Пётр Шмидт во время учёбы в Морском училище

Все биографы Шмидта пеняют его отца за столь плохой поступок по отношению к своему сыну, которого он отправили учиться на флотского офицера, и совершенно зря! Во все времена привилегированное Морское училище было мечтой тысяч российских мальчишек, но только немногие избранные могли туда попасть. Биографы Шмидта пишут, что для воспитанного в обстановке женской ласки и внимания Петра, суровый быт корпусной жизни стал ударом. Уж не знаю, как воспитывали Петю Шмидта в Бердянске, но для каждого человека первые шаги по военной стезе всегда трудны и все их преодолевают. Так было, так есть и так будет. Другое дело личные качества нашего героя. До самого окончания корпуса конфликтный и обидчивый Шмидт так и не прижился в коллективе, сторонясь большинства однокашников, и предпочитая одиночество кадетским кампаниям, хотя учился весьма посредственно. По успеваемости он закончил училище в середине общего списка. Это ни в коем случае не бросает тень на нашего героя. Не всем же быть отличниками, тем более жизнь показывает, что порой завзятые троечники в дальнейшей службе оказываются куда толковее и успешнее многих бывших отличников-зубрил.

Впрочем, отношение к Петру со стороны начальства во время всего периода его обучения в Морском училище было самым предупредительным и ласковым. Еще бы, ведь он был любимым племянником самого Владимира Петровича Шмидта, в ту пору уже старшего флагмана Балтийского флота, т. е. командующего флотом! Такими серьезными родственными связями даже в привилегированном Морском училище могли похвастать весьма немногие.

Уже, будучи кадетом, Петя Шмидт записал в своем дневнике: «…Я должен жить так, чтобы мне не стыдно было рассказать о каждой минуте своей жизни, чтобы ни за одну минуту своей жизни я не краснел». Насколько это удалось в действительности, мы еще увидим.

Отметим любопытный факт. Наставником от старшего курса весь период обучения Петра Шмидта, в его классе был гардемарин (в звании фельдфебеля) Алексей Николаевич Крылов, будущий выдающийся ученый кораблестроитель и академик АН СССР. На склоне лет Крылов написал объемистые мемуары, где подробно и интересно рассказал о многих интересных людях, с кем сводила его судьба. Казалось бы, вот ему-то, и рассказать о своих встречах с юным восторженным кадетом Петей Шмидтом! Однако, странно, что в своих мемуарах академик ни словом не упоминает о существовании Шмидта, словно он никогда его не знал или напрочь забыл. Но почему? Разумеется, в 40-х годах, когда А.Н. Крылов писал свои мемуары, он мог написать о Шмидте если не восторженные, то, по крайней мере, исключительно положительные воспоминания. Но ведь не написал! В то, что академик забыл Петю Шмидта, я не верю, так как память у Крылова была великолепная. К тому же, уж слишком большую память оставил о себе в российском обществе и сам Шмидт, чтобы бывший соученик мог его напрочь забыть. Получается, что Крылов не захотел вспоминать о Шмидте вполне осознанно. И снова вопрос – почему? Может потому, что ничего хорошего сказать о своем бывшем подопечном знаменитый академик не мог, а кривить душей просто не захотел. Бояться всемирно знаменитому академику на склоне лет было уже некого, поэтому могу предположить, что причина отказа «вспомнить» «красного лейтенанта» у него была не только весьма веская, но и сугубо личная.

Что касается учебы Шмидта в Морском училище, то в фондах Центрального военно-морского музея имеются рукописные воспоминания его однокашников – офицеров, написанных в 20-е годы. Что пишут о Шмидте его былые сотоварищи? А пишут они, как ни странно, вещи весьма нелицеприятные. Во-первых, то, что у Шмидта во время всех лет учебы практически не было друзей. Авторитетом среди сокурсников он не пользовался и жил, что называется, сам по себе. Во-вторых, что он подозревался сокурсниками в воровстве мелких денег из висящих в гардеробе шинелей. Что, в-третьих, у него уже тогда периодически случались серьезные психические приступы, и Шмидт не был отчислен из училища исключительно благодаря связям своего отца и дяди, то, что, наконец, сокурсники именовали Шмидта между собой "психом" (а не "магистром", как писал один из официальных биографов П. Шмидта). Не правда ли, не слишком блестящая характеристика для будущего героя.

Не секрет, что, сколько бы, не маскировался и притворялся человек, но попади он в матросскую (солдатскую) или кадетскую (курсантскую) среду, рано или поздно проявит там свою истинную сущность. Иначе и быть не может.

Из письма П. Шмидта Евгении Александровне Тилло: «…Я кляну своих товарищей, порою просто ненавижу их. Я кляну судьбу, что она бросила меня в среду, где я не могу устроить свою жизнь, как хочу, и грубею. Наконец, я боюсь за самого себя. Мне кажется, что такое общество слишком быстро ведет меня по пути разочарования. На других, может быть, это не действовало бы так сильно, но я до болезни впечатлителен…» Как известно, нельзя, живя в обществе, быть совершенно свободным от него, нельзя живя в коллективе среди товарищей, этот коллектив и этих товарищей откровенно презирать…

Хорошо известно, что, находясь в самом тесном общении по двадцать четыре часа в сутки, да еще в условиях, когда надо постоянно преодолевать определенные трудности быта, службы и учебы, постоянно поступаться личной выгодой во имя коллектива и окружающих тебя товарищей, невозможно бесконечно притворяться. Матросский и курсантский коллективы – это настоящая лакмусовая бумажка на человеческую порядочность и нравственность. По своему личному опыту, те матросы и курсанты, которые были изгоями в своих матросских и курсантских коллективах и впоследствии оказались не слишком порядочными людьми. Но это так, к слову. Что касается Шмидта, то с кем чего не бывает по молодости лет! Ведь молодой человек мог впоследствии сделать правильные выводы и вполне исправиться!

Впрочем, с психикой у юного Шмидта действительно были проблемы. Серьезный нервный припадок случился с ним после получения известия о новой женитьбе отца в 1882 году. Сестра А.П. Избаш вспоминает: «Отец был женат второй раз, и около него создавалась новая, враждебная брату семья. Я не могла не замечать в брате сложной душевной работы, которая в нем происходит». Думается, что нервный и конфликтный Петя Шмидт сам во многом провоцировал столкновения с мачехой. В 1883 году в новой семье родились, как мы уже писали выше, два близнеца – Леонид и Владимир Шмидты, сводные братья по отцу. Это значило, что отныне главное внимание отца будет сосредоточено на его младших сводных братьях, а не на нем. Отсюда ревность, злость и нервные срывы.

Впрочем, внешне все в семье Шмидтов выглядело вполне успешно. Именно в это время отец нашего героя в мае 1885 году «за усердие по трудам» Петр Петрович Шмидт был произведен в контр-адмиралы, правда с одновременным увольнением в отставку. В том же 1885 году Петя Шмидт был произведен в гардемарины.

Впоследствии Петр Шмидт будет писать, что в этот период жизни он остался один, так как отцом отношения были разорваны, с дядей – не сложились, сестры повырастали и вышли замуж. Уж не знаю, как насчет сестер, но вот, насчет дяди, Петер явно слукавил. Уж кто-кто, а Владимир Петрович Шмидт принимал участие в судьбе своего племянника на протяжении всей его жизни, вытаскивая и спасая его из самых пагубных ситуаций. Но об этом речь еще впереди.

Официальная биография Петра Шмидта гласит, что, приехав в Бердянск к отцу, он не смог найти себя в новой семье, ушел из дома к рабочим, а весь отпуск провел на заводе Дэвида Гриевза в Бердянске в обществе литейщиков. Здесь имеется определенная неясность. Как кадет Морского училища Шмидт имел ежегодный летний месячный отпуск. Если Петр Петрович-старший женился в 1882 году, а Петр Петрович-младший окончил корпус в 1886, то он бывал в летних отпусках после женитьбы отца минимум пять раз. В какой именно отпуск он жил у литейщиков, в первый, или вообще, каждое лето приезжал к литейщикам в отпуск? В истории с литейщиками я вижу определенную рекламу, которую Шмидт огласил уже непосредственно в 1905 году. Оно и понятно, имея отца адмирала и мать из "древнего княжеского рода", ему явно не хватало пролетарской составляющей в биографии. Для того, кто собирался стать во главе целой революции – это был серьезный недостаток. И Петр Шмидт исправил это, выдумав трогательную историю о плохом отце-адмирале и о своем пребывании в рабочей среде во время летних отпусков. Другого периода своей жизни, когда бы он общался с рабочим классом, Шмидт просто не мог назвать, так как вся его последующая жизнь была на виду, и что-то выдумать было сложно. Впрочем, мы забежали далеко вперед.