Иван Константинович Айвазовский, а это был именно он, величайший художник – маринист, написавший тысячи бессмертных картин о море, зашевелившись на скамейке неожиданно твердым для своего возраста голосом спросил:

– Костик, ну как у тебя успехи сегодня, дорогуша?

Мальчик лет восьми, стоявший почти у самого берега, обернулся. На правильном овале лица блеснули широкие голубенькие глаза, пшеничные волосы были коротко подстрижены и спадали практически до глаз ребёнка. Это потом с возрастом волосы мальчишек постепенно темнеют, а сейчас они лежали на голове выжженной солнцем светлой шапочкой с чубом. Перед ним стоял мольберт, в руке он держал кисть, немного перепачканной краской рукой.

– Да, дедуля, заканчиваю. Ещё несколько штришков и всё будет готово!

На холсте из – за паренька выглядывало только что нарисованное им море, и на нём в дали на волнах качался кораблик под парусами, освещённый яркими лучами солнца.

Иван Константинович улыбнулся внуку, не спеша встал, подошёл к мольберту, взяв кисточку несколькими мазками поправил содержимое картины:

– Ну, давай потихоньку завершай и пойдём с тобой к ужину.

– Хорошо, дедуля! – откликнулся внук.

И Иван Константинович опять откинулся на спинку скамейки, о чём – то вспомнив, тихо запел восточную песенку, улыбка тронула краешки его губ, осветив лицо великого художника, и он забормотал – забормотал и задремал, подставляя лицо солёному ветерку с моря.

Перед глазами мариниста пронеслись воспоминания. Вот его Феодосия, для него самая родная, самый главный и любимый город в мире. Хотя многие, будь на его месте, давно бы уже сбежали в Санкт-Петербург, в столицу, чтобы быть на высоте своего успеха там, где балы, роскошные дворцы, туда куда стремилась его первая жена, из – за чего и произошло их расставание. Жители, забытого богом захолустья, его боготворили. А Иван Константинович, используя все имеющиеся ресурсы (любовь и почёт со стороны императорской семьи, нужные связи, а порой и интриги) сделал всё для развития этого маленького уездного городка.

О феодосийской железной дороге впервые заговорили ещё в двадцатых годах XIX века, когда англичане впервые предложили Александру I соединить железнодорожной трассой Феодосию и Москву. А в 1857 году Главное общество Российских железных дорог начало работы по созданию первой общегосударственной сети русских железных дорог в стране. Крупнейшие банкирские дома Парижа, Амстердама и Лондона вложились в это предприятие. Одну из ветвей должны были протянуть в Феодосию. В город сразу потянулись коммерсанты, стали возникать новые фирмы и конторы, стоимость земли резко подскочила, но вскоре работа остановилась из-за финансовых проблем на строительство. Стало понятно, что для развития города нужно удобное сообщение с центральными регионами страны.

В это время Айвазовский уже был настоящим хозяином города, ни одно решение в Феодосии не принимается без согласования с ним. Об его умении открывать любые двери в высших эшелонах власти в городе ходили легенды.

Феодосия. Порт.

Между городами региона велось ожесточённое соперничество за право быть с железной дорогой, обладанием коммерческим портом для кораблей для развития торговли. Более удачливыми конкурентами Феодосии в разное время оказались Одесса, Севастополь, города Приазовья. И вот в 1885 году встал вопрос о переводе коммерческого порта из Южной бухты Севастополя в Стрелецкую или в Феодосию. По всем раскладам выбран должен был быть Севастополь, но не тут – то было. Несколько лет специальная комиссия, обсуждавшая данную проблему, не пришла к единому мнению. Принятие решения было перенесено в правительство, где большинство склонялось к выбору Севастополя, но император остановил свой выбор на Феодосии.

Иван Константинович добродушно пробубнил, проснулся и окинул взором окружающую местность. Увидев внука, вспомнил, что нужно собираться домой.

– Константин, ну мы готовы с тобой к убытию домой, видишь и солнце потихоньку начинает закатываться?

– Ну, деда, чуток ещё, очень хочется сегодня закончить картину!

– Вот сорванец, давай – ка побыстрей у меня, а то домашние нас не дождутся сегодня! – и опять голова великого мариниста склонилась на бок.

Да, тогда он благодаря огромному своему влиянию смог склонить высших чиновников столицы и самого императора в сторону родного города. И вот в том же 1890 году Высочайшее Императорское Повеление Александра III о строительстве в Феодосии коммерческого порта было объявлено! Отцы города Севастополя были в шоке – это не сказать ничего, городская пресса в течение нескольких месяцев злобно рисовала карикатуры на старика – интригана, обрубившего им концы по строительству порта. А Айвазовский и вся Феодосия ликовали! В августе 1892 года была сдана Джанкой – Феодосийская линия Лозово – Севастопольской железной дороги, а спустя четыре года был сдан коммерческий порт. Строительство порта велось в 1891–1895 годах. Им руководил военный инженер А. Л. Бертье-Делагард. Известно, что рабочим здесь пытался устроиться молодой Пешков – будущий писатель А. М. Горький. На строительство было потрачено 3 985 202 рублей, на оборудование-дополнительно почти 1 100 000 рублей. Новый феодосийский порт был торжественно открыт министром путей сообщения князем М. И. Хилковым 9 сентября 1896 года.

Десятки кораблей подходили на разгрузку – загрузку в порт Феодосии, превратившийся в важный коммерческий порт юга России!

В честь своей долгожданной победы Иван Константинович написал картину «Торжество Феодосии» и подарил ее родному городу. Полотно размером два на три метра было символическим: грозовое темное небо с ярким, пробивающимся через тучи солнечным лучом, скалистый высокий утес среди бурного Черного моря и на нем – гордая в своем одиночестве, прекрасная женщина в белом одеянии держит в руках знамя. Налетевшая из – за облака стая черных птиц при виде знамени в страхе взмывает в небо. Жители древнего города сразу же поняли аллегорию художника. Черные хищные птицы – это столичные чиновники, которые препятствовали строительству порта и железной дороги. А женщина со знаменем в руках Феодосия, торжествующая победу над ними. Хотя на самом деле, эта была личная победа Ивана Айвазовского. Одна из главных в его жизни.

Иван Константинович почувствовал, что кто – то трясёт его за плечо. Открыв глаза, увидел Костю двумя руками толкающего деда:

– Просыпайся, дедуля, я готов, иди посмотри картину!

Айвазовский, опираясь на трость, подошёл поближе к картине:

– А не дурно, внучок, совсем недурно! – воскликнул художник, – А ну-ка дай мне кисть!

Костя подал дедушке кисточку. Великий маринист взял её и в правом нижнем углу поставил свою подпись и засмеялся…

– Ну, вот можешь продавать, дорогой мой!

Как рассказывал его еще один внук, усыновлённый Иваном Константиновичем, пошедший по стопам деда и ставший гениальным художником, Александр Латри: «Иван Константинович очень любил Костю и иногда подшучивал над приятелями, ставя на картины Кости свою подпись».

А маленький Костя Арцеулов вырос в Константина Константиновича, определился на службу в армию, был в сухопутных частях, потом стал авиатором, воевал на фронтах первой мировой, был награжден орденами от Государя Императора за свои подвиги. Но главный подвиг совершил, войдя осознанно первым в истории авиации в 1916 году на самолёте в штопор, который повторил два раза подряд, чтоб не было сомнений, что это случайно.

К.К Арцеулов

В 1933 году знаменитого летчика репрессировали и сослали в Архангельск. Реабилитировали в 1937-м. Но в авиацию он не вернулся. Зато вернулся к рисованию – стал художником-иллюстратором. Арцеулов оформил более пятидесяти книг, делал иллюстрации для журналов «Техника – молодежи», «Крылья Родины», «Юный техник», «Моделист-конструктор». Уже пожилым человеком Арцеулов писал: «По – моему мнению, профессии художника и летчика близки друг другу, потому что во многом требуют от человека одних и тех же врожденных или приобретенных черт и качеств: чувство пространства, движения в нем, темпа и ритма его, глазомера и тонкого чувства цвета, наблюдательности, аналитического отношения к обстоятельствам в работе, романтизма и предприимчивости, эмоциональности и глубокого знания своего ремесла».