Лицо Бардолфа стало светло-желтым, как сырая картофелина.

– Ее светлость разговаривает с миссис Гризли, – сообщил он с оскорбленным видом человека, привыкшего точно знать, что происходит в данный момент в каждой комнате замка. – Я хотел посоветоваться с вами насчет комнаты для леди Гилкрист.

В доме с таким количеством слуг секретов не бывает. Гауэйн знал, когда отец наградил ребенком вторую горничную, знал, что бедняжка потеряла дитя, и знал, когда его беременная мать настояла на том, чтобы поехать на охоту, и тоже потеряла ребенка. После этого она начала много пить, и это тоже не стало ни для кого секретом.

– Только не в желтую комнату, – распорядился Гауэйн. Будь он проклят, если позволит теще спать рядом и слышать… все.

Он вышел из двери и направился к кабинету. Бардолф последовал за ним.

– Поместите ее в ближайшую к детской комнату.

– Детская? Но детская на третьем этаже! Ваша светлость, это оскорбление для леди.

– Вам следовало бы задавать эти вопросы моей жене. Не мне! – отрезал Гауэйн. В этот момент он понял, что приходить в постель Эди после обеда будет безумием. Если он рявкнет на нее, она отдалится еще больше.

– Как пожелаете, ваша светлость. Я нашел музыканта.

– Что?

– Ваша светлость попросили меня найти кого-то, кто мог бы учить ребенка музыке. Учитель французского Франсуа Ведрен – родственник покойного графа Жанлиса, заявляет, что он еще и скрипач. Когда мы нанимали его, выяснилось, что он путешествовал по Шотландии, собирая народные баллады.

– Почему вы мне все это рассказываете? – спросил Гауэйн, обернувшись, по пути в кабинет.

– Вы желали слышать отчет о всех важных распоряжениях по хозяйству, – напомнил Бардолф, сжимая губы куриной гузкой.

– Уведомите ее светлость о его талантах, – велел Гауэйн и тут же вспомнил, что Эди предпочитает репетировать, а не слушать Бардолфа. – Впрочем, не важно. Доставьте его сюда как можно скорее.

– Он уже здесь, в должности наставника мисс Сюзанны.

После второго завтрака Гауэйн снова ретировался в кабинет и упорно работал, чтобы выкинуть Эди из головы. И тут она заглянула в дверь. Волосы вьющейся гирляндой обрамляли лицо, солнце золотило ее волосы.

– Вот ты где! – воскликнула она. – Я осматривала замок с миссис Гризли. Лила, Сюзанна и я собираемся прогуляться к реке. Ты пойдешь с нами?

Едва Стантон увидел жену, тело его напряглось.

– Конечно, – кивнул он, вставая и одергивая камзол.

– Не возражаешь, чтобы с завтрашнего дня Сюзанна сняла траур? – спросила Эди, когда они проходили сквозь лабиринт помещений замка, соединенных друг с другом без помощи коридора.

– Вовсе нет.

– Я вижу, и ты его не носишь.

Гауэйн глянул на Эди и тут же отвел глаза, потрясенный собственной реакцией на вид ее розовых губок.

– Я решил не носить траура по матери, – пробормотал он, взяв себя в руки.

– Предлагаю считать трехмесячный траур Сюзанны вполне достаточным.

Он кивнул, боясь проронить хоть слово: даже мысли о матери вызывали у него гнев и ярость. Не хватало еще сломаться и выдать себя! Каким-то образом Гауэйн должен заставить Эди понять, что обычное упоминание о покойной герцогине было подобно факелу, упавшему на связку дров.

Они вышли в вестибюль, и в центре увидели Лилу. Крепко держа Сюзанну за руки, она кружила ее так, что ножки девочки были параллельны земле, и юбки надулись воздушным шаром. Рыжие волосы летели над плечами спутанным облаком. Сюзанна просто визжала от радости. Лила тоже смеялась, как и шестеро лакеев, стоявших вдоль стен, хотя они тут же захлопнули рты, заметив Гауэйна.

Похоже, Лила совершила чудо – в мгновение ока завоевала любовь сестры герцога. Когда она осторожно поставила девочку на пол, Гауэйн увидел, что осунувшееся, обычно бледное личико Сюзанны раскраснелось, а глаза радостно сияли. Он ощутил угрызения совести.

Сюзанна не заметила брата. Она висела на руке Лилы и требовала вновь покружить ее. Гауэйн вступил вперед.

– Мне еще необходимо поработать. Мы не можем задерживаться, – бросил он.

Два лакея немедленно встрепенулись и открыли высокие двери.

– Что ты знаешь о башне? – спросила Эди, когда они шли через двор к поднятой решетке. Она говорила абсолютно спокойно и совершенно не реагировала на раздражительность мужа. Тот же не знал, как к этому отнестись.

– Это отдельно стоящая башня. Гораздо старше замка, в котором мы живем, – ответил он.

Сюзанна пробежала мимо. Ее тощие ноги мелькали, как у черноногого кулика, если такое создание существовало. Гауэйн сказал себе, что следовало навещать детскую гораздо чаще: «Занести в список – одним из первых пунктов».

Они пошли по длинной, идущей под откос тропе, окружающей холм, на котором стояла башня.

– Башня, возможно, все, что осталось от замка, стоявшего здесь в тринадцатом веке, и скорее всего она была его укрепленной частью. – Они обогнули холм. – За много лет она приобрела репутацию неприступной среди наиболее глупых местных жителей.

– А Сюзанна утверждает, что здесь живут привидения, – вставила Лила.

– Вздор! – фыркнул Гауэйн. – Эти идиоты взбирались на башню, чтобы произвести впечатление на дам, а в итоге упали и разбились насмерть. Не понимаю, почему эти неудачники должны появляться в виде призраков. Не говоря уже о том, что я вообще не верю в призраков.

Под ними текла Глашхорри, пересекающая плодородные земли поместья Кинроссов и уходящая дальше, гораздо дальше – в Атлантический океан.

– В Шотландии редко встречаются подобные равнины, не так ли? – спросила Эди, глядя на поля пшеницы.

– Именно. Возможно, поэтому мой предок выстроил на реке замок – или только башню. Хотел защитить то, что принадлежало ему.

– Вид, должно быть, оттуда прекрасный.

– Он совершил глупость, – пожал плечами Гауэйн, – потому что долину затопляет каждую весну, а иногда и не один раз. Глашхорри становится бурлящим потоком, мчащимся отсюда к морю.

– И все же башня уцелела.

– Она пережила и наводнения, и пожар, – кивнул Гауэйн.

Они добрались до фруктовых садов, лежавших у подножия башни. Лила и Сюзанна шли медленно, рука об руку, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на бабочку или красивый камешек на тропе.

– А наводнения не вредят деревьям?

Гауэйн сорвал листок с яблоневой ветки.

– Они выживают. Однажды, когда я был совсем молод, смотрел на наводнение со стен замка и видел только самые маленькие верхние веточки над водой. День спустя вся вода ушла.

– Свирепая стихия.

– Иногда здесь гибнут люди, хотя я приказал при малейшей опасности уводить всех. В прошлом году мы потеряли только трех коз, и то потому, что глупец арендатор посчитал, что достаточно будет поместить животных на второй этаж дома.

– И этого оказалось недостаточно?

– Нет. Наводнением унесло дом и коз вместе с ним. Земля здесь настолько ровная и мягкая, что когда бушует Глашхорри, часто прокладывает себе новое русло. И место, безопасное в один год, перестает быть безопасным в другой.

Эди молча шла рядом. Он не мог понять, о чем она думает.

Они достигли широкого основания башни с небольшой, но очень крепкой дубовой дверью. Гауэйн вынул из кармана огромный железный ключ. После того как рабочие закончили здесь многомесячный ремонт, каменная кладка и штукатурка выглядели новыми.

Когда Стантон открыл дверь, в нос ударил сладкий аромат спелых яблок. Наверху, на чердаке, каждую осень складывали урожай яблок, что позволяло и господам, и слугам весь год наслаждаться фруктами.

Нагнувшись, чтобы не удариться о притолоку, Гауэйн вошел в небольшую темную комнату в основании башни. Он наскоро огляделся, проверяя, все ли в порядке, прежде чем отступить и позволить войти Эди. Сюзанна проскользнула вслед за ней и потопала наверх, по узким неровным ступенькам. Черные юбки исчезли за поворотом.

– Я не люблю маленькие пространства, – буркнула Лила, останавливаясь на пороге.