– Что, черт возьми, с тобой случилось? – Мать поднялась со стула и подбежала к Джульетте. – Простите, мне ужасно неловко…

Мишель посмотрел на Джульетту с вызовом в глазах:

– О, Джульетта, неужели ты упала с верхней ступеньки? Она у нас коварная.

– Да, – согласилась мать. – Видимо, упала. – Она крепко держала дочь за руку. – Джульетта бывает очень неуклюжей.

Повернувшись к отцу Джульетты, мать предложила отвести дочь домой.

Джульетта видела, как родители переглянулись. В тот момент мадам Бюссон как раз толкнула дверь кладовой, держа в руках поднос с пирожными и сыром, но застыла, увидев Джульетту и ее мать.

– Святые угодники! Что…

– Джульетта споткнулась на верхней ступеньке, – вмешался Мишель. – Правда, Джульетта? – Он не сводил с нее бледных глаз, мешая поведать другую версию событий.

– Какой ужас, – мадам Бюссон покачала головой. – Наша младшенькая все время там падает, да, Мишель?

– Все верно, мама. – Мишель встал и забрал поднос из рук матери. – Отнесу на кухню.

Джульетта бросила взгляд на младшую дочь Бюссонов, и та печально взглянула на нее в ответ.

Мадам Бюссон сияла от счастья, гладя сына по волосам.

– Он такой внимательный мальчик.

– Мы отведем ее домой, – вмешалась мать Джульетты. – Примите мои извинения, мадам Бюссон.

– Не нужно извинений, Тереза. Я заверну для вас пирожные. – Мадам Бюссон улыбнулась Джульетте, а затем заметила ее окровавленные колени. – Нужно вымыть ей ноги.

– В этом нет необходимости, – заверила мать. – Не хочу доставлять вам лишнее беспокойство. Я сама помою.

Получив коробку с пирожными, Джульетта и родители направились через поле к дому. Отец Джульетты поддерживал дочь, пока та отчаянно хромала.

– Похоже, она подвернула лодыжку, – предположил отец, в конце концов просто подхватив Джульетту на руки. – Смотри-ка, ты уже не такая легкая, как в детстве.

Джульетта прислонилась к нему головой, чувствуя его тепло.

– Она выставила нас дураками, – рявкнула мать, как только они отошли от дома Бюссонов достаточно далеко. – Они, верно, думают, что женят сына на слабоумной!

– Может… – начал отец Джульетты, но мать тут же перебила его.

– Нам нужен этот брак, Джульетта. – Тереза остановилась перед мужем, преградив ему путь; ее каштановые с проседью волосы выбились из пучка, обрамляя лицо растрепанными прядями. – Ты понимаешь меня? Тебе нужно выйти замуж за Мишеля Бюссона.

– Довольно, Тереза. – Отец редко повышал голос на мать, но что-то в ее поведении заставило его руки напрячься. Джульетта прильнула к нему.

Мать повернулась к отцу с ослепительным презрением; Джульетта и не подозревала, что она на такое способна.

– Ты сам знаешь, зачем ей нужен брак.

Отец направился вверх по холму, не обращая внимания на жену.

– Знаю, но это не значит, что я обязан его одобрять.

Чувствуя, что отец на ее стороне, Джульетта собралась было рассказать о жестокости Мишеля, но вдруг передумала. Ей нужно было получше проработать план действий, поэтому пока она просто кивнула.

– Прости меня, мама.

На следующее утро Джульетта спустилась вниз и обнаружила, что в кухне никого нет. Обрадовавшись, что ей не придется отпрашиваться у матери, она, хромая, поднялась на холм к дому Маршана. У Маршана были деньги. Он обязательно поможет ее семье, чтобы они не потеряли ферму.

Подойдя к студии художника, Джульетта услышала крики. И эти два голоса были ей слишком знакомы.

– Она ребенок! – кричала ее мать. – Что вы наделали?

Голос Маршана был таким напряженным, каким Джульетта никогда раньше его не слышала. Он плакал.

– Нет, прошу вас, не забирайте картину!

– Вы ее растлили! Вы понятия не имеете, что натворили! Я не хочу свидетельств этого позора! Я все сожгу! Вы меня слышите? Убирайтесь отсюда! Возвращайтесь в Париж! Я хочу, чтобы все ее картины были уничтожены. Вы больше никогда не увидите мою дочь. Вы меня поняли?

– Прошу вас! Я сделаю все, что пожелаете, только не забирайте картину…

Джульетта стояла в дверях. Она слышала, как трещит и рвется холст. Наконец на улицу выскочила мать, держа в руках полотно с обнаженной дочерью.

– Уйди с дороги, – прошипела она, посмотрев на Джульетту. Перевела взгляд ниже, на ее живот.

Закрыв глаза, прошептала:

– О, Джульетта. Что же ты наделала…

Лицо ее омрачилось. Собравшись с мыслями, женщина прошла мимо дочери, с трудом удерживая широкий холст в руках. Спустившись с холма, повернулась к ней.

– Он никогда бы не забрал тебя с собой. Ну же, спроси его сама. Какая же ты дурочка…

Зайдя в студию, Джульетта обнаружила, что Маршан сидит на каменном полу перед кушеткой, обхватив голову руками. Его окружали рамы с разорванными полотнами, на всех – различные формы образа Джульетты.

Ее голос остался на удивление спокойным, учитывая драматичность момента.

– Она права? Ты не собирался забрать меня с собой?

– Это ложь, – сказал Маршан. Лицо его покраснело, опухло. – Твоя мать – лгунья. Я хотел забрать тебя. Хотел. Я собирался послать за тобой.

Казалось, он пытается убедить самого себя. О, как же Джульетта хотела ему верить.

– Ты не понимаешь.

– Чего не понимаю?

Но он лишь снова обхватил голову руками и покачал головой.

– Ступай домой, Джульетта. Просто уходи. Когда придет время, я за тобой вернусь.

Хелен Ламберт

Вашингтон, 26 мая 2012 года

– Что за чертовщина?!

Я подскочила в кровати. Как только ноги коснулись пола, вылетела из спальни в ванную комнату, чтобы рассмотреть в зеркале собственное лицо. В отражении меня встретили привычные медно-рыжие волосы, струившиеся по спине спутанными локонами.

Слава богу, я снова Хелен Ламберт.

Когда эта мысль пришла мне в голову, я рассмеялась и положила голову на раковину, чтобы удержать равновесие.

– Может, у тебя опухоль мозга? – спросила я у своего отражения.

Пока сцена с Маршаном оставалась свежа в памяти, я решила позвонить Люку. Настало время признать истину: со мной происходит что-то неладное и… неестественное. Сны были не просто снами.

Видимо, мой голос слишком дрожал, потому что Люк Варнер тотчас предложил приехать.

Была суббота, и мне повезло, что мысли о работе не докучали. Тем более что после интервью с Хиткоутом все жаждали со мной пообщаться. За это время мне на голосовую почту поступило двадцать шесть сообщений, и я до сих пор их не прослушала. Просмотрев новости, я увидела, что бывшая сотрудница Хиткоута, которая отдала на усыновление собственного ребенка, сделала заявление с просьбой о конфиденциальности, но не более того. Я вздохнула и выключила телефон и телевизор.

Люк подъехал на черном «Рендж Ровере». На носу его сидели дизайнерские очки; на заднем сиденье автомобиля стояли два пакета с продуктами. Как только он зашел в дом, я удивленно приподняла бровь.

– Ты умеешь готовить?

– Еще как. – Войдя на кухню, он сразу принялся открывать дверцы, вытаскивать продукты из пакетов и раскладывать их на столешнице. Порывшись в нескольких ящиках, Варнер вдруг озадачился: – У тебя есть венчик?

В тот момент я была занята просмотром почты.

– Прости, у меня отобрали его при разводе. Роджер обожает кухонную утварь. И вообще, у кого в наши дни есть венчик? – Я полезла в ближайший ящик и вытащила оттуда вилку.

Сначала Варнер замешкался, но все-таки принял ее из моих рук, изучив, как некий доисторический инструмент. Вскоре Люк уже резал продукты и кидал их на сковороду, наполняя кухню потрясающим ароматом.

– Что это? – Я заглянула в посудину.

– Чеснок и масло белого трюфеля.

Варнер вынырнул из недр моего посудного шкафчика с разделочной доской в руках. Он резал овощи, бросал их в другую сковороду и переворачивал с ловкостью профессионального повара.

– Где ты научился готовить?