В первый год не поступила - провалила специальность. Решила поступать на следующий. Много упражнялась дома на пианино, мечтала после консерватории играть в профессиональном оркестре. Главное - вырваться из иваньковского болота. Окончит конверваторию, дальше получится само собой: попадет в артистическую среду - с интеллигентными людьми будет общаться, а не с поселковыми недоумками. Там же непременно и мужа найдет.

  Пример имелся перед глазами. Дочка прежней детсадовской заведующей Элеонора Тамбовцева совсем недавно окончила консерваторию по классу скрипки. Так ее сразу в областную филармонию приняли. Наташа завидовала слегка. Та была исключительно страшна - длинно-лошадиное лицо и нос крючком, но с таким гордым видом ходила по улице, прям небожительница местная! Не поздоровается, ни косо не поглядит. Всем видом показывает: вы тут никто, вам до меня, великой скрипачки, еще расти и расти, и то неизвестно.

  Ее заносчивость окружающие, как ни странно, принимали с пониманием. Почему? По причине высокостоящих в поселковой иерархии родителей: мама - завсадом, папа - полковник, командир той самой воинской части за железной дорогой.

  У Наташи повышенного статуса не было, скорее средне-поселковский. Отца не знала и никогда не задумывалось о его возможном существовании, будто была зачата без мужского участия. Мать не имела ни образования, ни профессии, всю жизнь работала на заводе контролером в проходной. Посчастливилось, что мать не запила от тоски и беспросветности, подобно другим товаркам. Тем серолицым теткам, выглядевшим одинаково помято в любом возрасте - и в тридцать и в шестьдесят, одевавшимся тоже одинаково: зимой в телогрейку, летом в служебный синий халат.

  Мать до самозабвения любила Наташу. Сама в обносках ходила, а дочку одевала понаряднее. Тем более, что та и в детстве красотулькой выглядела и когда выросла не пострашнела. Наташа не была безнадежно избалованной, но частенько пользовалась любовью родительницы в свою пользу. Отлынивала от дел, к которым душа не лежала. Например, огород. В Иваньково его имела каждая семья - большое подспорье в хозяйстве, если не будешь лениться обрабатывать. Главное развлечение поселковских: только снег сойдет, бегом на дачу. Дел невпроворот. Да что рассказывать - каждый знает.

  Наташа не любила спину гнуть, стоять "дулом вверх", как выражались местные. Отговаривалась - ей как пианистке нужно пальцы беречь. Потому тяжелую работу разделили: матери достался огород, дочери - уборка квартиры.

  Обеспечить будущее Наташи мать считала святым делом. Когда у дочки обнаружились музыкальные способности, назанимала денег, пианино купила - только бы та выучилась на хорошую специальность, не пошла по ее стопам. Наташа выучилась, но заноситься - по примеру Элеоноры не стала. Поводов не имела. Пока. Вот когда окончит консерваторию... Или замуж за приличного человека выйдет... Тогда посмотрим.

  Работу в детсаду - монотонную, однообразную - она считала временным явлением. Тем не менее исполняла добросовестно. Все эти "Жили у бабуси" и "В лесу родилась елочка" играла с вдохновением, используя обе руки - полезно для ежедневной тренировки.

  Надолго задерживаться здесь не собиралась. Неинтересно молодой, свободной девушке с амбициями. Слишком бесперспективно: работа, не развивающая способностей; коллектив сугубо женский. Остаться - значит заранее похоронить себя, забыть мечту о лучшем будущем. Обмануть ту светлую судьбу, которую когда-то предсказывали. А предательницей себя быть не хотелось.

  Годы летели, судьба не торопилась. Соседи и знакомые начали со снисходительным сочувствием поглядывать на Наташу, мол, вот еще одна кандидатка в одиночки. Хоть красавица, да что-то с ней не то - ни один мужик не скинулся даже ребенка сделать.

  Попала она в самую несчастливую категорию. Такая всеобщая мозговая установка в Иваньково: замужние женщины, хоть и замордованные пьяницами-супругами, стояли наверху иерархии, за ними вдовы и разведенки, потом старые девы и женщины без детей, которых считали особенными неудачницами. Потому что "в старости стакан воды некому будет принести".

  В лето перед своим двадцатисемилетием она встретила Юрия. Случайно. В проходной завода. Наташа приходила зачем-то в отдел кадров, Юрий кого-то поджидал. Высокий, аккуратно подстриженный, с мягкими, благородными чертами лица, он выгодно отличался от поселковых дегенератов. Обменялись взглядами, он поздоровался, она ответила - и все. Он шел за ней до самого отдела кадров. Она знала и в конце коридора оглянулась. Разговорились.

  Оказалось, Юрий Толкачев - новое московское начальство из Госкомитета по материальным резервам. Его назначили куратором завода, и теперь он будет сюда регулярно приезжать. На несколько дней, прямо из Москвы на служебной "Волге". В тот же раз он пригласил Наташу разделить с ним одинокий вечер в гостинице. Она согласилась, не раздумывая.

  Наутро к подъезду родного дома подвезла ее голубая "Волга" с московскими номерами. Что в затерянном в лесных массивах Иванькове было равносильно золотой карете с персональным кучером на козлах.

  В августе того же года она опять поступала в консерваторию. В последний раз. Из-за возрастного ценза: двадцать семь - предельный возраст для абитуриентов. Не поступила. Теперь из-за вокала. Неудивительно. В ночь перед экзаменом она не спала. Не от нервов. От перехлестывающей через край любви. Стараясь сдерживать крики, она лишь стонала приглушенно, отчего наутро охрипла и потеряла певческий голос.

  Не поступив, не расстроилась. У нее появились новые мечты, связанные, в основном, с Юрием. Он был пылким любовником, и Наташе показалось, что он ее пылко полюбил. В ответ она влюбилась безумно - по-настоящему, по-женски. Сердце наполнили надежды соединиться с ним и, перестав скрываться, зажить официальной семьей. В Москве. О чем он ей неоднократно намекал.