Мысли о дяде унесли его в далёкий 1998-й, страшный для него год, который изменил жизнь Феликса на до и после. Он, маленький семилетний мальчик, от незнакомых дяденек, постучавшихся в дверь, узнаёт о том, что его родителей больше нет. Уже потом он докопается до правды, что они поехали покупать машину у кого-то с рук и нарвались на бандитов. Те, не раздумывая, забрали деньги и убили обоих точными выстрелами в голову. Каждый раз, когда Феликс думал об этом, у него страшно начинала болеть голова, словно он чувствовал те выстрелы физически. Но такие подробности он узнает после, лет через десять, а тогда были только эти сухие слова: его родителей больше нет.

Он навсегда запомнит, как расплакался в кабинете директора детского дома, когда абсолютно незнакомый ему взрослый человек сказал:

– Ну здравствуй, Феликс, я твой дядя. Поедешь со мной в Москву?

В Москву? Да он готов был ехать хоть на край света, лишь бы не прислушиваться ночью к скрипу железной сетки матраса и не обливаться холодным потом от страха неминуемой расправы местных пацанов.

Дядю звали Николай, и он был двоюродным братом папы. Наслаждаясь стуком колёс в поезде, Феликс припомнит, что папа иногда рассказывал маме о нём, как-то особенно, словно постоянно жалел его за что-то. Но, лёжа на полке, пахнущей свежим бельём, Феликс никак не мог понять, за что.

Николай, именно так он попросил его называть, без статуса дядя, рассказал ему, что живёт в центре Москвы и работает в цирке клоуном. Он был красив и абсолютно здоров, правда, мало улыбался, но ведь это не проблема. Маленький Феликс тогда решил, что клоун слишком много веселится на работе и в жизни ему не очень хочется это делать.

Вот тогда и началась его жизнь в цирке. Феликс пропадал там постоянно, делая перерыв только на посещение школы. Это был их домашний договор с Николаем. Вообще, дядя оказался человеком с кучей привычек, правил и уставов. Первый год Феликсу было трудно все их запомнить и привыкнуть исполнять, но он старался. Ему казалось, что если он будет много нарушать, то Николай сдаст его обратно в детский дом. Поэтому уже через год Феликс автоматически заправлял кровать сразу после пробуждения. Знал, куда вешается полотенце для лица, а куда банное, и без проблем убирал за собой любой сдвинутый с места предмет. Всё это были сущие мелочи по сравнению с липким страхом детского дома.

Лет в десять, в цирке, где он уже стал своим, добрые люди, в лице уборщика клеток, рассказали ему страшную историю Николая. Оказывается, он был фокусником, да не просто фокусником, а имел огромный успех у публики. Его руки были настолько пластичны и искусны, а фантазия настолько бурной, что он со своими собственными фокусами покорял мировые сцены. Имел кучу наград и регалий и побеждал во множестве международных фестивалей и конкурсов. Но однажды случилось страшное, его ассистентка, которая была по совместительству и женой, погибла. Прямо на сцене, разбилась насмерть, упав на манеж с пятнадцатиметровой высоты из того самого ящика, который и придумал факир Николай. Позже следствие выяснило, что он был абсолютно ни при чём, рабочие сцены неправильно закрепили на тросах реквизит, но вернуться в профессию Николай уже не смог. Он долгое время нигде не работал, потихоньку проедая и пропивая вещи из квартиры, пока директор цирка не предложил ему пойти в номер вторым клоуном. Директор слыл в цирке человеком проницательным, угадал и тогда. Навыки фокусника очень пригодились, его клоун Ники стал любимцем публики, и сейчас Николай уже имел свой собственный номер. «Вот в этот период жизни, – продолжал рассказывать десятилетнему юнцу старичок, пахнущий клетками, – и пришло известие о тебе и твоих родителях. Николая тогда словно подменили: из равнодушного к жизни человека он превратился в молнию. Летал по цирку и искал, у кого есть знакомства, чтоб разрешили тебя усыновить. Боялся, что одинокому мужчине могут не дать, да и биография подпорчена. Конечно, не виноват, но люди всё равно шептались, мол, скрутилась его жена с воздушным гимнастом, цирк ведь – это большая деревня, здесь все про всех всё знают, ну так вот, а Николай, мол, её и наказал».

Хоть и был тогда Феликсу противен этот уборщик, но в одном пацан ему был очень благодарен. Именно тогда маленький мальчик понял, что не отдаст Николай его обратно в детский дом, что он тоже ему нужен, нужен как родная душа, для того чтобы было хорошо, обоим было хорошо.

Именно с того разговора у клеток и началась другая жизнь. Феликс полностью проникся к Николаю и разрешил себе его любить сильно и самоотверженно. Видимо, дядя почувствовал такие искренние эмоции пацана и тоже постарался раствориться в нём, забыв весь груз, что к тому времени навесила на него жизнь.

«Николай, как же так, тебя нет, а я так и не попросил у тебя прощения», – подумал про себя Феликс, стараясь не расплакаться – корявые «прости» сегодня на могиле ни при чём. Они были нужны больше Феликсу, а не дяде, который уже не мог ничего ему ответить.

Феликс потряс головой, словно стараясь стряхнуть воспоминания о дяде, перевернулся на другой бок, но сон по-прежнему не хотел к нему идти.

«Странные люди, странный дом и странные предложения», – опять промелькнуло в его голове. Сначала он планировал просто переночевать и уйти наутро, не прощаясь. Но, видимо, судьба испытывает Феликса вновь. В предложении Зинаиды промелькнуло название маленького города в Калининградской области, того города, про который он не забывал все три года и одновременно боялся думать о нём. Сначала в голове сильно застучало, и мысль, что его проверяют: «Это подстава, ловушка, беги», не давала даже вслушаться в предложение. Но эта маленькая рыжеволосая девчонка, которую все называют шефом, чем-то неуловимо покорила его. Он ей поверил. И когда она предложила ему работу в команде со странным названием «Дилетант» для расследования группового убийства, то согласился, просто глядя ей в глаза. Николай научил его не только ловкости рук настоящего фокусника и, как оказалось впоследствии, вора, но и разбираться в людях. Зина Звягинцева не врала, она говорила ему правду, он это знал. На его жёсткое условие, что никакого криминала, девушка утвердительно махнула головой, совершенно спокойно заметив: «Само собой». Сказала она это так, словно отмахивалась от полной глупости, произнесённой собеседником.

«Будь что будет», – решил в ту минуту Феликс. Он никогда бы не решился сам ехать туда, боясь внимания Хозяев, но с группой это не должно вызвать особенных подозрений. Теперь любое его передвижение рассматривалось бы ими как подозрительное, но в этой странной группе он только новичок и ничего не решает, поэтому может получиться. Интересно, кто послал Феликсу этих людей: ангел или дьявол?

В цирк, конечно, обратно его не возьмут, не простят того, что он натворил. В этом особенном мире есть железное правило: искусство можно дарить людям, но никогда нельзя использовать против людей. Сейчас он автоматически стал для цирковых персоной нон-гранта. Квартиру Николая после смерти они всё же продали. Тот, понимая, что умирает, написал на коллег завещание, прося деньги от продажи положить сначала на счёт, а позже отдать Феликсу, когда он выйдет из тюрьмы.

Цирк – это семья, не всегда дружная, но в горе она обязательно сплачивается и своих не бросает. Коллеги в точности выполнили обещание, данное умирающему клоуну, вручив сегодня на Павелецком вокзале банковскую карту на имя Феликса Есупова со всеми вырученными за квартиру деньгами и записку на тоненьком истрёпанном тетрадном листе, где было одно предложение: «Твой дар должен служить богу, а не дьяволу. Клоун Ники».

– Обещаю, – в сотый раз за день прошептал Феликс, разрушив тишину комнаты, и ему показалось: дядя на этот раз его услышал.

Дорога была трудной и долгой. Только добравшись до места назначения, Эрменгарда с сыновьями узнали об аресте французских тамплиеров и магистра ордена Жака де Моле в пятницу 13 октября 1307 года. Страшные подробности той пятницы тринадцатого, где в самом числе были видны происки дьявола, передавались из уст в уста, наводя ужас. Арестованные рыцари подвергались нечеловеческим пыткам, пройдя через которые самые слабые духом и телом соглашались со всеми предъявленными им обвинениями. Тем самым они не жалели ни себя, ни своих братьев по ордену, потому как после их признаний продолжались аресты. Тамплиеры один за другим подтверждали, что отказались от Бога и погрязли в ереси, и лишь один человек призывал суд к справедливости и стоял на своём – великий магистр Жак де Моле. Он был верен и ордену, и вере, его не удавалось сломить самыми страшными пытками и истязаниями, Жак де Моле оставался настоящим рыцарем Христа. Сердце сжималось от таких новостей.