– Паспорт где?

Как под наркозом, выпучив глаза и ничего не понимая, что с ней делают, Иза протянула паспорт, который крепко держала в другой руке. Незнакомец вытащил, разгибая поочереди пальцы женщины, документ, открыл его, приклеил корешок квитанции на багаж с нужной стороны посадочного талона, вложил в паспорт, и коротко произнес:

– Следуй за мной, а то опоздаем.

Ошеломленная этим неожиданным событием неопытная пассажирка на несгибающихся ногах последовала за немолодым, интеллигентным на вид, в черном костюме, с портфелем в руке, мужчиной. Она выполняла всё так, как он советовал и, вскоре, уже сидела в кресле самолета на своём месте. Мужчина же прошёл в конец салона, пожелав ей приятного полета.

13.

Филипп Иосифович нажал на кнопку громкой связи:

– Леночка, мне кофе и бумаги на подпись. Да поторопись, у меня мало времени. Вызови шофера, через сорок минут выезжаем в аэропорт.

Филипп открыл записную книжку, перелистал, нашел нужную запись, набрал номер телефона:

– Ну что, Сергей, я решился. Ты готов мне помочь? Спасибо, друг! Я знал, что ты меня поймешь. Сколько мы с тобой не виделись? Лет тридцать уже! Тридцать один скоро? Ну да… да… время летит. Но память делает свою работу. Она неумолима. Я должен, я обязан! Вся жизнь моя нацелена на этот поступок. Я тебе обо всём сказал в прошлом нашем разговоре. Повторяться не буду, но я должен это сделать. Ты меня сможешь понять. Нет, нет, не волнуйся! Я в гостинице переночую. Зачем буду твоей семье в тягость. Я же знаю, что посторонний человек в доме это всегда неудобства для хозяев. Обзвони всех, кто там еще живет. Встретимся, посидим, вспомним молодость. Поговорим… Нда… поговорим. Не так легко мне будет обо всём вспоминать. Ну, всё! Пока. До встречи!

Филипп Иосифович – генеральный директор крупного мебельного комбината, был человеком уверенным, строгим, целеустремленным. Он не терпел возражений. И всё делал так, как считал нужным. Долгое время находился под покровительством своей сумасбродной матери: не смел принимать решения самостоятельно, добиваться своего, хотя и пытался это делать. Очень пытался. Если бы тридцать лет назад, молодым девятнадцатилетним парнем, он смог бы защитить самое дорогое, что было в тот миг в его жизни, вся жизнь была бы иной. Может быть, он не смог бы добиться такого успеха, может быть он и сам был бы другим, но чётко знает, что всё было бы по- другому. И не мучила бы его совесть за бесхарактерность всю жизнь. За минуту слабости, которую он проявил, поддавшись убеждениям матери. Поздно. Конечно, поздно сейчас исправлять ошибки, искать прощения, исправлять что-то. Жизнь всё расставила по своим местам. Определила всех в нужном направлении. Конечно, сейчас не стоило бы вмешиваться в этот устоявшийся процесс, в привычный ритм жизни других людей. Но совесть. Память. Чувство долга. Вот они составляющие беспокойства и неудовлетворенности жизнью. И как это пафосно не звучит – человек обязан очистить свою совесть, прийти к равновесию, исправив ошибки своей молодости. Навряд ли, что-то получится. Но раз решился, надо это сделать.

Леночка неслышно вошла в кабинет поставила поднос с кофе и шоколадной конфетой «Мишка на севере». Это никогда не обсуждалось и не менялось. «Мишка на севере» был всегда. Даже тогда, когда его не было в магазине. Мама могла всё достать. А уж для любимого сыночка она сносила все преграды на своем пути. Девушка положила папку с документами на край стола и так же тихо вышла. Директор, разговаривая по телефону, слегка улыбнулся ей и кивнул головой: всё в порядке, свободна.

14.

В аэропорту было шумно. Многолюдно. Филипп поблагодарил водителя за собранную сумку с угощениями для друзей, забрал её из рук водителя и уже готов был отпустить Сергея, как к ним подошла вся в слезах женщина:

–Уважаемые, я первый раз в Москве, ничегошеньки здесь не понимаю, все бегут, кричат, а мне на электричку до вокзала. Где она? Одни послали туда, другие сюда… Запуталась я.

– Гена, захвати женщину, отвези, туда, куда она просит. А вы не волнуйтесь, женщина, Геннадий человек надёжный. Идите с ним. Он вас довезёт туда, куда скажете.

Женщина закивала головой, прижимая к своей груди свернутую трубочкой школьную тетрадь в клеточку. Вприпрыжку, несмотря на свою полноту, легко, заглядывая в глаза водителю, что-то говоря ему на ходу, побежала за ним, путаясь в подоле цветастого сарафана, поправляя на ходу широкополую соломенную шляпу, и таща за собой на вытянутой руке красный чемодан на колёсиках. Гена остановился, с трудом забрал у незнакомки чемодан, видимо, ещё раз объяснив, что его не надо остерегаться. Филипп улыбнулся:

– Вот уж эти провинциалки! Полная непосредственность и простота. Вот куда рванула с незнакомым мужчиной, в чужом городе, в огромном городе, где никого близких, конечно, нет. Отдала чемодан. В котором, конечно, самые лучшие на сегодняшний день, наряды. И, наверняка, телефона тоже у неё нет. Где-то я её уже видел, знакомый взгляд, удивительно знакомые глаза, – мимолетом подумал он и тут же забыл свою мысль. Заканчивалась посадка в самолет. Пришлось поспешить.

15.

Поезда тем и отличаются от самолетов, что к разным разговорам душевным располагают. Отчего так? Отчего хочется выслушать попутчика или рассказать ему свою историю жизни? Наверное потому, что в поезде обстановка иная. Переодеваешься в домашний халатик или костюмчик спортивный, тапочки удобные домашние на ногах, а не туфли на каблуках. Мужчины вон вообще до маек разделись. Выпивают, закусывают, в тамбур курить бегают стайками. Незнакомы друг с другом, а общаются, как самые близкие люди, в картишки перекидываются, сидят вплотную друг к дружке, хохочут во всё мужское горло.  Странно, почему так? Бывает, что в автобусе грызут друг дружку:  если кто-то к тебе плотно прижмётся в толкучке, тут же локтем в любое неудобное место получит. А ещё и выслушать можно в свой адрес такое, о чём никогда и не догадывался. Лушка помнит: однажды, поехав в районный центр, ей пришлось  в переполненном  автобусе несколько остановок проехать.  Помнит, как одна бабуля, пытаясь протиснуться с жесткой плетеной из ивовых  прутьев  корзиной, которая зацепилась за колготки и порвала их, отчитала её, назвав непристойными словами за то, что разъелась, а ещё и колготки капроновые напялила, как проститутка. У Лушки  даже  дыхание перехватило от возмущения. Но мужик, стоявший рядом, вовремя перехватил её руку и остановил не начавшуюся  драку между ней и наглой бабкой. А бабка, почувствовав безнаказанность, продолжила свою  язвительную тираду, пока  не поднялся шум в автобусе и не угомонил бесстыдницу.  А здесь всё иначе. Пассажиры с верхних полок сидят на нижних полках, не давая пассажирам с нижних полок прилечь пораньше. И никто не возмущается. Сидят тесно, разговаривают.

Вот и Лушкина соседка с верхней полки достала из пакета солёные огурчики, курочку с золотистой шкуркой и картошечку с жареным луком и лавровым листом. Аромат! Лушка от волнения забыла, что в поездах едят, поэтому ничего не прихватила с собой. Да и не ела сегодня ещё, о чём мгновенно вспомнила, и проглотила обильную слюну. Соседка толкнула ее в бок и прошептала на ухо:

– Тяпнем, соседка? Водочки хочешь?

– Ой, да у меня нет ни еды, ни водочки, – совсем оробела  неопытная скромная пассажирка.

– А ты не стесняйся, не отказывайся. Когда-нибудь и меня угостишь, да? Эй, мужики, сбегайте-ка к проводнику за стаканами!

 Мужик в полосатой майке и серебряным крестом на широкой цепочке  тут же подскочил, заулыбался во весь свой щербатый рот. Высоко поднимая ноги, перешагнул через соседские колени и сумки, расставленные вдоль сидения, унёсся к проводнику. Обернулся быстро: в стаканах с подстаканниками был  кипяток с плавающими пакетиками с дешёвым чайным мусором.