Россия, Москва.

Возле штаб-квартиры агентства С.Р.Т.

Ночь.

Ещё одна жаркая и невыносимо душная ночь с примесью запаха жжёной дымки торфяников опустилась на город. Город, с богатым и великим прошлым, на город с изначально сложной судьбой, на город, даривший человеку поистине широкие возможности и перспективы для исполнения мечты, какой бы она значительной не была. Город, накладывающий неизгладимый отпечаток на характер, сознание и мировоззрение человека, проживающего здесь. Для кого-то этот мегаполис был лишь местом, где можно было быстро, и не всегда честно заработать деньги, и интересно, необычно их потратить в ноль.

Для кого-то этот город был местом, где обретаются новые друзья, идеи, мечты, где меняется мироощущение, жизненные принципы и ценности, которые были другими в момент переезда в мегаполис. Для кого-то этот город стал ещё одной туристической меткой на карте мира и совершаемых путешествий. Но этот город не мог не увлекать, не мог не радовать и оставить пустоту после себя, он влюблял в себя любого и каждого, не все это показывали внешне эмоционально, но все чувствовали это в душе.

Москва. В названии этого города всегда присутствовала магия, сила и великая энергетика. Только проникшийся её смыслом и аурой человек чувствовал себя комфортно, только человек любящий свой город получал от города ответ. Какой он был – знал лишь этот человек.

И сейчас, два любящих этот город человека, каждый по-своему, но с одинаковой эмоциональностью, сидели под тенью тополей, на лавочке в сквере, окружённые ночной атмосферой, в которой витала дымка, остатки тополиного пуха, прогуливающиеся под ручку не спящие парочки, проезжающие мимо автомобили. Один мужчина в светло-серых брюках с белой рубашкой и закатанными рукавами посмотрел кристально чистыми голубыми глазами на проходящую молодую парочку, идущую под ручку и периодически целующуюся, улыбающуюся друг другу. Вздохнув им в след, он прошептал – а помнишь Андрей, как в этом сквере мы гуляли со своими дамами?

– Да Игорь, помню, конечно – ответил Андрей Павлович Петров, сидя рядом на лавочке в тёмно-серых брюках и рубашке без галстука. Взглянув извечно прищуренными серыми глазами в след парочке, улыбнувшись, он прошептал – славное время было тогда. Великолепное время молодости, неутолимой жажды приключений, неугомонных сил. Мне казалось, молодость будет длиться вечно, и нам не перевалит за шестьдесят в одночасье. Черт, как же стремительно летит жизнь, ты только вспомни!

– Ага! Казалось, только вчера мы бродили здесь – с долей приятной грусти согласился Игорь Клементьевич Власов, прокручивая в голове годы и десятилетия жизни, опираясь на самые яркие и безудержные её моменты, которых было не счесть. А сколько было менее значимых, но всё же помнимых в подробностях мельчайших! Память человека способна запомнить не только таблицу умножения – она может запомнить всю жизни.

Улыбнувшись философски, он проговорил – Но это время для нас с тобой пролетело весьма интересно, и тонны целлюлозы современной будет мало, чтобы во всей палитре красок наши судьбы описать!

– Красиво – проговорил Андрей Павлович, довольно покачав головой высказыванию, и, улыбнувшись, посмотрел на своего друга, с которым прошёл бок обок через такие испытания, что выпади они кому-нибудь другому, те бы в панике капитулировали через какое-то время, не пройдя и тысячной доли того, что пережили они за эти годы. Подумав об этом, Андреев Павлович с иным видом любви и товарищеской преданности посмотрел на друга, и душевно улыбнувшись ему, проговорил – и не забывай, какое наследие мы приготовили для нового поколения…

– И в этом их заслуга есть, без исключения – ответил Власов старший, вдохнув до боли любимый воздух, отсекая запах дымки и выхлопных газов, ощущая тот самый запах тополей, цветов, растений, которые всю жизнь росли в этом парке. Посмотрев на друга, Власов старший проговорил – но и для нас ещё есть время, и есть дела!

– Это верно – ответил Андрей Павлович, усмехнувшись, и глаза его вмиг заблестели тем нетленным огоньком, который всю жизни искрился в его глазах, периодически прячась за образом лёгкой вдумчивости, шпионской хитрости и сложнейших размышлений. Говорят, человека можно определить по его взгляду, по тому, как он смотрит на этот мир. То, что он несёт в своем взоре, в потоке той энергетики, которая исходит из чёрной бездны его внутреннего мира в виде чёрного хрусталика, и в красоте радужной оболочки глаз, которая может отразить его сущность, сложность и силу мысли, истину свою.

– Он выходил на связь повторно? – проговорил Олег Игоревич, посмотрев на Андрея Павловича.

– Задерживается, минут пять уже – ответил Андрей Павлович, задумавшись и расстегнув ещё одну пуговицу на воротничке рубашки. На коленке лежал серебристый планшет для связи с агентством. Вдруг он издал звуковой сигнал.

Раскрыв его, Андрей Павлович пододвинулся к Игорю Клементьевичу, и они просмотрели короткий ролик того, как их оперативные агенты проникли в тоннель шахт и дали первый бой противнику, охраняющему комплекс. Игорь Клементьевич взглянул на Андрея Павловича, тот вынув коммуникатор, нажал пару проецируемых кнопок, углубился в меню и дал вызов абоненту, с которым уже разговаривал за эти несколько часов. Игорь Клементьевич был в курсе событий, вместе они разработали свой сценарий. Но что-то пошло не так.

Андрей Павлович слушал длинные гудки, средство шифрования вызова работало в полном режиме, пряча возможный разговор от спецслужб, занимающихся прослушкой разговоров. Телефон абонента молчал.

Франция. Альпы.

Ле Шале де ля Солитюд, выстроенное в окружении живописных горных пиков, зеленеющей растительности и высоких, едва заметно покачивающихся от ветра елей, сейчас, летом, казалось иным.

Оно было по-особому уютным и ещё более красивым, чем в зимнее время года, когда оно казалось абсолютно уединённым, похожим на затерянный в снегах замок из далекой сказки. Только что от дома отъехал чёрный бронированный джип. Он катил по ровному асфальту извилистой дороги, рассекая чистый воздух матовым окрасом кузова. За рулём сидел Джек. Уверенно вписываясь в опасные повороты петляющей спуском к подножью горы дороге, он хотел покинуть это место как можно скорее. Он сделал то, что ему предложили в обмен на целое состояние. Теперь нужно было прибыть в новый пункт.

В доме, где царила гробовая тишина и мертвецкое настроение с запахом горного воздуха и разбитых яиц, мелодией французской музы зазвонил коммуникатор, лежащий в боковом кармане эксклюзивного пиджака чёрного оттенка.

Человек, который решил изменить свою сущность, спасти себя, свою дочь, возродить в себе добро, так и лежал на полу неподвижно, не отвечая на архиважный вызов. Если бы он мог подойти к телефону, и выслушать то, что ему хотели донести, он бы понял сразу – его предали собственные люди. Телефон продолжал издавать красивую, его любимую лирическую мелодию, зарядка стоящего на столе лэптопа была почти на исходе, и казалось это конец.

Россия. Москва.

Отключив очередной долгоиграющий вызов, Андрей Павлович с долей удивления посмотрел на Игоря Клементьевича. Тот с более задумчивым взором посмотрел на него, вынул свой коммуникатор и связался по кодированной цифровой связи с главным аналитиком, печатая ему сообщение. Андрей Павлович ещё раз набрал абонента, но очередные бесконечные гудки ожидания ответа заставили взволноваться его сущность еще больше.

Через какое-то время на экране планшета высветилось спутниковое видеоизображение в режиме реального времени. Это была картина горной местности и большой дом, окружённый густыми лесами. Дом с собственной парковой зоной с вымощенными тротуарными аллеями, кустарниками, клумбами, статуями возле неработающих фонтанов, крытым бассейном, большим крытым гаражом.