Потому как айтишники стали влиять на умы общества больше, чем пустые окрики и репрессии властей.

Вот подумайте сами, у одного только Facebook’а роятся больше 2,7 млрд человек.

А таких корпораций десятки, если не тысячи.

Любую информацию или ответ на любой вопрос сходу можно найти у них.

Самое важное, IT-корпорации работают доступно, быстро и слаженно.

Обман или пустые обещания выводят на чистую воду, потому как принцип работы айтишников – завоевать доверие каждого пользователя.

В минувшем году IT-компании были притянуты к политическим конфликтам.

– Мы в курсе дела, – говорю я. – Большая политика не ночевала у нашего утиного пруда, она где-нибудь на берегу Бело-Чёрного или Средиземного морей.

– А мне остаётся какое море? – говорит Юрий.

– Тебе Красное или Жёлтое, – отвечаю я.

– Ух, это, Йети! – говорит Юрий. –А какое желание сам имеешь?

– По мне так не было бы войны, да выборы во всех странах проходили честно!

– А почему во всех странах? – говорит Артём. – Тебе мало одной родины?

Ты двойную игру хочешь вести, сукин сын?

– I am a Russian citizen, but I am of Kyrgyz ethnicity, – отвечаю я.

– Чо ты сказал? – пригрозил тут Юрий.

– Обратного пути нет, говорит он, – отвечает за меня Артём. – Суть одна, её на разрежешь.

– Тут одна тётка в конторе, – говорю я, – заполняет бумагу и попутно спрашивает меня: «Кто вы по национальности?»

– По паспорту, конечно, – отвечаю я.

А мой паспорт у неё в руках, по нему она заполняет бумаги.

– «Тут не указано», – говорит она.

– Тогда я могу не называть свою национальность, – отвечаю я. – Хотите назову: я по национальности – кыргыз!

– «Не верю, – говорит и добавляет: – Надо сказать: я – россиянин».

Дальше продолжает стучать по клавиатуре компьютера.

– А ну расскажи, – удивляется Юрий, – где и кто тебе указал, что ты не наш, и всё такое.

– Где-где? В Караганде, – говорю я. – Красивым, счастливым, то мои мысли не нравятся, то моё имя, а за глаза – моя фамилия не нравится, мои волосы, мои глаза, моё произношение…

– Твой поворот головы мне нравится, – хохмит тогда Артём. – А вот, умничанье твоё, бесстыдник, мне не ндравится.

Юре ндравится али нет, не знаю.

Думаешь, вот так поговоришь, и мы сразу же тебя и зауважаем?

А шишки с перцем не хочешь?

– Меня бы добрым словом кто упомянул, – говорит тут Юрий. – Кроме злобы и ненависти, ничего.

– А тебя кто так? – говорю я. – Хочешь, пойду и дам ему по шее?

– Без твоей помощи! – вздыбился Юрий.

– Серьёзно, кто тебя напугал? – спрашивает тогда Артём.

– Иду с улицы домой, не пускают, – начинает Юрий. – Стоит, заслонив грудью проём входной двери. Не пускает и молчит.

– Ты что делаешь, я твой отец, болван! – говорю я.

Смотрит на меня в упор, не видит.

– Тут я жил ещё до твоего появления, – говорю я. – Марш с дороги!

Потом всё же впустил, но наставления свои высказал:

– Ты отработанный материал, батя.

Кроме пенсии, слышь, кроме пенсии ты ничем не полезен в семье.

Вот так друг, Йети, а ты называешь меня счастливым, – обиделся вдруг Юрий на меня.

– Тебя ругают за старость и недалёкость, – говорю я. – А меня за что?!

– И он туда же, тем же концом, – стал Юрий угрожать мне морщинистым кулачком. – Сейчас вот дам промеж глаз…

– Я так и поверил, – говорю я быстро. – Сначала отоспись, как следует, а то я на плечах вынужден буду отнести тебя до постели, дурья башка.

– Обрадую тебе, друг Йети, – говорит тут Артём. – Послушай, IT-компании, оказывается, могут предсказать многое.

– Например? – говорю я.

– Например, сколько голосов наберёт любой кандидат, – отвечает он, – и кто выиграет в финале.

– Мы, три дурака, стоим на берегу утиного пруда, внемля началу новой цивилизации, – восторгаюсь я. – Мы открываем страницу новой эры.

– Понять не могу, – злится Юрий. – Найди хоть на йоту пример мне.

– Пожалуйста, примеров найдёшь множество в квартире по улице Одиннадцатой Текстильщиков! – отвечаю я. – Мои крохи учатся на онлайн занятиях! Это раз.

Моя жена на удалёнке преподаёт по онлайн связи! Это два.

– Причём тут цивилизация и удалёнка? – не унимается Юрий.

– В жизни бывают крутые изменения, – начинаю я уговаривать его.

Он слушается. Тогда я продолжаю:

– Когда только появилась первая шумиха о Ковиде, я сказал семье: мы стоим у порога больших изменений.

Теперь мы можем связаться с любыми, с кем нам хочется установить связь, пусть он индус или китаец, пусть он американец или африканец, пусть он живёт на Антарктиде или в Арктике. Можем!

Тогда мне не пришло в голову, что влияние работы провайдеров будет столь всеобъемлющим.

Тогда мне показалось, что цифровые услуги созданы только на благо моей семьи.

– Ты, друг Йети, печёшься о своей семье, – говорит Юрий. – Ты лучше мне объясни, откуда взялась эта инфекция-берендей?

– Инфекцию создал человек, на неё есть авторство, – отвечает вместо меня Артём.

– Те, кто запустил Ковид-дыру в небо, теперь увидел, что весь мир, вздрогнув, оказался в шоке, – говорю я. – Могу только сказать, что моя семья испытала на себе полную силу дискомфорта от его полёта.

Находясь в постоянном напряжении, в страхе от шумихи вокруг инфекции, она познала силу беззакония.

Грянул апокалипсис! Я закрываю уши, а глаза показывают мне, будто сколачивают новый Ковчег!

При думе о человеке хочется петь о нём, как о великом созидателе земли.

Но человек сейчас утерял волю, потому он в полном одиночестве.

И в такое время инфекция демонстрирует свой норов.

Эту беду накликали сами люди.

Теперь от беды ищут спасения у Всевышнего.

– На кой ляд создан Ковид? – выходит из себя Юрий.

И тут Артём басит своим красивым голосом:

– Создатели инфекцию хотят, чтобы люди равняли их значимость Всевышнему и пали перед ними на колени.

– Всего-то? – удивляется Юрий.

– Не только, – отвечаю я. – Хотят сами жить долго и править миром тоже долго.

– На кой ляд? – опять спрашивает Юрий.

– Богу богово, кесарю кесарево! – отвечает Артём.

– Всё же сумели создать его, – добавляю я. – Это не надо забывать.

Мы, три дурака, шагая в укромном месте, в ста метрах от своей норки на Одиннадцатой Текстильщиков, нет-нет да оглядываемся, как бы инфекция не обнаружила нас тут на берегу утиного пруда.

Тут Артём говорит решительным голосом:

– Да надо закрыть глаза на всю эту галиматью и заниматься своими делами.

Я понял, что он стосковался о своём фитнес-клубе.

На другое утро мы получили сходные ответы от нашего клуба:

– Не печальтесь, есть на свете множество увлечений, найдётся место и для вас, – сказали нам по телефону. – В вашем почтенном возрасте лучше побыть дома.

– Нет, господа, пора и честь знать, – скис тогда Юрий. – Нельзя туда вламываться, когда им спущено сверху, не пущать нас.

И тут Артём как заорёт на весь утиный пруд картавым голосом:

– Да, мать вашу! Кому какое дело, что мне 84!

Мне столько, а им не столько – вот главная причина должна быть для них. Идрит твою мать! Жулики!

– Средний возраст для мужиков – 68 лет, а мы нарушаем график общего порядка, – встреваю я.

– Мы пригодны только для утилизации, – уныло протягивает Юрий.

– Да, хожу-то своим дерьмом в свой унитаз! – опять взрывается Артём. – А не в их бл…дей туалет!

– Так намечено буквой закона, – говорю я. – Дольше 68 жить не нам, а им невыгодно, потому как мы обуза для государства.

Друзья мои, как говорит моя любимая Соня, спуститесь на землю.

Нам пора менять свои взгляды.

Молодые на такие катастрофы реагируют проще, чем мы со своим буйным нравом.

Давайте, отбросим старческую ворчливость и будем воспринимать всё, как молодёжь.

Во всём видеть недоброе, обвинять, что власть не предвидела – это всё равно, что себя винить.