- Узнаешь меня, дорогая? - спросила хриплым незнакомым голосом Генриетта, и вдруг разразилась отвратительным каркающим смехом, от которого у Элизабет по спине поползли мурашки, как будто целый муравьиный отряд случайно заполз ей под платье и теперь искал дорогу домой. Скованная ужасом, она стояла словно приклеенная к полу, совершенно не чувствуя под собой ног.
- Слушай меня внимательно Бетти! - медленно проговорила графиня, внезапно оборвав свой демонический смех, - я ни при каких обстоятельствах не позволю повториться тому, что произошло много лет назад между мной и моей сестрой. Поэтому я не буду помогать тебе. Более того, если я почувствую, что ты не бросила свою затею, берегись! Теперь ты знаешь, с кем имеешь дело. А сейчас убирайся отсюда! И постарайся забыть о нашем разговоре, а также о своих амбициях! Живи как жила и если не будешь мешать мне, я найду и тебе достойную партию. В противном случае..., - графиня пристально посмотрела прямо в глаза дочери. Что это был за взгляд! От него веяло такой угрозой, что требовалось большое мужество, чтобы выдержать его.
Но Элизабет выдержала, несмотря на то, что душа ее по-прежнему была объята ужасом. Посмотрев в глаза своей матери несколько мгновений, она, ни говоря, ни слова, повернулась и направилась к двери. Перед тем как выйти, Элизабет обернулась и, на удивление, ровным голосом сказала: "Всего доброго, мама. Надеюсь, к приезду принца все будет готово вовремя". Затем она вышла, плотно притворив за собой дверь. Графиня осталась одна. Она уже приняла свой обычный облик и еще немного неподвижно посидела в кресле. Потом встала, подошла к туалетному столику, открыла дверцу и достала хрустальный графинчик с коньяком, налив себе рюмку она залпом выпила ее, задумчиво повертела в руке пустую рюмку, наполнила ее снова, и направилась к креслу. Усевшись, она опять стала смотреть на пламя, бушующее в камине. "Дрянная девчонка! Вся в свою мать"! - раздраженно подумала графиня, однако, в ее мыслях не было ненависти к Элизабет, она скорее была озабочена тем, что произошло, и сейчас лихорадочно думала о том, правильно ли она поступила, показав приемной дочери свое истинное лицо. "А что, собственно, произошло? - рассуждала графиня. "Ну, узнала она, что я ведьма и что из того? Мне кажется, я нагнала на нее такого страху, что вряд ли она будет теперь пытаться строить козни Анне, как когда-то я строила их, ее матери". Графиня даже не заметила, что говорит вслух. Впрочем, это было неудивительно. Она частенько уединялась в своей спальне и сидя перед своим любимым камином, разговаривала сама с собой. Такая уж у нее была привычка.
- Конечно, - продолжала графиня свой монолог, - я, похоже, сболтнула лишнего, упомянув свою сестру. Но, кажется, девчонка так испугалась, что вряд ли обратила на это внимание. А хоть бы и обратила, что из того? Когда Жанна забеременела от графа, она почему-то решила не говорить ему об этом. До сих пор не пойму, почему. Наверное, была уверена, что вот-вот станет графиней Бирхоф и хотела преподнести ему свадебный подарок. Хм! Не тут-то было! Сгубила тебя сестренка, твоя самоуверенность! Ведь если бы Бирхоф узнал тогда, что скоро станет отцом, кто знает, удалось бы мне окрутить его. Хорошо, еще, что граф дома был редким гостем, все воевал. Вот был бы сюрприз, узнай он, что Анна не его дочь, а Элизабет не моя. А так, все получилось, как нельзя лучше. Счастливый обладатель двух дочерей и красавицы жены.
Графиня взяла с туалетного столика зеркало и с грустью посмотрела на свое отражение. С минуту она рассматривала свое лицо, поворачиваясь то в фас, то в профиль. Потом вздохнула и, положив зеркало обратно, снова уставилась на огонь.
- И ведь как хорошо все было. Живи и радуйся. Так нет! Взял и помер, бросил нас на произвол судьбы. Экономы, мерзавцы, чуть ли не по миру пустили. А тут еще Элизабет со своими амбициями. Ну, да ничего. Все равно будет, по-моему! Моя родная дочь будет королевой Мармонта, и никто не сможет этому помешать!
Графиня допила остаток коньяка и закрыла глаза. Ее рука с опустошенной рюмкой безвольно свесилась с подлокотника кресла. Дремотное состояние охватило графиню, неумолимо унося ее в мир грез. Однако, сон ее был тревожен и напоминал скорее исповедь грешника, пытающегося оправдать свои поступки. Воспоминания, навеянные разговором с падчерицей, настойчиво будоражили ее мозг, не давая ему отдохнуть.
Когда, почти двадцать лет назад, Генриетта Уорлок, поняла, что ее сестра Жанна положила глаз на богатого бездетного вдовца графа Дональда Бирхофа, и встретила при этом взаимность, она вдруг почувствовала что болезненная и всепоглощающая ревность поселилась в ее сердце. Но это отнюдь не было ревностью безнадежно влюбленной девушки. Это была самая настоящая черная зависть. Еще бы! Став женой графа Бирхофа, можно было не беспокоиться о своем будущем. Граф был очень богат и при этом близок к королю, который высоко ценил его. И Генриетта решила, во что бы то ни стало, самой занять место в сердце графа, вытеснив из него свою сестру. Эта идея настолько овладела Генриеттой, что она ни о чем другом, и думать не могла. Это было какое-то наваждение, болезнь. В лице Жанны она уже видела не сестру, а только соперницу, и пока еще удачливую соперницу. Самым большим препятствием для достижения поставленной цели была беременность Жанны, о которой она, почему-то, пока не сообщала графу. Этим и решила воспользоваться хитрая Генриетта, которая, в то время, тоже носила под сердцем дитя, нажитое ею от сына трактирщика, Николя, с которым у нее был мимолетный роман, так, от скуки. И Генриетта Уорлок начала действовать. К тому времени, король Гастон, развязал очередную войну, и граф Бирхоф засобирался в дорогу. Генриетта поняла, что удача сама плывет к ней в руки. Тайком от сестры, она отправилась вслед за графом. Не имея рядом соперницы, ей не составило большого труда, обворожить графа. Проведя с ним почти два месяца, и убедившись в том, что тот окончательно охладел к ее сестре, Генриетта возвратилась домой. Война затянулась, так что к приезду хозяина замка Бирхоф, обе сестры успели благополучно разрешиться от бремени. Узнав о том, что война, наконец, закончилась, как всегда, победой Гастона, Генриетта, оставив новорожденную дочь на попечение кормилицы, втайне от сестры, поспешила в столицу. Жанна, упиваясь счастьем от рождения дочери отцом которой, был сам граф Бирхоф, и не подозревала, какую страшную участь готовит ей родная сестра. Не вызвало у нее подозрений и то, что вскоре, после отъезда Генриетты во Фрубург, при загадочных обстоятельствах, один за другим скончались все те, кто знал, кем является отец ее ребенка. Внезапно умер, якобы отравившись грибами, и сын трактирщика Николя. Все это, конечно, было делом рук Генриетты. Она действовала настолько изобретательно и с таким напором, что у Жанны, когда она, наконец, спохватилась, не нашлось веских аргументов, чтобы противостоять своей "любимой" сестрице. Находясь во Фрубурге, Генриетта внушила графу, что Жанна продала душу дьяволу и занимается колдовством. Взбешенный граф, ослепленный любовью к Генриетте, приказал арестовать Жанну и держать ее взаперти до его приезда.
- Поезжай к детям, дорогая, - говорил граф, нежно обнимая свою будущую супругу, - а мне нужно еще несколько дней побыть в столице.
