Сократ подступил к ней, тихо молвил:
- Позволишь спросить - что здесь произошло?
- Повесился! Мой муж это! У нас пятеро детишек... Понял?!
- Понял, - ответил вместо Сократа Платон и сунул монету в руку несчастной.
Она развернула ладонь, глянула - да так и обомлела...
- Пошли дальше, - поторопил Платон.
Вдоль стены тащится оборванец, за ним крадется другой такой же, в лохмотьях, - с ножом в руке.
Первый круто оборачивается, успевает поймать уже поднятую руку с ножом, выкручивает ее, нож падает.
- Ты, Бассон? Убить меня хотел? За что?
Бассон стонет от боли в вывихнутой руке, дышит прерывисто:
- Тебе дали три обола! И ты еще ничего не истратил, я знаю, я следил за тобой...
Слезы текут у него. От боли? От стыда?
Навстречу бежит плачущая женщина, за нею - двое малых детей:
- Мама, мамочка, возьми нас! Не убегай!
- Я не ваша мать!
- Наша! Мама! Ты наша! Мы всегда были с тобой!
- Ищите себе другую маму, у которой есть чем кормить вас!
И женщина бежит дальше по кривой тропке между лачуг, дети с плачем - за ней...
- Это Стикс - река ужаса... - шепчет Аполлодор.
Старуха стучит в запертую дверь лачуги:
- Открой, Элиада, это я!
Голос изнутри:
- Сейчас, дай доползу до двери...
Старуха:
- Мне нынче повезло, у меня восемь оболов!
Голос изнутри:
- О боги, молчи! Как бы кто не услыхал!
Дверь приоткрывается. Старуха просовывает руку в щель:
- Возьми пять - с меня и трех хватит...
Платон:
- Мне холодно. Нельзя ли идти побыстрее, Сократ?
Аполлодор:
- Медленно течение Стикса...
Они прибавили шагу. Впереди них бредет, качаясь, пожилой человек - и вдруг падает лицом вниз.
Сократ склонился к нему:
- Что с тобой? Что случилось?
- Не могу больше... Не держусь на ногах... Дышать нечем... Пить! Воды!
Федон кинулся к лачуге:
- Человек упал! Идите скорее! Дайте ему воды!
- А тебе-то что? - ответил изнутри грубый мужской голос.
Федон:
- Дай напиться упавшему... Может, он умирает!
- Это наше дело. Не твое. Проваливай!
- Река ужаса... - повторяет Аполлодор.
Завернули в следующую улочку. Быстро смеркается. Скоро станет совсем темно. Со всех сторон доносятся крики, плач, проклятия, жалобы, возгласы отчаяния...
- Почему они так жалобно кричат? - спросил Сократ человека, сидевшего перед хижиной.
- Больные они. Зараженные. Все тело в язвах, болячках, все гноится. Я ношу им холодную воду. Больше ничего не сделаешь.
- Идемте, - сказал Платон. - Заклинаю вас всеми богами, идем дальше!
Проходят мимо ограды. За нею слышится безутешный плач. Отворяют калитку - видят: низенький человек подобострастно склоняется перед верзилой, который, расставив ноги, мочится, как вол.
Рядом с низеньким человеком - обнаженная девочка, щеки ее пылают от стыда. Закрыться бы ей - ах, руки малы!
- Лучший товар, господин. Отличное качество. Ты только пощупай. И для тебя - всего за сто драхм. А стоит все четыре сотни. - Человечек оживляется. - Есть у меня еще одна, ей только десять... Замечательная! Сейчас приведу....
- Отличное качество! - хохочет покупатель и от скуки хлещет девочку коротким хлыстом по груди, по животу.
Девочка вскрикивает, плачет... Сократ рывком распахнул калитку, вырвал хлыст у верзилы:
- Смотрите, благородные господа, каков храбрец! Новый греческий герой! Современный Ахилл!
Верзила, дрожа от ярости, кликнул рабов, велел расправиться с Сократом и его друзьями.
Но рабы не осмеливаются - остановились в нерешительности. Тем временем низенький выволакивает из сарая следующую жертву...
- Уйдем отсюда скорей, - пробормотал Антисфен. - Страшная река Стикс...
Наконец, почти уже в темноте, Сократ привел учеников к Лете, реке забвения. Тела спящих и бодрствующих валяются по всей улочке. Среди них попадаются и мертвецы. Но больше всего - пьяных, ибо вино дарит забвение.
- Войду к фараону, царю египетскому, и даже не поклонюсь ему, слышите не поклонюсь... - бормочет пьяный.
А другой, расчесывая лишай:
- Ох, как хорошо здесь, только вот крысы бегают у меня по лицу какие-то мокрые, ну, зато охлаждают...
- Вот бы поймать их да съесть...
- Принеси козла в жертву Пану, как полагается в праздник...
- Господин! - Молодой женский голос из хижины. - Купи меня на время! Всего за пять драхм...
Этот возглас словно разбудил улицу. Где-то забренчали на кифаре, кто-то запел печальную песню.
Сразу зашевелилось множество людей, стараясь перекричать друг друга, высыпали на улицу женщины - молодые, немолодые, старые...
- Я голодная, купи меня, господин!
- Нет, меня - она вчера ела! И я - моложе! - Женщина кинулась к Антисфену. - Ты, конечно, не богач, но пять-то драхм дашь мне...
- Не хочу! Не дам! - брезгливо отшатнулся тот.
Из хижины выскочил мужчина.
- Почему ты ее не хочешь, господин? Это моя жена... Знает толк в этом самом... Купи ее! У нас четверо детей... Она тебе и за четыре драхмы даст по драхме на ребенка... Смилуйся!
К Платону, словно лунатик, приблизилась молодая девушка, вдохнула благовония, которыми сбрызнута его хламида:
- Ах, как пахнет... Так, давно когда-то, пахло от моего пеплоса... Возьми меня, пригожий юноша, возьми на часок. Пойдем со мной. Я зажгу светильник, и ты увидишь, как я красива... Сладко буду любить тебя! - Она перешла на шепот. - И - даром! Ничего не хочу за это! Хочу забыться!
Она крепко обняла Платона худенькими руками, светившимися в темноте. Он вырвался, кинулся к Сократу:
- Зевсом заклинаю тебя, учитель, пойдем, прошу, уйдем отсюда!
Спотыкаясь в темноте, они выбрались из Тартара - и открылось их взору мраморное чудо, белоснежный Акрополь, а над ним - яркий диск луны.
3
Под стеной роскошного дома Анита, в тени, расположилась кучка людей без работы. Эти недобровольные лентяи, пиявками присосавшиеся к городу, коротают время, играя в кости, в щелчки, обмениваясь грубыми шутками, вспоминая о доме и ругая обстоятельства.
Неподалеку от них, на самом солнцепеке, стоит Сократ, погруженный в думы. На него посматривают с удивлением и тревогой. Кто это? Чего ему надо? Голодранец какой-то - гиматий засален, ноги босы... Дурак - в такое время дня торчит на солнце с непокрытой башкой...
