подкатывать к горлу. В этот момент его мир, казалось, рухнул, а он почувствовал себя беспомощным и уязвимым. Да, он знал, как сильно Танджиро был влюблен в Иноске, но все же раньше его чувства ограничивались лишь случайными прикосновениями и легким флиртом. И Зеницу верил, что Иноске не даст Танджиро зайти дальше. Он не признавал их любовь, пока не услышал высокий нежный звук, который так давно ненавидит.

С каждым их шагом этот одновременно отвратительный и прекрасный звук становился все громче. В голове Зеницу сформировалась убивающая его мысль: для этих двоих это больше не было просто увлечением.

Последние струны уверенности в себе оборвались в его душе, а взгляд затуманили тяжелые слезы. Они беззвучно текли по щекам, пока разум пытался усвоить эту новую реальность, в которой ему отныне предстояло жить.

Знакомое ему чувство ненужности вернулось. Оно пульсировало, как ожог от раскаленного добела железа, вонзившегося в кожу. Он пытался дышать, но легкие сводило спазмами. Зеницу понятия не имел, что ему делать дальше. Он ожидал, что подобное может произойти, это случалось бесчисленное количество раз в прошлом, но он так верил…

Мир наконец ответил на его бесконечные вопросы — он не создан для любви. Он не найдет ее, даже если посвятит поиску всю жизнь. Любовь навечно останется для него недосягаемым чувством.

***

Прошла неделя после разоблачения Танджиро и Иноске, и Зеницу изо всех сил старался сохранить маску доброжелательного безразличия. Ему все еще было больно, но слезы, которые он проливал той ночью, прячась от посторонних глаз в гуще деревьев за поместьем, уже высохли. Было нелегко, да, но он не мог позволить Танджиро почувствовать запах отчаяния, исходящий от него. Он не выдержал бы откровенного разговора с этим уже недоступным ему человеком и мог окончательно сломаться.

Несмотря на тяжелый груз, который он нес, Иноске и Танджиро все еще были его лучшими друзьями. Он не хотел, чтобы они волновались или, что еще хуже, узнали о его чувствах.

И ему удавалось держаться. Пока он избегал Танджиро и не оставался с ним наедине дольше пяти минут, его сердцу не грозило разбиться на миллион осколков. Зеницу улыбался, хотя и безумно страдал. Теперь он жил только надеждой, что рано или поздно его чувства к красноглазому мальчику остынут, и он снова сможет наслаждаться каждым мгновением, проведенным с друзьями.

Но однажды наступил тот неизбежный день, когда он и Танджиро были призваны на совместное задание. Узнав об этом, Зеницу почувствовал лишь, что хочет бежать, бежать как можно дальше отсюда и никогда не возвращаться.

***

Зеницу жаловался Танджиро на летнюю жару, когда они подходили к окраине большой деревни. Пот выступил на его лбу, солнечные лучи обжигали шею, и он обмахивал лицо рукой, безуспешно пытаясь получить хотя бы крошечную порцию прохлады. Друг лишь сочувственно улыбался в ответ.

До этого момента в их путешествии у Зеницу хорошо получалось прятать свои настоящие чувства и эмоции от Танджиро. Хотя он и покрывался мурашками, когда этот парень подходил слишком близко к нему, он из-за всех сил старался избегать его прикосновений, боясь взорваться.

Но его бдительность дала сбой — конечно, он же самый невезучий человек во вселенной. Поскольку Зеницу был слишком отвлечен жарой и мыслями о Танджиро, он не обращал никакого внимания на дорогу перед ним, и его нога запуталась в торчащих корнях ближайшего дерева. Он вскрикнул, теряя равновесие, и уже приготовился к падению, но Танджиро вовремя успел подхватить его за локоть.

«Будь осторожнее, Зеницу. Не получи травму раньше…»

Зеницу, не задумываясь, резко вырвал свою руку и прижал к груди. Он так и остался стоять, испуганный, задыхающийся, с бешено колотящимся сердцем, не способный сказать ни слова.

Пока он приходил в себя, Танджиро смотрел на него удивленными глазами, его рот слегка приоткрылся.

«Я знал это».

Зеницу вскинул голову и неловко засмеялся: «Что ты знал? Что я самый неуклюжий из нас троих? Этим никого не удивить. Давай поторопимся, я слышу деревню…»

«С того дня, когда мы с Иноске вернулись, ты ведешь себя странно, — продолжал Танджиро, — Ты исчез на всю ночь, никого не предупредив. Это было совсем на тебя не похоже».

Зеницу застыл. «Спасибо, что беспокоишься обо мне, Танджиро, но тебе показалось. У меня все просто отлично!» — солгал он. Ух, ему все жарче, даже руки покрываются липким потом. Надо прервать этот неправильный разговор, прервать, прервать!