— Ду Рамнул — не моя фамилия.

Холлис застыла, не поднимая головы, сжимая пальцами волосы.

— Что? — спросила она, не двигаясь.

— Я — Фендрель ду Глейв, старший сын Перрина, герцога ду Глейва, третьего сына Кристофля II, короля Перриньона.

Между ними повисла тишина. Холлис не смела ее нарушать, от этого зависела ее жизнь.

Она медленно опустила руки и села прямо, посмотрела на спутника. Увидела его по-настоящему впервые.

Двести лет Перриньоном правили короли в изгнании. С восхождения Жуткой Одиль и установления ее столицы в Дулимуриане королевство попало под ее власть, и королям пришлось бежать. Кристофль II первым попытался вернуть свое королевство, повел армию эвандерианцев против ведьм и захваченных тенями Одиль. Он и два его старших сына умерли в бою, но третий сын, Перрин, смог забрать стратегически ценный город Верон и продержать его почти пять лет. Некоторые говорили, что герцог Перрин сможет вернуть королевство и одолеть Одиль.

Но это было давно.

— В ночь, когда Верон пал, — сказал Фендрель, Холлис охнула от его голоса, — моего отца убили на ступенях собора, он защищал алтарь богини от ведьм и их спутников. Моя мама умерла вскоре на пороге нашего дома, бросилась отгонять захваченных тенями, защищая меня и моего брата. Нас тоже разорвали бы, но мы убежали и заперлись в подвале. Моему брату тогда было три года, но когда я сказал ему молчать, он затаил дыхание и подавил слезы, и мы сжались, как мыши в темноте, слушали, как захваченные тенями терзают наш дом и убивают наших слуг в поисках нас. Мы должны были умереть в ту ночь. Но за три дня до этого в сотне миль оттуда Пророк, запертый в каструме, заговорил о видении, которое отправило эвандерианцев к Верону, но не защищать город, а выполнить то, что они увидели. Спасти сыновей герцога ду Глейва. Последних выживших наследников трона Перриньона. Пророк не увидел… или не сказал… о смерти одного из спасителей. Трое охотников нашли нас в подвале и повели по туннелям канализации к лодке, ждущей у реки. Мы столкнулись с врагами у входа в туннель, и одна венатрикс погибла в сражении. Ее тень вылетела с силой из тела и нашла новый сосуд. Первый, на который наткнулась.

Ему не нужно было продолжать. Холлис видела свет тени в его глазах, ее желудок сжался. Ее Одержимость произошла, когда ей было четырнадцать, и она годами готовилась и училась. Даже так было больно, и она едва выжила. Она не могла представить, как это было для юноши, уже потрясенного увиденными смертями и разрушением в ту ночь. Чудо, что его душа не была изгнана из тела в тот миг.

— Они могли меня убить тогда, — продолжил тихим ровным голосом Фендрель. — Им стоило применить Нежную смерть и отправить мой дух к богине. Но видение Пророка было четким. Два мальчика. Сыновья герцога. Вместе. И они парализовали меня и отвезли нас в Кампионарру. Но меня не могли оставить. Я был захвачен тенью, мог лишь служить Ордену. Они нашли каструм, готовый принять мальчика семьи лет, уже одержимого, и начать сложный процесс его обучения. Много раз за следующие годы меня почти убивали — или тень во мне, или мои учителя. Но я все-таки попал в Орден. В пятнадцать я произнес клятвы и надел красный капюшон.

— А… твой брат? — Холлис почти шептала.

— Гвардин. Его зовут Гвардин, — Фендрель тяжко вздохнул и опустил голову. — Они отправили его в Тирен на берегу, и я не видел его с ночи нашего побега. Мы порой переписываемся. Его учили как сына герцога, он готов править. Но еще юный. Твоего возраста, вроде как.

— И… — слова казались странными, она с трудом могла заставить себя произнести их. Может, она потеряла сознание, коснувшись Пророка, и это был лишь сон после магии, от которого она вот-вот проснется. — И ты — наследник Перриньона?

Фендрель посмотрел на нее, пронзая глазами как мечами.

— Я захвачен тенью, — прорычал он. — Я не могу быть королем.

— А твой брат будет? Он… что? Отрубит голову Жуткой Одиль и займет трон Перриньона?

— Ты видела, что я видел, — его зубы сверкнули в свете луны в улыбке или гримасе, она не знала точно. — Ты видела, что будет.

— Я не знаю, что видела. А ты, помнится, не верил словам рожденного с тенью.

— И не верю. Но даже его может использовать богиня. А слова богини сомнению не подлежат. Ты же их слышала? В видении.

— Я слышала тебя, Фендрель.

— Но слова… это было Сейон-Эбат.

— Что-что?

Фендрель рассмеялся, качая головой. И это был самый странный звук этой ночью — веселье с губ ее брата по охоте. После всего, что они пережили за день, после потерь, смерти и страха он смеялся, его глаза сияли надеждой и светом, какие она еще в нем не видела.

— Сейон-Эбат. Пророчество Избранного короля. Древний оккидийский текст, записаны во времена Жриц-королев, его произнес Оракул Адальхейдиса в год Серебряного креста.

— А ты историк.

— Слушай, Холлис. Слушай! Сам святой Эвандер перевел пророчество на голианский. Я нашел его три года назад в библиотеке в каструме Ярканд, пока изучал закон. Перевод Эвандера — то, что ты слышала в видении: «Я отправлю того, кого избрала отрубить голову Яда и повести народ ко Мне. Брат с братом, захваченный тенью и без тени, встанут вместе, установят новое королевство под Моим именем». Не видишь, Холлис? Два брата. Захваченный и без тени. Мы стояли вместе в том видении, я был у правой руки брата. И он отрубил ее голову. Голову Жуткой Одиль, которая отравила ведьмовством весь Перриньон. Она умрет от меча моего брата, и начнется Новое королевство.

Снова тот пыл. Сила поднималась в его душе и задевала волнами ее. Чистое безумие. Но она хотела нырнуть с головой, уплыть со следующей волной.

И кто бы ни хотел этого? Кто бы ни хотел посвятить себя такому делу, такой надежде? Кто не хотел бы верить, что бесконечные годы войны и маленьких побед с большими поражениями подойдут к концу?

Глупости. Ни один король, даже из пророчества, не мог вернуть Перриньон без сотен эвандерианцев, сражающихся для него. Но после провала кампании Кристофля II, какой каструм захочет послать хороших охотников на убой?

— Фендрель, — медленно сказала Холлис, потирая ладонью замерзшее лицо. — Мы оба устали. Пророчества и видения подождут, нам нужно поспать. Давай я первой побуду в дозоре, а ты…

— Тихо, — Фендрель резко взмахнул правой рукой и медленно поднялся на ноги. Свет тени засиял в его глазах, пульс его духа участился. — Ощущаешь это?

Холлис встала, посмотрела на тихую долину. Она сначала ничего не ощущала. А потом…

Земля под ногами взорвалась колонной земли и камня, поднялась как змея перед ней. Она обрушилась на вход пещеры, камни и земля лавиной хлынули на них.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Назад! — Фендрель схватил Холлис за плечо и потащил за собой в пещеру. Они перешагнули костер, задели сапогами хворост и угли. Пыль и тьма мешали видеть, грохот камня оглушал.

Холлис успела замереть, склониться и схватить Пророка, еще лежащего в ступоре, глядя на потолок пещеры, который дрожал, готовый рухнуть на него. Он был довольно высоким, с длинными конечностями, но Холлис смогла закинуть его руку на плечи и оттащить его на пару шагов. Ей не хватало роста тащить его далеко, но Фендрель увидел, что она делала, и поймал другую руку Пророка. Они вместе потянули его с собой к дальней стене пещеры.

Камень за ними падал, пол ломался. Это точно работал Элементаль земли.

Тень Холлис бушевала в ее разуме от ее ужаса.

«Выпусти меня!» — ревела она, рвалась в путах чар. Отчаяние пылало в разуме Холлис, тень желала вырваться, напасть на врагов, защитить тело.

Дрожь прекратилась. Они стояли во тьме, прижатые к стене, не видя ничего из-за пыли и обломков, кашляли и давились, и осталось всего три фута пространства. Их погребли заживо.

Красная магия Анафемы вспыхнула в душе Фендреля, привлекая взгляд Холлис. Она посмотрела в его глаза поверх обмякшего Пророка.

— Опусти его, — сказал Фендрель, и они дали Пророку сползти на землю мешком костей. Фендрель вытащил нож из чехла на поясе. — Готовься, — сказал он.