Фендрель вонзил дротик в шею ведьмы.

Духи в центре ведьмы тут же отреагировали на Нежную смерть, медленно поднялись из ее физического тела. Один был длинным духом-тенью жуткого цвета охры и казался склизким. Он плотно обвивал сферу человеческой души — души ведьмы, которая привязала себя к тени оккультными методами. Теперь ее душа была как у рожденного с тенью, так сплетенную с ее тенью, что их мог разделить только огонь.

Но ни одна ведьм не заслуживала очищения огнем. Ее ждало изгнание.

Холлис играла Песнь оков, посылала нити чар поймать тень, обвить ее плотно, как паутиной. Она не сопротивлялась, смерть была легкой после долгого паралича. У нее уже не было сил сражаться. После связывания Холлис начала новую песнь. Глубже и мрачнее, чем все остальные, что она играла в тот день. Песнь изгнания.

Ноты еще не вылетели из флейты, а она уже дрожала, словно ладонь смерти мелькнула над ее сердцем. Она… ощутила это. Давление на ткань мира. Давление, полное голода и жажды мести.

Вуаль реальности разорвалась.

Холлис не смотрела. Не позволила себе бросить взгляд на ту зияющую брешь. Но она ощущала притяжение, желание посмотреть на ужас хаоса, зовущего ее душу. На пустоту, откуда кричали голоса и ужасный диссонанс тишины вечно разносился эхом. Это был ад.

Нет, это было хуже ада. Это был мир теней, вечная темница, в которую богиня прогнала их до начала Времени.

Это было Прибежище.

Рябь ужаса вдруг пробежала по тени, понявшей, что она обречена. Может, ведьма тоже дрожала, но ее душа была так обвита тенью, что Холлис не могла ощутить ее реакцию через чаропесню. Она перешла к другой вариации чаропесни Изгнания, и порыв музыки отправил тень в открытые врата.

Прибежище вдохнуло, и тень уже не могла сбежать. Она закричала, на миг приняла облик, который Холлис заметила краем глаза — облик дикого кота, скалящего гневно зубы, крича в агонии.

Прибежище захлопнулось.

От этого по реальности пошла рябь. Фендрель, поднявшийся на ноги, пошатнулся и упал на колени. Холлис согнулась, еще играя, заканчивая песню.

Во время смерти ведьмы, чаропесен и появления Прибежища Пророк сидел на камне, ладони лежали на коленях. Он смотрел своими странными нефритовыми глазами. Может, у него были видения. Может, он видел сны. Может, он смотрел, как двое раненых охотников борются. Его враги, держащие его в плену. Но, что бы он ни видел, он молчал.

Холлис закончила песню, дрожь гула пропала. А потом она со вздохом облегчения опустила детрудос. Она сидела пару мгновений, глядя на мертвую ведьму, а потом убрала инструмент в чехол.

Небо розовело. Всего двадцать четыре часа назад она спала под плащом Фендреля, не зная, что ее ждало… а Пророк сидел в ящике, понимая, что смерть ждала всех венаторов и венатрикс вокруг костров.

Зная и ничего не говоря.

Холлис вдруг села и повернулась к Пророку на камне.

— Где оковы? — прорычала она.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Солнце озаряло крыши каструма Ярканд, и красная глиняная черепица, казалось, пылала адским огнем, несмотря на холод в воздухе.

Мероли прикрыла глаза от света, глядя из окна своего кабинета на Виа Преторию, главную улицу в каструме. Ярканд был как маленький город в стенах крепости. На севере были бараки для юных посвященных и столовая. Там были амбары зерна, храм, оружейная, зал алхимиков и впечатляющая библиотека, где ученые-эвандерианцы изучали священные тексты и историю.

И всем этим управляла Мероли, домина венатрикс ди Гласвин.

Она была на этом посту уже десять лет, но… Она потерла ладони, глядя на темнеющие кончики пальцев, на пятна под ногтями. Следы тени. Знак, что ее тень медленно, но верно захватывала ее, несмотря на подавления.

Мероли вздохнула и сглотнула от неприятного трепета страха в сердце. Это случалось со всеми охотниками на теней. Со временем. Пятна на пальцах и темнеющие десна, что она заметила в зеркале, означали, что ей нужно будет скоро выбрать брата или сестру по охоте, который даст ей Нежную смерть. Отделит ее душу от тени и отправит ее к свету богини.

Ей повезло. Она верно прослужила Ордену почти сорок лет. Многие юные охотники, которые пришли с ней, давно умерли, их души были потеряны на охоте, в войне или сдались их духам. Но она далеко прошла, могла завершить службу в безопасности своего каструма, зная, что ее душу спасут.

Но все же было сложно отдать жизнь.

Она стиснула зубы до боли. Мероли покачала головой, бросила длинную косу с проседью за плечо. Ее время еще не пришло. Она не будет думать об этом. Ей нужно было еще многое завершить. Важные задания, которые поможет выполнить пленник из каструма Аларбин.

Ее взгляд повернулся к окну, скользнул по Виа Претории к Южным вратам. Фигуры в красных капюшонах патрулировали со стен над воротами, которые закрыли на ночь.

Мероли нахмурилась.

— Где ты, ду Мареллус? — прошептала она. Он должен был прибыть три дня назад. Он обычно не опаздывал, и хоть она знала, что переход через Перрины мог быть опасным, они должны были хотя бы добраться до заставы Фулкрад. Но вестей оттуда не было.

Стук в дверь отвлек Мероли от мыслей. Она оправилась, опустила руки, перестав потирать ладони. Ей не хватало еще привлечь внимание к ее проблеме с тенью.

— Войдите, — она сцепила ладони за спиной, надеясь, что выглядела расслаблено.

Дверь открылась, и квадратное лицо в следах сыпи и обрамленное рыжими кудрями появилось в бреши.

— Да, ди Лодин, что такое?

— Домина, — венатрикс ди Лодин быстро отсалютовала. На ее лице проступила тревога. — Ваших всадников заметили с вышек. Они возвращаются одни. Ду Мареллуса и отряда не видно.

Мероли подавила ругательство. Ее левая рука сжала правое запястье так, что чуть не остановила поток крови. Но она сказала лишь:

— Спасибо. Отправь венатора ду Родила и его людей ко мне, как только они прибудут.

Ди Лодин кивнула и закрыла дверь. Мероли слушала ее шаги, а потом продолжила мрачные размышления. Она смотрела на врата, на линии гор Перрин на горизонте за каструмом. Они казались выше и опаснее в ночи.

— Проклятье, — прошептала Мероли. Ей не нужен был Пророк, чтобы знать, что что-то пошло не так.

* * *

— У меня камень в тапке.

Холлис вздохнула, закатила глаза. Богиня видела из-за туч? Если да, то разве не могла послать сюда молнию и покончить с ее страданиями?

Она оглянулась недовольно на Пророка. Он сел на кусок стены, упер локти в колени, его скованные ладони висели между ног. Он усмехнулся ей сквозь бороду и указал на ногу.

— На тебе почти не осталось обуви, — прорычала Холлис. — Откуда там быть камню?

— Справедливо, Холлис, — он снял правый тапок — пару полосок кожи на тряпке. — И все же… — он тряхнул, и оттуда выкатился большой камень, подпрыгнул со стуком на тропе, тянущейся по склону. Пророк усмехнулся, словно победил в игре, правила к которой знал только он. — Довольна?

Порыв ветра из долины внизу поднял тонкий плащ Пророка, оттянув от его тела, ударил по коже в шрамах. Он почти не дрожал. Он выглядел лучше, чем когда она увидела его в карете-тюрьме. Сильнее, ярче, оживленнее, хоть он и был в железных оковах. Хоть он и шел по горам, питаясь только тем, что они могли поймать на охоте, получая воду только из ручьев.

Холлис не нравилось думать, как ужасно он жил в каструме Аларбин годами, если тут, в жестоких условиях Перрин, он ощущал себя лучше. И когда ее мысли вернулись к будущему… когда она думала, к какой жизни его вела… к какой смерти…

Нет, это было не ее дело.

И он родился с тенью. И был помехой. Он заслуживал то, что его ждало.

— Идем, — прорычала она, помахав правой рукой. Она пожалела, боль пронзила ее плечо. Даже пять дней спустя рана еще не зажила. Она каждый вечер, когда они останавливались, обрабатывала ее, но ей придется снова попросить Фендреля осмотреть ее, убедиться, что следов проклятия и магии Анафемы не осталось. — Мы не можем остановиться сейчас, — она сделала пару шагов по горе, осторожно опуская ноги.