– У тебя ровно одна минута на объяснение, – он равнодушно скользит по мне взглядом.

Я сглатываю комок в горле, переминаюсь с ноги на ногу и нервно скрещиваю пальцы.

– Ну? – низкий, чуть хриплый голос пробирает до мурашек.

Понятия не имею, в чем дело, но мне очень страшно, и от страха чувства обостряются. Даже на расстоянии улавливаю древесно-пряный аромат мужского парфюма, он горечью оседает на языке. Цепляюсь за детали, будто это поможет унять дрожь в коленях.

Кабинет просторный, наполнен светом, только теплоты в нем нет. Строгое монохромное пространство. Безликие цвета.

Черное: стол, стеллаж, диван. И кресло, в котором он сидит.

Белое: потолок. Серое: стены и пол.

Перевожу взгляд на стол: телефон, планшет и стопка распечаток – опять черное, серое и белое. Какая ирония: мой темно-серый костюм и очки в черной роговой оправе отлично вписываются в интерьер.

Позади стола – панорамное окно. По стеклу ползет букашка: отчаянно ищет выход, хочет туда, где паутинки в прозрачном воздухе, блеск на охристых листьях и свобода. А здесь воздух кажется тяжелым, гнетущим. От этих мыслей становится еще хуже.

Марк Майер разглядывает меня так, как я – букашку.

Мужчина с ледяным взглядом и таким же сердцем. Хотя и хорош собой, тут не поспоришь: выглядит, словно потомок аристократического рода. Когда я читала «Гордость и предубеждение», именно так и представляла  мистера Дарси: высокий рост, тёмные волосы, правильные черты лица. Только вот владелец «Майер Паблишинг» – такой сноб и циник, что Дарси и не снилось. И есть в его облике что-то порочное, даже хищное.

Хочется сбежать. Навсегда забыть и этот голос, и этот взгляд, но я должна немедленно взять себя в руки, иначе всё рухнет.

– Тридцать секунд, – Майер начинает стучать пальцами по столу. Этот звук болезненно отдается в сердце, и внезапно оно начинает биться в такт ударам – как тяжелый часовой маятник, приближающий мой конец.

А потом я замечаю на правой руке Марка небольшой бугорок. У меня тоже такой есть: не научилась в детстве правильно держать ручку, вот и заработала мозоль. Непроизвольно к ней прикасаюсь – такая шершавая по сравнению с гладкой кожей вокруг! Почему-то это приводит меня в чувство, и наконец я отвечаю, хотя голос звучит странно – незнакомо, приглушенно.

– Не п-понимаю, о чем в-вы.

От волнения я иногда заикаюсь и очень стесняюсь этого, но сейчас заикание мне даже на руку – можно потянуть время, чтобы получить хоть какую-нибудь зацепку.

И я её получаю: Марк кивает на распечатки.

Что там такое? Надо бы подойти ближе.

Пересиливая себя, делаю шаг к  столу. А потом еще один. И еще. Теперь можно рассмотреть текст.

Что за?..

От увиденного меня бросает в жар.

– К-как…

– …это оказалось у меня? – при слове «это» Марк поднимает двумя пальцами лист из стопки и машет им в воздухе.

До сегодняшнего дня глава «Майер Паблишинг» ни разу не разговаривал со мной. Вряд ли он вообще знал о моем существовании. Конечно, хочется выяснить, как «это» оказалось у него, но теперь я еще больше растеряна.

– Я объясню, – продолжает Майер, даже не подумав меня выслушать, – но сначала ответь на вопрос. Что. Ты. Забыла. В моем кабинете.

На вопрос это совсем не похоже. Фраза словно рубит на части: теперь у меня трясутся не только коленки, но и руки. Прячу их за спину.

Камеры. У него в кабинете есть камеры! А говорили, что нет. Ох, зачем я полезла в его кабинет, о чём только думала? Да ни о чем, мозг тогда словно отключился.

Один опрометчивый шаг – и вот я лечу в пропасть.

– П-простите…

Что же  делать? Мысли скачут, как шарик на колесе рулетки. Сейчас от моего ответа зависит, выиграю я или проиграю. Или у Майера выиграть невозможно?

– Это все н-нечаянно вышло. Из-за… Богдана, – наконец решаюсь я. А потом добавляю, – Савицкого.

Хотя уточнение тут явно лишнее.

– Нечаянно? – Майер прищуривается и опять нетерпеливо барабанит по столу. – Ну-ну, продолжай.

А что продолжать? О Богдане я могла думать днями и ночами. Но не говорить. И уж точно – не с Майером. Поэтому я молчу.

– Значит, очередная сумасшедшая фанатка Богдана, – делает вывод Марк. – Или… не просто фанатка?

В эту секунду я понимаю:  Марк знал, что я делала в его кабинете. Хотя и не догадывался о мотивах этого поступка. Это неудивительно: я и сама не могла их до конца осознать.

В голове возникает картинка: несколько дней назад я заканчиваю работу – как обычно, позже всех. Днем первый этаж напоминает муравьиную ферму, а вечером можно расслабиться: побродить по пустынному офису, потрогать шероховатую поверхность светлых стен или глянцевую бумагу на рекламных постерах.

Люблю ритуалы, они дарят иллюзию могущества. Словно ты можешь что-то контролировать. А мне так нужна уверенность, особенно теперь!

Уходить последней – один из ритуалов. Перед уходом я мою руки, но позавчера туалет на моем этаже не работал. Я поднялась на этаж выше и заметила, что дверь в кабинет Майера приоткрыта – возможно, уборщица забыла ее запереть.

Дальше всё как в тумане:  я проскользнула в кабинет и подергала все ящики стола. Заперто. Потом на улице раздался какой-то хлопок, похожий на выстрел (позже выяснилось, что под окнами разломилось большое дерево). Я вздрогнула, пришла в себя и выбежала в коридор.

Как это выглядело со стороны, понятно даже ребенку: Майер решил, будто я – шпионка.

И всё из-за Богдана.

Богдан Савицкий – самый известный и самый таинственный писатель в стране: никаких интервью, страниц в соцсетях, личных сайтов. Лишь пара фотографий и одно видео.

Как ни странно, это совсем не мешает его популярности, даже наоборот: выход каждой книги – большое событие, а подготовка к печати – чуть ли не таинство. Почему-то Богдан доверяет только Майеру, хотя многие издательства мечтали бы заполучить рукопись, а журналисты – любую информацию о ней.

Конечно, после моего вторжения Марк приказал проверить и меня, и мой рабочий компьютер. Где нашел «это».

Кошмар. Столько усилий прилагала, чтобы стать незаметной! А в итоге оказалась в центре скандала и стою теперь перед человеком, от которого стоило бы держаться подальше даже в лучшие времена.

– П-простите, я… ничего плохого не хотела, – бормочу еле слышно. – П-просто так долго ждала выхода новой книги, а на днях услышала случайно…  будто вы получили рукопись. Моему п-поведению нет оправданий. Но я не шпионила, как вы, наверное, п-подумали. Это была ошибка, но не п-преступление.

– То есть ты решила: залезешь в мой кабинет, а там – новая рукопись Савицкого? Лежит в открытом ящике стола?

Когда он произносит это вслух, мой поступок кажется еще более глупым. А ведь Майер ненавидит глупых людей. Значит, меня в любом случае ничего хорошего не ждет.

– Мне вот стало интересно… – Марк вдруг достает из какой-то папки новые листы, пробегает по ним взглядом, затем убирает обратно и снова пристально смотрит на меня.

– В твоем резюме сказано, что ты окончила университет с красным дипломом, верно?

– Д-да.

– Диплом, надо полагать, красный от стыда за свою обладательницу?

От этого язвительного замечания мои щеки пылают еще сильнее.

– П-простите. Я совершила ошибку.

Невыносимо. Чувствую себя такой беспомощной, ничтожной. Ненавижу себя за то, что приходится повторять эти дурацкие извинения.

Но еще больше ненавижу Майера.

– Ошибку совершил тот, кто принимал тебя на работу, – сухо откликается он. – Я еще с этим разберусь, но сначала кое-что проясним. Напомни, сколько раз ты подавала нам резюме?

Думаю, он прекрасно знает ответ на этот вопрос. И уже всё решил. От моих слов ничего не изменится, но всё-таки я отвечаю.

– Три раза.

Теперь я зла настолько, что перестаю заикаться.