Город этот стоял на границе Аинарде и Ашаханских земель, так неудачно соседствуя с великой и ужасной Ашаханской пустыней, куда здравомыслящий человек не сунулся бы и за мешок золота. С давних пор, когда Аинарде снова вела кровопролитные войны, уже не с северянами, как сейчас, а с южанами, Тонгенен страдал не только от бесчисленных сражений, но и от моров с болезнями, от палящего солнца и горячего ветра, а так же от песчаных бурь, диких кочевников и мразей всех мастей, отчаянно грабящих все живое и неживое, что встречали на своем пути. Выживали тут немногие. Еще меньшие смогли не только приспособиться к таким непростым условиям существования, но так же и открыть свое собственное дело на этой раскаленной земле.
Ходили слухи, что Тонгенен стоит на месте некой древней крепости, поэтому местным мастерам не нужно было продумывать и возводить систему водоснабжения для города, прокладывать тоннели для стоков и канализации. Акведук, наполняющийся магическим образом из подземных источников, починили в ближайшее время усилиями чародейской гильдии, стены подземных коридоров и проходов, оставшихся с далеких эпох, укрепили и усилили, а все, что оставалось от далекого военного прошлого города заменили и реконструировали. Теперь, под Тонгененом тянулась сеть туннелей и проходов, прямиком до пустыни, которыми благочестивые горожане пользовались, как канализацией. Сторожевые башни превратились в ратушу и тюрьму, офицерские помещения стали жилыми домами для богатых купцов и политиков. Простолюдины держали скот. И их держали за скот – разницы почти небыло. О фермах и полноценном хозяйстве не могло быть и речи, рудой или камнями эти места похвастаться тоже не могли, поэтому Тонгенен остановился на животноводстве, выращивая уродливых и горбатых «плабесов» – неприхотливых тварей, готовых оставаться подолгу без еды и воды, и абсолютно не обращавших внимание на царящую кругом адскую жару. Нельзя сказать, чтобы плабесы пользовались на животноводческих рынках Аинарде большим спросом, но их часто покупали эксцентричные богатеи и пилигримы, путешествующие из королевства в королевство, поэтому небольшой приток золота в городскую казну все же был. Помимо этого, Тонгенен имел крошечные, но вполне работоспособные плавильни, кузни и железообрабатывающие цеха – тонгенские сабли, непременно изогнутые и легкие, с закрытой гардой, славились во многих королевствах и высоко ценились знатоками фехтовального мастерства. Небольшие, но изящные сувениры в лавках тоже приносили часть дохода. Талисманы и кольца из Тонгенена можно было увидеть и у богатых дам из Ростальфа, и чародеев из Эрмивальда, и даже у церковных князей в Вельберге.
В Тонгенене было достаточно много антикваров и авантюристов, любящих проводить раскопки в песках, чтобы найти древний меч, или пробитый стрелами позабытый щит. Все это тоже поступало на торговые прилавки, заманивая своим новообретенным блеском богатых заморских гостей. Этого было вполне достаточно, чтобы удерживать экономический уровень города на должном уровне, особенно учитывая, что население Тонгенена было небольшим. Смена времен года почти не касалась этих мест, ограничиваясь только небольшим разбросом температуры, да потоком странников и ученых, поэтому лишь раз в год, город расцветал и преображался. По улицам протягивали цветочные гирлянды, дома украшали разномастными изделиями местного производства, ставили шатры и натягивали палантины. Это событие называлось Звездной Ярмаркой. Длилось оно порядка недели, и было приурочено к ежегодному звездопаду, особенно шикарный вид, на который открывался именно с ашаханских земель. Летом, в преддверии праздника, сюда стягивались все, начиная от бардов, факиров и торгашей, заканчивая головорезами, проститутками и фанфаронами. На городской площади вырастали ряды торговых лавок, трактиры утраивали цены, бедняки и попрошайки облепляли центральную стелу, как птицы рассыпанное зерно. В Тонгенен тянулись тяжело груженые обозы, торговые караваны, легкие экипажи, кареты и повозки. Всенародные гуляния длились круглосуточно, развлекая толпу музыкой, танцами и красочными представлениями, а спустя неделю, все это разноцветное действо сходило на нет. Улочки прибирались, гирлянды цветов сносили к городской свалке, торговые ряды пустели, казна звенела набитыми золотыми, а город снова погружался в рутинный долгий сон. До следующего лета.
Не смотря на то, что Тонгенен находился в составе Аинарде, от Ашахана, город тоже успел перенять некоторые культурные и национальные особенности. Вместо камзолов, плащей и блуз, столь привычных в центральных городах, мужчины тут носили длинные светлые тоги, иногда с капюшоном, называемые «геллаба», иногда предпочитали длинные просторные халаты с названием «бурнус», головным убором являлась куфия – длинные полосы светлой ткани, небрежно повязанной на голову. Женщины предпочитали шуруки и абаю – длинные и просторные шелковые одежды, защищающие тело и лицо от пыли и песка. Богачи щеголяли в расшитых узорами изысканных кафтанах, поверх тоги с названием гунбаз, бедняки кутались в грубые накидки до колен – либас, напялив поверх нее одну или другую длиннополую рубаху.
К этому необычному стилю можно было привыкнуть, и спустя день-другой, внешний вид горожан уже не казался таким диким и эксцентричным, в отличии от местной кухни, на которой и время, и чужие обычаи отыгрались по полной программе.
Я убедился в этом, сидя в таверне «Каменное брюхо», с тоской вглядываясь в ряды различной снеди, расставленной на столах там и тут. В лучших традициях Тонгенена, дома и заведения в городе строили не из дерева и камня, а складывали из песчаных глыб с неким укрепляющим раствором. Все они, за исключением центральной части города, были низкими и одноэтажными. Частенько стены домов подпирали кусками хитиновых панцирей огромных хищных жуков, добирающихся отсюда из пустыни, иногда использовали бревна и кости, используя их, как подпорки. Поэтому и вид, и запах у этих строений был довольно странным. Но то, что лежало на тарелках передо мной было еще хуже.
День выдался довольно тяжелым, жутко хотелось есть, еще больше хотелось выпить, еще больше хотелось спать. Я завернул в первое попавшееся заведение и, как стало ясно, не прогадал. Во всяком случае, аппетита уже небыло и в помине.
Толстый бородатый трактирщик, во рту которого недоставало почти всех зубов, скалился и улыбался так отчаянно, расхваливая снедь, что его гримасами можно было пугать непослушных детей до сумасшествия. Он охал и вздыхал, потрясал головой и размахивал руками, будто его выбор пищи, и правда, мог вызвать такой экстаз.
– Отличный выбор, – увещевал он, хитро поглядывая на меня, словно собирался продать мне не тарелку каши, а как минимум пару тайн королевской опочивальни, – Нет, это не каша! Это мясные жуки! Видите, какие крохотные? Утром их собирают из нескольких вялящихся туш плабесов, вымачивают в рассоле и перетирают с приправами. Они отварены в подсоленной воде, и посыпаны специями. Только с огня! Такое готовят только в нашем городе!
В этом я не сомневался вовсе. Такую дрянь нигде мне видеть не приходилось. Я сглотнул, поспешно справившись с подкатившей тошнотой, и ткнул пальцем в соседнее блюдо, полное длинных золотистых палочек. Выглядели они, кажется, более-менее аппетитно.
– А это что? Черви?
– Нет, конечно, – обиделся трактирщик, и его длинные усы грустно повисли, – Мы не едим такой гадости! Как можно! Это чистейшая пищевая саранча, собранная поутру, пожаренная еще живьем в кипящем масле…
– Откуда саранча в пустыне? – неожиданно даже для самого себя спросил я.
– Так слетается же к нашим плабесам, – осклабился трактирщик, упирая руки в бока, – На них много кто слетается. И жуки, и саранча, и мухи, и…
– А есть в вашем заведении что-нибудь более… обычное? – с надеждой поинтересовался я, – Похлебка там, или может мясо?
– Ну, мяса-то у нас хватает, – опять обиделся трактирщик и поджал губы, – Но не знаю, насколько это вам покажется «обычным». Вот, к примеру, мясо земляной белки, целиком пожаренное на шампуре. Прекрасное изысканное блюдо! – представил он усохшую костлявую тушку, сиротливо примостившуюся на краю тарелки. Судя по всему, последний раз белка копалась в земле недели полторы назад. На кусочке прекрасного изысканного блюда чистила крылышки толстая помойная муха.
