Чувства к Маринетт держались под контролем. Пока не случилось то, что изменило отношение к ней окончательно и бесповоротно.
Когда я влип в неприятную ситуацию, она так переживала за меня, так плакала. Ее тихая фраза стояла гулом в ушах. Эта глупышка извинилась за то, что я пострадал. Это невероятно! Она невероятная…
Зачем она это сказала?
Лед тронулся. И я впервые захотел ее поцеловать. Но сдержался.
Правда, не надолго. На день рождения Маринетт моя выдержка иссякла.
Успех в моде под руководством отца дошёл до меня из первых уст. И я не мог не повлиять этому, сказав отцу, чтоб он обязательно взглянул на нее, ведь я не так и много просил у него за всю жизнь.
О любимых цветах я узнал заранее, очень беззаботно и непринуждённо. Так, что она даже не поняла, что это вопрос с намёком. А уж эта брошь видела божьей коровки будто бы заставила меня купить ее, когда я заскочил туда за новыми запонками.
В день ее рождения я хотел убить Луку, лишь бы не подходил к ней, а потом осознал одну важную вещь. Влюбился.
Поддался порыву, зацеловал так, что губы жгло, а внутри что-то взорвалось, словно фейерверк. Никогда ничего не испытывал до этого подобное…
Прости, Алья.
Прости меня.
Прости…
Я влюблен в твою подругу.
И я хотел поговорить с Маринетт на следующий день, честно, хотел. Готовился, предугадывал все ответы, вопросы исход событий. Получалось не очень, не знал, что говорить. Знал только то, что хочу ее поцеловать. Сладко, долго.
Но я не пришел. Отец выхватил меня у самого порога и отвез в аэропорт на рейс Париж — Италия на недели, как бы я не пытался сопротивляться.
Я даже не взял телефон, не предупредил, не написал.
Быть может, это судьба так решила за нас?
========== Правильный (?) выбор ==========
Напрасно, тщетно рваться к тем,
Кому не нужен…
Хоть место в сердце и душе
Твоей свободно…
Но ведь насильно мил не будешь…
Как это больно…
… ужасно больно.
Он уехал. Уехал, забрав частичку меня с собой. Мой личный убийца, персональный мучитель. Да ему и все равно…
Первые несколько дней прошли ужасно. В тумане. Давясь слезами и ненавистью к Адриану и самой себе, я заставляла себя жить как и раньше. Но как? Вкусив запретный плод всего на мгновение, я испытала необычайное чувство. Но потом этот плод был вырван жестоко и безоговорочно, вынуждая этим самым думать лишь о нем.
Заслужила.
И я еще больше убедилась, что это все не просто сумасшедший порыв: с Адрианом я готова и в тихий омут, и в лаву и ко всем убийственным тайфунам на планете. Вот только ему это не нужно. Как собаке пятая нога, 37 колода в карте, туча среди ясного неба.
Всего на мгновение, на какие-то несчастные минуты мне казалось, что всё не зря, не напрасно… Больно. Не хочу больше думать.
Как ни странно, вывела меня из депрессии именно Алья.
— Есть один парень… и я… — говорила я со всхлипами и истеричными вдохами-выдохами.
— Поняла. Я его знаю?
— Нет… нет, не знаешь.
И всё.
«Я очень эмоциональная, порой до жути, а Алья каждый раз находила способ все исправить и усмирить меня, как дрессировщик укрощает злобную тигрицу.» — говорила я всегда о нашей дружбе.
Долгие объятия, фильмы, смех, вкусная еда. И, конечно же, алкоголь. Кто бы что ни говорил, спиртное — лучшее лекарство от душевной боли, хотя и временное.
Но есть два минуса: головная боль утром и… «развязанный» язык.
— Тот парень. Какой он? — невзначай поинтересовалась Алья, когда я закидывала очередной хрустящий кружочек чипсов с сырным вкусом себе в рот.
На мгновение я вспомнила его горячие губы, нежный взгляд и сильные руки. Неприятный укол вновь ударил под ребра, но почему-то на ее вопрос я только улыбнулась.
— Замечательный. Добрый, чуткий, зеленоглазый блонд… — и я тут же осеклась. Нельзя так глупо раскрываться и в очередной раз мучить свою грешную и измученную душу, — но ты его не знаешь. Он старше меня на 2 года, учится со мной в одном колледже.
— Но раз он такой хороший, почему же ты плачешь?
«А ты не заплачешь, когда узнаешь, о ком я говорю?»
— Видимо, плохая для него я.
— Понятно.
— А как у вас дела с Адрианом?
И ЗАЧЕМ Я ЭТО СПРОСИЛА?!
Алья как будто бы начала нервничать. Опустила голову и, прикусив нижнюю губу, взяла телефон, услышав звук уведомления. Краем глаза я подсмотрела, кому она отвечает. Это был не Адриан. А… Нино?
Ладно. После этого подруга подняла на меня омут прищуренных глаз и тем самым заставила поежиться.
— Всё замечательно.
***
POV Адриан
«Не существует никакого великого зла, кроме чувства вины.»
© Цицерон
Вина перед двумя девушками разъедала, душила, путала рассудок.
Алья. Прекрасная, замечательная и восхитительная. Как же я виноват перед тобой, мое спасение. Она была тем самым лучиком солнца в ненастный день, тем светом в конце туннеля, тем заветным водным источником в знойной пустыне. А я просто за ее спиной творил такие гадкие поступки, думал о чем думать непозволительно. Точнее, о ком. И самое мерзкое, что до сих пор не перестал думать.
«Стараться забыть кого-то — значит все время о нем помнить.»
Думать о ее подруге. Маринетт… О вихре, ворвавшемся в мою жизнь, перевернув ее с ног на голову. Напрасно я пытался все недели вдали от Парижа не думать о ней. Ее волосы, глаза, да даже голос мерещился в каждом прохожем. Я будто бы обезумел, редкие, но глубокие сны потрясали сознание. Ее изящный стан, хрупкие плечи, сладость губ и пронзительный, полный боли взгляд.
Практически в конце каждого сна она будто бы растворялась у меня в руках, когда я пытался обнять ее, либо смеялась, а после чего громко плакала.
«Сны снятся непросто так. Вы скучаете.» — натыкался я не так давно на подобную цитату в интернете. А скучает ли она? Думает? Может быть, уже ненавидит? Самопроизвольно руки потянулись к смартфону.
Проведя замысловатый узор — ключ-пароль от телефона, пальцами я начал просматривать контакты.
«Мари»
«Отправить сообщение».
«Введите текст сообщения.»
А: Прости. Я всё объясню при встрече… Давай увидимся. Я скучаю.
Отправить не успел, пришло уведомление от Али. Стало снова стыдно. Начал набирать своей (!) девушке ответ, решив немного погодя, а потом отправить сообщение Маринетт.
Уведомление сверху «Маринетт Дюпен-Чен недавно добавила материалы в свои истории».
Лучше бы не смотрел. Добавленная история Маринетт, репостнутая из истории Луки, где они обнимаются на ее дне рождении с подписью «Жду, сама знаешь…»
Ну и пусть. Зайдя в диалог с ней, я полностью стер раннее написанный текст.
***
Он появился как-то неожиданно, хоть она и ждала… Сердце гулко ухнуло и провалилось куда-то…в неопределённое место… Удивление в его глазах сменилось радостью, какой-то шальной, искрящейся… Подошёл, поцеловал… нежно и в то же время уверенно. «Привет» прозвучало как «Здравствуй, любимая, как же я рад тебя видеть!» Обнял и стал рассказывать что-то весёлое, как будто бы не было всех этих недопониманий, сложностей, обид и неправильности… Она стояла, прижавшись к его тёплой груди, тихо-тихо, едва дыша, боясь пошевелиться и спугнуть эти невероятные ощущения близости любимого тела… Его запах, звук голоса, стук сердца… Почувствовав, как горло перехватило от нахлынувших эмоций, она рассмеялась, тряхнув волосами.
— Смешной ты…
— Ну такой вот. — ответил, взглянул в глаза… грустно и нежно. И… исчез…
Я лежала, всматриваясь в темноту… С трудом осознавая. что это был всего лишь сон… Слёзы, казалось, обжигали кожу… сердце…душу…на губах всё ещё стоял поцелуй. Я вздохнула. Рядом посапывала Тикки.
Встала тихонько, подошла к окну, прислонилась лбом к прохладному стеклу…
«Спасибо, Адриан.» — прошептала в пустоту, — «хоть за это»…
***
Через несколько дней после всех событий на депрессию не хватило сил и времени.
Старший Агрест, мой теперь уже и начальник, освободил меня с занятий преждевременно, заставляя познавать все прелести работы дизайнера и по совместительству ученика известного на весь мир модельера. Восторг не передать словами. Габриэль Агрест. Мой стажер!!!
