- Кто еще знает?

А я думала, белее стать невозможно. Да. Страх – великая вещь. Особенно, страх перед неизвестностью.

- Неужели ты думаешь, что я тот человек, на которого так легко можно поспорить? – в отличие от него я отлично контролировала свое лицо, - кстати, когда это случилось? – как бы невзначай поинтересовалась я.

- После того как я сел с тобой за одну парту, - помедлив, угрюмо признался он и, еще раз помедлив, добавил. – И уже после того, как я побывал у тебя дома.

- Ты помнишь вырванные волосы и сломанные носы пару недель назад? – невинно полюбопытствовала я, парень медленно и опасливо кивнул, - это были цветочки.

Наши лица находились в миллиметре друг от друга. Я точно знаю, что с доброй, хорошей улыбкой и жесткими, ледяными глазами производила нужное впечатление. Да, я знала, как себя контролировать и вести вообще. А вот бедняга явно пребывал в прострации…

Ковалев, повернув голову, посмотрел в спину чему-то ржущему в окружении компании прихвостней Сверстникову.

- Не волнуйся, он свое тоже получит, - с блуждающей усмешкой на устах успокоила я паренька.

- Зачем? – только и смог выдохнуть сосед по парте.

- Ну, - я сделала вид, что размышляю над его вопросом, - чтобы вы знали, детский сад в нашем возрасте… - опять задумалась, каждая пауза делала его нервы напряженнее, - наказуем.

Физичка закончила перекличку и перешла к инструктажу перед очередной лабораторной. Я целиком повернулась и села за парту как положено, а не полубоком к учителю и доске, как обычно сидят многие мои одноклассники. Парень, сидящий рядом, будто сто кило слизняков проглотил. По крайней мере, лицо его выражало именно это.

- Но что ты можешь ему сделать? – прошептал он мне на ухо, когда до звонка оставалось пару минут.

- Знаешь, сама об этом размышляю, - театрально вздохнула я, - столько вариантов, - интригующе усмехнулась. - Пожалуй, больше всего подойдет тот случай, когда неизвестный парень приперся в школу пьяным и обматерил молодую практикантку по истории и даже попытался с ней заигрывать. Хорошо, что его приятель быстро сообразил, чем все это пахнет, и позвонил Димкиному старшему брату. Тот мгновенно примчался, потому что горе-братишка накануне не ночевал дома и родители за него сильно волновались. Практикантке тогда заткнули рот хорошей денежной компенсацией, а его одноклассников настоятельно попросили хранить молчание. Ведь мы один коллектив, одна целостная и дружная команда, - рассказывала я, даже звонок успел прозвенеть, гоня нас с урока на перемену, - разумеется, родителям так до сих пор ничего неизвестно.

- И? – нетерпеливо выдохнул Ковалев.

- Думаю, директору будет интересно узнать, кто именно был тот парень, - засовывая вещи с парты в сумку, чуть ли не пропела я и встала.

- А со мной… как? – сквозь зубы спросил он.

- Надо подумать, - подарив ему ангельскую улыбку, я двинулась к выходу.

- Не делай этого! – отчаянно крикнул новичок вслед.

Я вышла из кабинета, не обернувшись. На самом деле, аудиенции с директором школы я попросила еще до начала уроков. Она внимательно меня выслушала и, пытаясь не выдавать своего шока, позвонила родителям Сверстникова. Вообще-то, его предки были в разводе. Маша жила с мамой и отчимом в одной части города, а Диман с отцом и мачехой – в другой. Их старший брат – Андрей – жил сам по себе, он уже большенький и более чем самостоятельный, ему целых двадцать шесть лет и у него свой фитнес-центр, пользующийся у горожан диким успехом. Доступные цены, улыбчивый персонал и внешний вид уверенного в себе человека помогли старшенькому добиться высот.

Так что меры по одному виновнику позорного пари уже приняты. Второму я даю шанс. Договориться со Сверстниковым все равно маловероятно.

- Послушай, - потребовал Ковалев, цепко схватив меня за локоть и резко развернув к себе.

Хорошо, что я хожу в сапогах на сплошной подошве, а то бы точно ноги от такого разворота переломала.

- Я перевелся сюда, чтобы изменить свою жизнь, избавиться от прошлого, начать все с белого листа.

О, в гневе он прекрасен. Никто ему это не говорил?

- Нет, милый, ты перевелся сюда, потому что у тебя выбора не было, - спокойно (что бесило его еще сильнее) произнесла я, - а чтобы избавиться от прошлого, можно просто стукнуться обо что-нибудь головой.

Простите, но от одного его вида хотелось смеяться, и я еле сдерживалась. Он так жалок, фи.

- Ты-то уж точно обо что-то стукнулась.

- Пойми, я никому не желаю зла, - примирительно прошептала я и уточнила. – И никогда не желала.

Но нас прервали. Причем грубо.

- Ах, вот она где, тварь! – рявкнул Сверстников, мчавшийся по коридору, как бешенный буйвол, - ты, стерва, сдала меня?!

- Ты перестанешь заплевывать мое лицо, если скажу «нет»?

- Да я тебя урою, - в самое лицо пригрозил мне Сверстников.

- Надо полагать, отец еще ничего не знает, - я стойко хранила невозмутимость.

Лицо старшего брата Маши стало из алого пунцовым, как одна большая переспевшая вишня.

- Могу поговорить с твоей мамой, и он точно не узнает, - спокойно продолжала я, - только от тебя зависит твое будущее.

- И что взамен? – борясь с самим собой, напряженно спросил «буйвол».

- Моя неприкосновенность, - не задумываясь, ответила я, - но малейшее неверное движение и…

- По рукам, - одноклассник протянул руку.

- Отмажь меня от физручки, - пожимая в ответ, почти что велела я ему.

Сверстников коротко кивнул. Я уже, было, двинулась в путь.

- А как ты собираешься все уладить? – поджав хвост, полюбопытствовал Диман.

- Это мои проблемы, - через плечо бросила я, - да, кстати, - я застыла, повернувшись к Ковалеву, - с тобой еще не закончено, - и одарила его своей самой очаровательной улыбкой.

Машина мама мне всегда нравилась. Очень милая женщина, спокойная, добрая – типичная мамаша-наседка, и в этом был ее плюс. Безмерная любовь к сыновьям – минус. Папы все-таки должны любить и холить дочек, но строго воспитывать сыновей. Мамы должны с любовью, терпением и пониманием относиться к дочкам, но чуть тверже к сыновьям, чтобы те выросли нормальными членами общества, а не закоренелыми уродами (здесь два острых камня, которые желательно обходить – от обилия безумной любви вырастает законченный эгоист, от слишком жесткого режима – увы, маньяк).

Мне везло относительно того, что ко мне мадам всегда была хорошо расположена. Мы дружно и спокойно попили чай. Я выложила ей часть истории, остальное слегка приукрасила либо отсекла за ненужностью.

Когда вернулась в школу к третьему уроку, дело было улажено. Но я же могла пустить его и в обратный ход, и «друзья мои» это знали, поджидая меня у входа в кабинет информатики.

Все-таки, диктофон – великая вещь! Что бы я без него делала – даже не представляю. Запомните, дорогие, всегда используйте для подстраховки эту чудо-вещицу, иначе делу может быть пшик!

- Ну, как? – накинулся с расспросами нетерпеливый Сверстников.

- Все намази, можешь позвонить своему отцу и…

- И спросить, когда он меня подвесит? – раздраженно перебил Диман.

- Нет, - твердо ответила я, - спросить, как у него дела, и убедиться, что вздергивание тебе не грозит… - мое спокойствие внушало доверие, а может, и нет, подумав, про себя усмехнулась и добавила, - по крайней мере, сегодня.

Горе-алкаш поспешил проверить услышанное. Ковалев стоял тут же и пристально буравил меня взглядом.

- Думаешь, такой взгляд может меня испугать?

- Нет, пытаюсь понять, кто ты…

- …и с чем меня едят? – весело подхватила я.

Правило шестое: Не берите кактус голыми руками, если боитесь уколоться.

До половины четвертого утра соседи сверху были абсолютно уверены, что нашему дому нравится музыка тюремных сидельцев. Я промолчу о том, что мои умненькие дед с бабкой ночевали в этот день у своих друзей в другой части города. Обычно я наслаждалась ночевкой в одиночку с чувством довольной хозяйки. Но тут…! Просто ад…