Представляется, что внутренняя междисциплинарность знания о праве имеет место тогда, когда с правом в целом отождествляется тот или иной конструкт – норма или текст, ценности, поведение, сознание и т. д., т. е. когда право представляется плюральным (многофакторным) комплексом, состоящим из альтернативных и не сводимых друг к другу субстанций. Об этом так пишет А. В. Поляков: «Слово “право” не привязано жестко к какому-либо эмпирическому объекту», и этим отчасти объясняется многообразие представлений о праве, «право – это сложный регулирующий комплекс»[26]. В. П. Малахов полагает, что «содержание права правом не является», поскольку последнее есть лишь форма, в которой заключены моральные, политические, религиозные, эстетические и другие идеи; что «каждое правопонимание связано с определенным правом, а не с его стороной, доминирующим свойством или структурой», поэтому «проблема понимания права должна быть поставлена как проблема совместимости разных феноменов, обозначаемых как право»[27]. Отсюда следует, что многофакторная (плюральная) сущность права предопределяет междисциплинарную организацию знания о нем внутреннего уровня.
Из этого актуальным становится вопрос о статусе нового знания, которое может появляться (реально продуцируется) «на стыке» плю-рально понятого права и представлений о нем, взятых, например, из философии, истории, антропологии, семиотики и др. Можно предположить, что в этом случае не приходится ожидать развития новых научных отраслей, которые имели бы статус отдельной и самостоятельной дисциплины (например, антропологии права, психологии права, лингвистики права, семиотики права и др.), поскольку плюральность (многофакторность) как таковая не имеет границ и способна «поглощать» и «захватывать» в свои объемы всё новые и новые получаемые области знания. Плюральность «всеядна» и принципиально открыта. Новые знания в итоге будут лишь составной частью одной гипердисциплины – общей теории права, которая будет «разбухать» в своих эластичных границах и включать в свой предмет философию права, социологию права, психологию права и проч.
Иная картина вырисовывается, если предположить, что право есть единое цельное явление, в котором нормы, тексты, ценности, поведение, сознание и проч, выступают лишь его сторонами (составными элементами). Приверженцы этого мнения считают, что разные интерпретации права в той или иной степени поддаются компромиссу и вполне могут согласовываться друг с другом в диапазоне от мягкой сопряженности до принудительной совместимости. Вместе, в совокупности, как аспекты одного явления они достаточно адекватно способны артикулировать право в целом. Положительным моментом здесь, безусловно, является факт преодоления односторонности той или иной трактовки права (право как нормы, право как правосознание, право как отношение и т. п.), но заставляет сомневаться сама возможность формулировки определения, способного отражать и описывать одновременно сразу все стороны и аспекты права. Смущает неизбежная в этом случае эклектичность. Даже если создание такого рода дефиниции достижимо, то возникает другой вопрос, вполне правильно поставленный М. В. Антоновым: «Возможность единства познания и конструирования единого предмета знания еще ничего не говорит о единстве познаваемого объекта»[28]. Хотя, например, Дж. Холл в работе «Интегрированная юриспруденция» полагал, что право как тип социального действия, как процесс отличается тем, что в нем «нормы, ценности и факты… срастаются (курсив мой. – Л. Г.) и актуализируются»[29], т. е. он не исключал возможности цельного (целостного) восприятия феномена права.
В любом случае границы, поставленные интерпретацией права, понятого в качестве цельного явления, не позволяют включать в него знания, выходящие за пределы предмета, установленного определением. Поэтому знание, полученное на стыке юридической предметности и предметов иных дисциплин (философии, социологии, антропологии, психологии, лингвистики, семиотики и др.), будет междисциплинарным в прямом и непосредственном своем смысле и значении. Такое знание пограничное, трансдисциплинарное, состоит из синтезированных познавательных структур и свидетельствует о появлении отдельных и самостоятельных дисциплинарностей – философии права, антропологии права, психологии права, лингвистики права, семиотики права, нарративной юриспруденции и проч. Этот вариант говорит в пользу возможности внешней междисциплинарной организации знания о праве.
Проблемным в этом случае будет оставаться тем не менее вопрос об установлении рубежных границ между смежными, пограничными с правовыми дисциплинами (специальными, как их именуют в юриспруденции) и собственно юридическим знанием о праве.
При всей перспективности применения междисциплинарных способов познания права имеются соображения, предупреждающие о негативах его повсеместного научного использования, по крайней мере, в обозримых временных границах. Опасность междисциплинарных подходов для сложившейся системы организации юридической науки заключается, во-первых, в том, что через нестандартный предмет исследования происходит интенсивное размывание традиционных научных полей и возникает угроза устойчивости научной системы в целом, существованию сформировавшихся юридических дисциплин, уже доказавших свою эффективность в познании мира. Во-вторых, объединение современного дифференцированного знания может вести к ситуации потери взаимопонимания между специалистами разных областей, которым может не хватить личностного знания в понимании смежности и глубины изучаемой проблемы, следовательно, и вести к малоубедительным и «натянутым» выводам относительно якобы «междисциплинарной» организации объекта. В-третьих, пока еще наблюдается малый эффект от междисциплинарных исследований, которые демонстрируют на современном этапе чаще всего описательность и эклектику разного знания о праве. Хотя нельзя не надеяться на кратковременность переходного периода по освоению междисциплинарного инструментария.
В этой связи актуальным становится создание соответствующего методологического аппарата междисциплинарных исследований. Для этого точкой отсчета должен стать непосредственно сам мыслительный процесс, который ведет на разных этапах своего протекания к получению междисциплинарного знания. Можно схематично обозначить последовательность размышлений в этих рамках[30]: а) создание (выбор) модели междисциплинарного видения права или его сторон как объекта на основе реорганизации релевантных (исходных дисциплинарных) знаний о них; б) формирование междисциплинарного предмета, но не за счет проникновения в предметы участвующих в интеграции дисциплин, а на основе направлений, еще не охваченных известным знанием; здесь возможно появление таких предметов, которых ранее юридические науки не знали и для изучения которых необходимо развивать новые области знания; в) создание концептуальной схемы, опирающейся на пересекающиеся идеи задействованных дисциплин, которые могли бы стать базой для синтеза новой предметности; г) определение «ведущей» и «ведомых» дисциплин, а также интерпретация всех исследовательских результатов с позиции дисциплинарного подхода именно «ведущей» дисциплины; д) повышение потенциала исследовательских средств за счет увеличения числа концептуальных идей, формулировки дополнительных принципов, сочетания под эгидой доминантного метода компонентов из разных методологий и т. д. (т. е. опора на методологический плюрализм); в целом такие методологии известны, наиболее подходящими для решения настоящей задачи являются системная, структурно-функциональная, диалектическая, синергетическая, аксиологическая, герменевтическая, историческая, культурологическая, антропологическая и другие методологии; е) сочетание логики междисциплинарного и логики дисциплинарных исследований, при этом приоритет в рассуждениях должен принадлежать непосредственно первой; ж) создание «метаязыка» (параллельного словаря, концептуальных метафор, смысловых переносов терминов, ключевых слов и др.), который обеспечивал бы взаимопонимание и сотрудничество юристов и специалистов иных наук; з) возвращение полученной междисциплинарной информации обратно в те области знания (отрасли правоведения), которые были вовлечены в исследование, но главное – совмещение нового знания с уже известным; нужно еще раз подчеркнуть этот момент: трансформация готового знания и адаптация его к известным познавательным началам является важнейшей особенностью междисциплинарных исследований; и) выход полученного знания за пределы чисто научной области для коммуникации ученых-юристов с организаторами науки, политиками, частными инвесторами, государственными и муниципальными чиновниками, иными лицами, занимающимися внедрением инноваций (практико-ориентированный поворот).
