Доктор Клоустон неохотно вышел вперед. В зале суда стояла загробная тишина, и его шаги прозвучали оглушительно. Руки у него дрожали, и он сжал их в кулаки, чтобы не выдать волнения. Взгляды присутствующих, все как один неприязненные, сверлили его так, словно убийцей был он сам.

С высоко поднятой головой он дошел до свидетельской скамьи, принес присягу и сел дожидаться, пока к нему подойдет прокурор.

Тот же, совершенно лысый, с черепом, блестевшим как полированный мрамор, явно не спешил: перекладывал и изучал свои бумаги, не придавая внимания тому, что весь зал замер в напряженном безмолвии.

Клоустон взглянул на молодого Адольфуса Макгрея, который только что дал показания. Ему было двадцать пять, и он, рослый и широкоплечий, с волосами цвета воронова крыла, выделялся среди прочих слушателей. Бледный, как полотно, он разглядывал свою перевязанную ладонь, которую прижимал к груди. Рана на ней еще не до конца затянулась.

– Доктор Томас Клоустон, – внезапно произнес прокурор, от чего многие в зале суда вздрогнули, – из Эдинбургской Королевской лечебницы для душевнобольных.

Зачитывая должность доктора и гнусно при этом ухмыляясь, он приблизился к Клоустону. Тот заметил у прокурора во рту свинцовый зуб.

– Верно, это я, – сказал доктор, сразу же проникшись неприязнью к обвинителю.

– Можете поведать нам о событиях того вечера?

– Я здесь для того, чтобы дать показания о душевном состоянии мисс Макгрей.

– О, ну извольте уж, доктор.

– Я получил телеграмму, которая сообщала о том, что на мистера Макгрея и его жену было совершено нападение, – недовольно начал свой рассказ Клоустон. – Что они, к несчастью, погибли. Что сын их был ранен, а дочь пришлось запереть в спальне. Когда я прибыл на место…

– Нет-нет, доктор, – прервал его прокурор. – Расскажите, что происходило до того. Хотелось бы узнать, с чего в тот день все началось.

Клоустон фыркнул.

– О том, что случилось, мне известно лишь со слов сына мистера Макгрея и слуг. Не понимаю, как пересказ чужих показаний может…

– Будьте добры, – вмешался шериф со своего возвышения, – ответьте на вопрос прокурора. – Слова «будьте добры» в его исполнении больше походили на рык.

Клоустон откашлялся. Чем скорее он исполнит свой долг, тем быстрее все это закончится.

– Как мне рассказали, Адольфус и Эми, сын и дочь мистера Макгрея, вышли из дома в начале вечера. Погода была хорошая, поэтому, несмотря на время, они отправились кататься верхом. Через некоторое время они спешились, чтобы дать лошадям отдохнуть, и расположились на берегу небольшого озера, которое граничит с землями их имения. Некоторое время они беседовали, пока мисс Макгрей не сообщила о своем недомогании и…

– О каком именно недомогании?

– Опять-таки я всего лишь повторяю то, что…

– О каком?

Клоустон раздраженно потер усы.

– Ее брат сказал, что она жаловалась на головную боль и одышку. Она решила вернуться до…

– Одна?

– Да.

– В какой час это было?

– Полагаю, что перед закатом.

– Вы сказали, что они вышли в начале вечера. Вы считаете, что за это время они успели бы уехать достаточно далеко, чтобы лошадям потребовался отдых, затем побеседовать – и все это до наступления заката?

– Вы когда-нибудь слышали о солнцестоянии, мистер Пратт?

Весь зал грянул хохотом, и при звуке собственного имени у прокурора непроизвольно задергался рот.

– Просто мне кажется странным, – недобрым тоном произнес он, – что юная леди решила ехать верхом одна по дикой местности, когда день уже, судя по всему, клонился к закату.

– Так ведь это были их владения. Девушка наверняка сотни раз ездила там в одиночестве.

– И она настояла, чтобы брат ее не сопровождал?

– Он только что сам об этом сказал – вы же его слышали.

– Юная леди плохо себя чувствует и отказывается от сопровождения, несмотря на подступающие сумерки. После чего впадает в неистовство и убивает двоих людей в собственном доме. Неужели такая ситуация не кажется вам подозрительной?

– Подозрительной?

– Она была в здравом рассудке, когда покинула брата, так?

– Да.

– Но спустя считаные минуты превратилась в безжалостную убийцу?

На этих словах Адольфус вскочил, впившись взглядом в прокурора. Тучный пристав, стоявший рядом, усадил парня на место. Уже не в первый раз за сегодня молодой человек терял самообладание.

Клоустон набрал воздух.

– Это исключительная перемена, но не немыслимая. Увы, устройство человеческого разума все еще загадка для нас.

Прокурор кивнул, правда, с сардонической ухмылкой.

– То есть вы признаете подозреваемую невменяемой?

– Совершенно верно. Девушка находится у меня под наблюдением.

– И когда вы поместили ее в ваше, кхм, весьма уважаемое заведение?

– На следующий же день.

– Вот как?

– Да. Она представляла опасность и для себя, и для окружающих. Она напала на меня в нашу первую встречу.

– Ах, да, – сказал обвинитель, повернувшись к Бетси, приземистой старенькой горничной Макгреев, и Джорджу, их дворецкому в летах. – По словам этих слуг, вы приехали и одолели мисс Макгрей без каких-либо затруднений.

Клоустон надулся, чувствуя западню.

– Да. Так и было.

Прокурор усмехнулся.

– Девушке удалось убить двоих здоровых взрослых, нанести увечье брату, который, как все мы видим, тоже далеко не тростинка… и все же вы, доктор, остались невредимы.

Клоустон огладил свою длинную темную бороду.

– Все верно. Когда я прибыл на место, мисс Макгрей была изнурена от голода и обезвожена. Слуги заперли ее в спальне, и никто не отваживался к ней приближаться. Бедная девушка целый день ничего не ела и не пила. Она смогла поднять нож лишь на миг. Ринулась ко мне и упала в обморок.

Клоустон краем глаза взглянул на присяжных. Некоторые из них кивали.

– Она что-нибудь сказала? – спросил обвинитель. – Прежде чем лишилась сознания?

Этого-то момента все и ждали. Присутствующие вытянули шеи и навострили уши. Некоторые вылупили глаза. Слухи уже поползли, но все-таки именно Клоустон был тем, кто слышал последние слова девушки.

– Напоминаю, доктор, вы под присягой, – наседал прокурор.

Клоустон взглянул на Адольфуса. Они обсуждали этот момент. В голубых глазах молодого человека читалась мучительная мольба. «Не говорите им», – казалось, заклинал он доктора.

Но он был под присягой…

Доктор сглотнул и выплюнул следующие слова:

– Она сказала: «Я не сумасшедшая…»

По залу пронеслись вздохи и шепотки. Обвинитель с победным видом прошагал к жюри присяжных.