- Я имею ввиду, - продолжал Коля, - что музыкальная карьера - это именно то, что тебе нужно? Сплошные гастроли, разъезды, командировки и репетиции...

  Алексей кивнул:

  - Я поставил перед собой жизненную цель. Надеюсь, что-нибудь получится.

  - И я надеюсь, дружище.

  - Коля, - Алексей вновь уткнулся в меню, - может, скажете, зачем мы здесь встретились? По-моему, не с проста, верно?

  Николай неторопливо взял Алексея за руку. Он сказал, что у Алексея будет все, что тот захочет. Во всяком случае, Николай сделает все, чтобы помочь. Когда он сказал, что именно хочет от Алексея взамен, тот замер на месте, выронив на стол меню. Он собирался тут же встать и уйти, не говоря ни слова. Но ему пришло на ум, что он моментально лишится всего, что имеет - мечты, надежды, поддержки, спонсорства и, вероятно, большого будущего.

  - Я... - Петров отрицательно покачал головой, - нет...

  - Ты не готов?

  - Нет... пока. - Алексей только теперь понял, почему у него с Лапиным все шло так гладко, почему Лапин так хорошо к нему относился. Он был нетрадиционной сексуальной ориентации и был готов на все, чтобы заполучить Лешу. Леша прямо сейчас разрывался между тем, чтобы просто уйти и обо всем забыть, поднять скандал и разругаться с Колей или же оставаться вежливым и терпеть предложения своего продюсера-гея, пока тот сам не успокоится. Он смотрел в глаза Николаю нейтрально, раздумывая, как ему поступить. Он убрал свою руку от ладоней Николая и отвернулся, абсолютно сбитый с толку. В то же время резкий удар в голову, сопровождающийся противным хрустом, отбросил Лешу из-за стола. Он не понял, что произошло. Было похоже, что сквозь крышу ресторана ударила молния, разряд которой пришелся аккурат в Алексея... Упав на пол, он поднял голову, пытаясь оглядеться. Его глаза были расширены, но он ничего не видел. Точнее видел, но в очень смутных тонах. Его соображения, словно сдутые ветром шляпки отцветших одуванчиков, превратились в набор воздушных пылинок. Гул толпы вокруг стал однообразным утробным гудением, словно в магнитофоне зажевало старую аудиокассету. Внутри головы постепенно разрасталась боль, которая все отчетливее и отчетливее пульсировала. Шок сковал Лешу железными цепями. Вслед за болью тело стала наполнять свинцовая слабость. Алексей то и дело беспомощно тряс головой, не позволяя сознанию погрузиться в пучину сна. Сгусток липкой массы стекал по лицу, заливая глаза, щеки, наполняя открытый рот, капая на футболку и джинсы, а также на пол. Приложив к кружащейся голове руку, а затем отняв ее от головы, Леша увидел, что рука багрово-красная. Она вся была в крови. Сознание все еще шаталось в голове, словно старая шлюпка на море в шторм. Но вскоре оно обязано было покинуть неуклюже шевелящегося, словно подстреленное животное, Алексея Петрова. Испуганные, перекошенные лица соскочивших со своих мест других посетителей, глядящие на Лешу, напоминали какие-то странные карикатуры. Карикатуры, провожающие взглядами корчащегося на полу Алексея. Они ПРОВОЖАЛИ его... Его провожал сам расплывающийся перед глазами мир.

  Боль.

  Чертова боль убивала его, перекрывая доступ к прежней жизни.

  Боль...

  Она вытекала из головы Алексея бесконечным потоком. Этот проклятый поток уносил и уносил с собой жизнь. По каплям, по крупицам, но жизнь постепенно уходила из Петрова. Он смутно различал, как чей-то силуэт склонился над столом, где только что сидели они с Колей. И этот силуэт размахивался и размахивался, с силой опуская на голову лежащего лицом на столе Николая то ли нож то ли тесак... Этот незнакомец потрошил Лапина. Потрошил его шею и голову, выбивая наружу кровь и частицы мозга. При этом до слуха тяжело раненого в голову Леши доносилась ругань. Эта нецензурная ругань характеризовала геев и лесбиянок в самом нелицеприятном свете. Алексей уже не мог различить каждое слово, что выкрикивал убийца. Но общий смысл был ясен: люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией не имеют права на жизнь.

  ***

   '7 апреля, 2000 года', - напишет Алена в своем дневнике, - 'В дверь позвонили. Я мыла посуду на кухне и смотрела сериал 'Земля любви, земля надежды'. Пройдя в прихожую и открыв дверь, я обомлела: на пороге стоял Костя. Его лицо было бледным и взволнованным

  - Что случилось? - я как зачарованная смотрела на своего бывшего жениха. Я не могла понять, что он тут делал; зачем приехал из города сюда, в Тихое. Да еще на ночь глядя.

  - Мне нужно с тобой поговорить, - пробубнил Костя.

  - Сколько повторять одно и то же! Нам больше не о чем говорить. Уходи, прошу тебя и больше не появляйся в моей жизни. - Я хотела было закрыть дверь, но Костя насильно ворвался в дом. Я испугалась.

  - Уходи. Сейчас придет мама. Она не должна тебя видеть. Она пьет таблетки от сердца, ей нельзя нервничать.

  - Тогда давай уйдем в твою комнату. Я не покину дом, пока мы не поговорим.

  Я отвела глаза в сторону, откинула волосы. Затем вновь взглянула на Костю. У того по-прежнему было выжидающее выражение лица.

  - Хорошо. - Я повернулась и направилась к лестнице. Костя последовал за мной.

  Мы поднялись наверх, вошли в мою комнату. Я повернулась к Косте. Повисла напряженная пауза, но я ее нарушила: